Пока смерть не разлучит нас

Геннадий Ильич просто смотрел в одну точку размышляя над тем что будет делать дальше. Он даже не заметил, что в длинном холодном коридоре, кроме него больше никого не было. Казалось что сердце сейчас выпрыгнет с груди. Он не знал, что будет с Ириной, и эта неизвестность его очень пугала. Нет, он не мог потерять её. Он знал, что не сможет жить без неё. Его жена находилась в коме и спасти её могло только чудо. Он даже больше не думал о своём сыне, который всё ещё боролся за свою жизнь. Каждый раз, когда он закрывал глаза, он видел, как его любимая улыбается ему. <<Я уже схожу с ума.>> Он не мог вынести ни этой боли, ни принять суровую правду. Как будто это был кошмар, от которого он вот-вот проснётся. Илья Андреевич ушёл с Настей домой, так как не хотел, чтобы внучка ещё больше расстраивалась и плакала. Но хоть она и была маленькой, девочка всё прекрасно понимала. Как только она вошла в квартиру, она побежала в свою комнату и, обняв подушку, начала плакать. Старик устало вздохнул, сел рядом с ней и начал гладить её по волосам, чтобы успокоить. Он также знал, что теперь все слова излишни. И что бы он ни говорил, ничто не могло остановить эту боль. Да, он и сам не был спокоен. Его невестка и внук находились в тяжёлом состоянии и никто не знал, что с ними будет. — Настюша, успокойся. Всё будет хорошо. - тихо прошептал он. — Дедуль, я знаю, что мама больна. Я слышала, как папа разговаривал с тётей Сашей. Я всё понимаю, не ври мне. — Я не вру. Да, мама больна, но скоро она поправится. О ней сейчас заботятся все врачи, папа тоже с ней. Всё будет хорошо. — А если нет? Что, если мама умрёт? - в глазах Насти появился неописуемый страх. — Настя, не говори такую ерунду. С мамой всё будет хорошо, главное папа с ней и он сделает всё возможное. Будем надеяться, что мама и Миша поправятся. — А почему Миша тоже болен? — Ну, он родился раньше срока, очень маленьким и слабым. Слушай, сейчас я приготовлю тебе завтрак, а потом уложу тебя спать, потому что ты не спала всю ночь, ладно? - Кривицкий-старший поцеловал внучку в щеку и пошёл на кухню готовить ей завтрак. Геннадий всё ещё задумчиво стоял в коридоре. Он почувствовал, как чья-то рука сжала его плечо, и заметил, что перед ним стоит Брагин. Он, в отличие от всех, был единственным, кто говорил положительно и верил, что с его начальницей всё будет хорошо. — Геннадий Ильич, почему вы ещё здесь? Пойдёмте в ординаторскую. — Я виноват. — Геннадий Ильич... — Олег, я виноват в её состоянии. Я знал, что это произойдёт, но ничего не сделал. Я не должен был позволять ей оставлять ребёнка. Мы все знали, на какой риск пошла Ира. Это моя вина, я должен был остановить её. - нервно пробормотал челюстно-лицевой хирург. — Геннадий Ильич, за что вы себя вините? Вы очень хотели этого ребёнка. — Нет ничего важнее моей жены. — Геннадий Ильич, ребёнок не виноват. И по-моему, не стоит так говорить о своём сыне, который тоже сейчас борется за свою жизнь. - тихо и осторожно сказал Брагин. Кривицкий покачал головой и глубоко вздохнул. Он знал, что Брагин прав, но всё же совесть грызла его внутри, и он не мог справиться. Коллеги отправились в кабинет Ирины Алексеевны. Всё, чего сейчас хотел Геннадий — это посидеть и всё обдумать. Он открыл окно, затем сел на диван и закрыл глаза. Перед глазами была только она. Он, казалось, задыхался. Брагин сразу же помог коллеге и, измерив ему давление, тут же дал ему таблетку от давления. Мужчина чувствовал, как у него болит сердце, а глаза постоянно наполняются слезами. Он не хотел показывать слабость, но сейчас ему было всё равно.

***

Все их коллеги были очень расстроены. Они молились за свою любимую начальницу и её маленького сына. Уже прошла неделя, но ни состояние женщины, ни состояние ребёнка не улучшились. Первые дни Геннадий простоял в больнице, но потом решил, что надо быть сильным ради дочери, которая теперь в нём нуждается. Он ходил в больницу, словно к себе домой, дабы просто увидеть свою любимую жену, пусть даже и через стекло. Врачи отказались дать какую-либо информацию и не хотели давать ложные надежды отчаявшемуся мужу. Когда надежда начала неумолимо таять, он отвел взгляд, не желая выдавать истинных эмоций. Он боялся даже представить, что будет, если Ирина не проснётся. Он ведь не знал, как будет дальше жить без неё. Она должна проснуться. Она нужна ему. Ему она просто необходима. Он пытался взять себя в руки, но у него это плохо получалось. Настя все плакала и спрашивала о маме, и это ещё больше ранило Геннадия. Каждую ночь он засыпал вместе с ней, крепко обнимая её, шепча, что с мамой всё будет хорошо и она скоро вернётся. — Папочка, просыпайся. Папочка, пожалуйста. - девочка тянула отца за руку и пыталась его разбудить. Мужчина нахмурился и сонно открыл глаза. — Что случилось, родная? Почему ты тянешь меня за руку? — Папочка, мне приснилась мама. — Приснилась мама? Что она тебе сказала? - Геннадий Ильич взял дочь на руки и стал внимательно её слушать. — Ничего. Она просто улыбнулась и крепко обняла меня, как будто боялась отпустить. Пап, я так скучаю по маме. Отвези меня к ней. — Солнышко, мама ещё спит, и мы не можем к ней пойти. — А когда она проснётся? Я скучаю по ней. Я хочу увидеть её сегодня. Ты обещал мне, что отвезёшь меня в больницу. - грустно сказала Настя и её глаза наполнились слезами. — Да, я обещал и сдержу это обещание. Но сначала маме нужно поправиться. — А если не поправится? Боюсь, я больше никогда не увижу маму. — Не говори так, милая. Мама сильная, она и с этим справится. Всё будет хорошо. Папа всегда говорит правду. - челюстно-лицевой хирург слабо улыбнулся и вытер слёзы дочери, при этом поцеловав её в щеку. Да, может быть, ему и удалось в какой-то степени утешить дочь, но сам он не смог. Он быстро помог дочери переодеться, приготовил завтрак и отвёз её в школу, а затем отправился на работу. Приехав в Склиф, Геннадия сразу встретила Нина. Он внимательно посмотрел на медсестру и первым, о чём подумал, была его жена. Но с Брагиным он разговаривал всего полчаса назад, так что об этом варианте не могло быть и речи. — Нина, успокойтесь. Что случилось? - спокойно спросил хирург, зная, что не услышит, о чём он думал несколько минут назад. — Геннадий Ильич, слава богу, вы приехали вовремя. Там привезли тяжелого, врачей не хватает. — Хорошо, какая операционная? — Вторая операционная. - сразу уточнила Нина. Геннадий Ильич слегка кивнул и сразу пошёл в операционную. Для него всё было так странно. Сейчас он оперировал своего пациента и верил, что сможет ему помочь, но, к сожалению, у него не было сил помочь любимой жене и долгожданному сыну, которые больше недели боролись за свою жизнь. После долгих и утомительных 5 часов, проведенных в операционной, челюстно-лицевой хирург решил отдохнуть в кабинете жены. Он вошёл внутрь и сразу запер дверь, чтобы его никто не беспокоил. Брагин и Покровская сидели вместе в ординаторской и обсуждали состояние своей начальницы. Гинеколог грустно посмотрела на чашку кофе в её руке и почувствовала, как её руки дрожат. — Саша, ты прольёшь кофе. - тихо заметил Брагин и взял чашку из её рук. — Извини. — Ничего. Саша, я даже боюсь тебя спросить. Хотя я единственный, кто мыслит более позитивно. А она вообще выйдет из комы? — Роды были очень тяжёлыми, и поэтому шансы очень малы что она выживет. У неё дважды останавливалось сердце, Олег. - грустно ответила Покровская и посмотрела на коллегу, который покачал головой в знак того, что с ней не согласен. — Мы не потеряем надежду. Ирина Алексеевна так быстро не сдастся. Она должна жить. — Я также хочу, чтобы она вышла из комы. Но... — Саша, надо мыслить позитивно. Как бы это ни было сложно, понимаешь? А теперь скажи мне, как ребёнок? — Он может не выжить. Но я не могу этого допустить. Ты знаешь, я сделаю всё, что смогу, чтобы спасти его. — Я знаю. И я верю в нас. - тихо сказал Брагин и сжал её плечо.

***

Воздух пах сыростью, ночи становились длиннее. Геннадий Кривицкий вместе с маленькой дочкой решил навестить отца. Он был рад, что их отношения с годами улучшились, поскольку он был единственным человеком, который мог дать ему совет и смелость продолжать жить нормально. — Я рад видеть тебя более спокойным. - строго подчеркнул Илья Андреевич и подал ему чашку чая. — Спокойствие? Нет, я просто уже достаточно устал и у меня даже нет сил проявлять какие-либо эмоции. — Держись, сынок. Смотри, Настя плачет. Я не хочу видеть свою внучку в таком состоянии. И я так волнуюсь за свою невестку, знаешь. — Я знаю, что ты хочешь мне сказать. Боюсь, я потеряю её навсегда. Пап, я никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Я каждый день помогаю людям, оперирую своих пациентов, но не могу помочь своей Ире. - грустно признался Геннадий. — Всё будет хорошо, успокойся. А как ребёнок? — Ну никто не даёт гарантии, что сын выживет. Ещё страшнее то, что если Ира проснётся и спросит меня, что будет? Что я ей отвечу? Она сойдёт с ума. В этот момент у него зазвонил телефон Увидев, что его ищет Покровская, он чуть не потерял сознание. Его руки начали дрожать. Он боялся, что может услышать что-то плохое. В один момент дыхание перехватило. Он слушал голос коллеги и плакал от счастья. Узнав, что Ирина вышла из комы, он не смог выразить словами то, что чувствовал. Очнулась... Моя Ира, она очнулась. Она вернулась, она жива. Мужчина закричал от счастья и обнял отца, который тоже был рад услышать эту долгожданную новость. Оставив Настю с дедушкой, челюстно-лицевой хирург сразу направился в больницу. Когда он увидел свою жену, его глаза снова наполнились слезами. Она лежала подключенная к множеству аппаратов. Он сел рядом с ней и коснулся её бледного лица. Она со страхом посмотрела в его карие глаза и сжала его руку. — Очнулась? - спросил едва слышно Геннадий. — Гена.. Я.. — Не говори, ты очень устала. Поговорим, когда тебе станет лучше. — Нет... Поговорим... Сейчас... - Ирина говорила жалобно. — Я знаю, Кривицкий. — Что? — Я знаю что наш сын находится в реанимации в тяжелейшем состоянии. Если он выживет, то у него будут тяжёлые проблемы со здоровьем. — С чего ты взяла? С нашим сыном всё в порядке. — Не ври мне. Я спросила Покровскую, и она мне всё рассказала. Тебе не нужен такой ребёнок. — Егорова, заткнись! - мужчина не почувствовал, как кричал. Он быстро осознал свой проступок и начал целовать руки жены. — Больше так не говори, ты поняла? — Он может даже не выжить. А если он станет инвалидом? Действительно, никто не хотел бы такого ребёнка. — Ты опять говоришь бред! Я люблю этого малыша, не важно каким он будет - он мой сын! - твердо сказал челюстно-лицевой хирург и вытер слёзы. Ирина горько улыбнулась и коснулась его лица. Она ещё раз убедила себя, что Геннадий — единственный человек, который примет её такой, какая она есть. — А Настя? Как моя дочь? - обеспокоенно спросила блондинка. — Плохо. Про тебя спрашивает много и про братика. Очень скучает. - Геннадий Ильич ответил сразу. — Не води её ко мне. Не хочу, чтобы она видела меня в таком состоянии. — Конечно. Я приведу её к тебе, когда ты полностью поправишься. Ты чего-нибудь хочешь? — Хочу. Оставь меня в покое, пожалуйста. - тихо сказала женщина. Мужчина улыбнулся и нежно поцеловал её в щеку, прежде чем выйти в коридор. Он тут же вытер слёзы и решил поговорить с Покровской. — Александра Алексеевна, почему вы ей сказали? — Геннадий Ильич, успокойтесь, и мы спокойно поговорим. — Она только что вышла из комы, ещё очень слаба. Как врач, разве вы не знаете, что можете ухудшить её состояние? - Кривицкий нервно повысил голос. — Геннадий Ильич, вы понимаете, что я как врач думаю о состоянии своих пациентов, особенно если это Ирина Алексеевна, переживаю ещё больше. Если бы мы потом сказали ей правду, было бы ещё хуже. Поверьте, мы делаем всё возможное, чтобы спасти вашего сына, и, как бы это ни было сложно, я верю, что у нас всё получится. — Саша, простите. Я не хотел на вас кричать, я просто уже не знаю, что чувствую. — Я вас очень хорошо понимаю. Слава богу, с Ириной Алексеевной сейчас всё хорошо. Завтра мы перевезем её в обычную палату, и тогда сможете побыть с ней. - Покровская с улыбкой сжала плечо коллеги.

***

Ночь, к счастью, прошла спокойно.  Геннадию Ильичу теперь стало спокойнее, с женой всё было хорошо. А слова Покровской вселили в него надежду, что сын тоже будет жить. Но Ирине Алексеевне было не так легко. Она не спала всю ночь из-за боли, которую чувствовала. Боль была не столько физической, сколько душевной. Её материнское сердце не переставало болеть. Она даже представить себе не могла, что может потерять сына. Потерять ребёнка, которого она даже не видела и не держала на руках. На следующий день женщина уже лежала в обычной больничной палате, а рядом с ней все время сидел её муж. — Ириш, здесь кто-то хочет тебя видеть. - сказал Геннадий с улыбкой и помог отцу. — Привет, Ирочка. Как ты себя чувствуешь? - тут же спросил Илья Андреевич и пожал невестке руку. Ирина отрицательно покачала головой. — Плохо, Илья Андреевич. Очень плохо. — Держись, всё будет хорошо. — Мне так хочется верить, что всё будет хорошо, но я не могу. Мой сын в тяжёлом состоянии, я не могла его ни увидеть, ни обнять. — Ирочка, это совершенно нормально. Ребёнок родился раньше срока. Но я убеждён, что он будет жить. Ты, как врач, должна это сама знать, мне незачем тебе это объяснять. — Спасибо, что пришли. Спасибо, что дали мне надежду, мне нужно слышать такие слова. - Ирина устало улыбнулась и посмотрела на мужа. Геннадий Ильич взял отца за руку, и они вместе вышли из палаты. — Сынок, что между вами происходит? Ирина относится к тебе очень холодно. - задумчиво подчеркнул Кривицкий-старший. — Если честно, всё очень плохо. Ира не хочет ни говорить, ни спать. Боюсь, с нашим сыном может случиться что-нибудь плохое. Ира этого не переживёт и это будет конец нашим отношениям. — С чего ты это взял? Мой внук будет жить. Я верю в это. Вам тоже нужно в это поверить. Вы не можете так легко сдаться. Что бы ни случилось, не оставляй свою жену одну. Ты ей нужен. — Спасибо пап. Слушай, пусть Настя побудет у тебя ещё несколько дней, пока Ира не поправится. — Не волнуйся. Я позабочусь о Насте. - заверил Илья Андреевич сына и вернулся домой. Геннадий немедленно вернулся в палату жены и снова сел рядом с ней, взяв её руку в свою. Блондинка всё ещё избегала зрительного контакта, зная, что если она посмотрит на него, то снова заплачет. — Егорова, посмотри мне в глаза. — Я не могу. — Ира, всё хорошо. - прошептал мужчина и повернул к себе лицо возлюбленной. — Я не хочу, чтобы ты избегала меня. Ты прекрасно знаешь, что я никогда тебя не оставлю. — Гена, я хочу увидеть своего сына. Ты говорил с Покровской? — Да, я разговаривал с ней вчера вечером, и она сказала мне, что они делают всё возможное, чтобы спасти нашего мальчика. — Мне надо к нему идти. — Ира, успокойся. Родная, мы ещё не можем увидеться с сыном. Я даже не пошёл к нему сам. Что мы увидим через это стекло? Когда он поправится, Покровская сама привезёт его к нам. — Но я больше не могу, понимаешь? Ты прекрасно знаешь, что я не верю в чудеса! - громко крикнула Ирина, но челюстно-лицевой хирург не отреагировал, а просто подождал, пока она успокоится. Если бы он тоже начал кричать, было бы ещё хуже. Дедушка забрал внучку из школы, и они спокойно шли домой. Насте становилось все грустнее, и ей было очень обидно. Папа обещал отвезти её к маме, как только она проснётся, но так и не сделал этого. — Настюша, что случилось? Почему ты смотришь на меня так грустно? - спросил Кривицкий-старший у внучки, крепко держа её за руку. — Ничего. — Как ничего? А я вижу. Что-то случилось в школе? — Нет. В школе всё замечательно. — И что? — Мама уже проснулась, но папа забыл о своём обещании. Он пообещал мне, что отвезёт меня к ней. - грустно призналась девочка. — Котёнок,послушай меня внимательно. Твоей маме нужен отдых после очень сложной операции. А папа останется с ней. — Дедуль, но я очень скучаю по маме. — Я знаю, родная, но скоро маму выпишут из больницы и она вернётся домой. Только не плачь. Если хочешь, мы позвоним ей по телефону. — Неужели это возможно? — Конечно. Как приедем домой, сразу ей позвоним. - сказал старик с улыбкой и обнял внучку. Настя успокоилась от слов дедушки и поцеловала его в щеку.

***

Через неделю Ирину выписали из больницы. Она всё ещё чувствовала себя очень утомленной, поэтому Геннадий следил за каждым её движением. Вернувшись домой спустя долгое время, дочь встретила её большим сюрпризом. Девочка вместе с отцом и дедушкой подготовили комнату для малыша. Блондинка оглядела комнату и горько улыбнулась. Тот факт, что она вернулась домой без сына, заставил её чувствовать себя очень плохо. Она поцеловала дочь в щеки и посмотрела в её зеленые глаза. — Мамочка, почему ты плачешь? Тебе не понравилось? Посмотри на эту крошечную одежду и игрушки. — Мне очень понравилось, милая. И когда вы успели всё это подготовить? — Два дня назад. Вместе с папой и дедушкой мы решили сделать тебе сюрприз. - взволнованно ответила Настя, её глаза сияли от счастья. — Насте очень хотелось сделать приятный сюрприз для своего любимого младшего братика. - спокойно сказал Геннадий и подошёл к жене и дочери. — Мамочка, а как мой братик? — Доченька, я хочу, чтобы ты меня внимательно выслушала. Ты ещё маленькая, но я знаю, что ты меня поймёшь. - Ирина обратилась к дочери. — Понимаешь, он может улететь на облачка. У него большие проблемы со здоровьем. — Но он поправится. Я тоже много раз болела. — Это не совсем так. - женщина погладила дочь по волосам и вытерла слёзы. — Настюш, дай маме отдохнуть. Ты поговоришь с ней позже. - челюстно-лицевой хирург хотел закончить этот бессмысленный разговор. Он помог жене дойти до спальни, уложил её на кровать и накрыл одеялом. — Кривицкий, почему ты так плохо на меня смотришь? Что я делаю не так? — Ир, как ты вообще можешь говорить такую ерунду ребёнку? Ты сама врач, почему ты так легко сдаёшься?! — Ты не можешь понять, что я чувствую. — Я отец этого ребёнка, он не только твой сын, но и мой, понимаешь? И я не позволю тебе постоянно думать и говорить плохо. Наш сын жив, Покровская много раз говорила нам, что они делают всё возможное, чтобы его спасти. - строго сказал Геннадий. — Да, они делают всё возможное, чтобы спасти нашего маленького мальчика. Прости меня, я виновата в его состоянии. Я сегодня прихожу домой без него, даже не могу описать, как болит сердце. — Егорова, я понимаю тебя, как никто. Но надо понимать, что в этом нет ничьей вины. Он родился раньше срока. Он очень маленький и не может дышать самостоятельно. Но он справится. Он будет очень здоровым ребёнком. Перестань плакать, пожалуйста. Всё-всё, тихо, всё. - мужчина осыпал поцелуями лицо возлюбленной и крепко обнимал её. Блондинка заплакала ещё сильнее и прижалась к нему. Всю ночь Ирина Алексеевна опять не могла заснуть. Она тихо встала с кровати и пошла в детскую. Она села рядом с дочерью и погладила её маленькие ручки, затем посмотрела на кроватку рядом с ней. Почувствовав, как её глаза наполняются слезами, она немедленно вышла из комнаты. Материнское сердце разрывалось на части, она каждую ночь плакала, но бездействовала. Утром было ещё хуже. Женщина почувствовала сильную головную боль и не хотела вставать с кровати. Геннадий уже давно не спал и даже приготовил завтрак своим девочкам. Он прекрасно знал, что его жена не придёт на кухню, поэтому решил отнести ей завтрак в спальню. Он нежно поцеловал её в губы и улыбнулся. — Доброе утро, любимая. — Доброе утро. А что это? — Я приготовил тебе завтрак. Я знал, что ты не придёшь на кухню. Но я не могу оставить тебя без завтрака. - ответил он сразу, наливая сок. — Аппетита у меня нет. — Мне всё равно. Тебе нужно поесть, ты вчера даже не ужинала. — Гена, перестань! У меня сильно болит голова, я плохо себя чувствую. — Хорошо. Давай померим давление. — Не надо. Это просто стресс. - Ирина взяла мужа за руку. — Совсем плохо? — Угу. Там на кухне в верхнем ящике таблетки, принеси мне, пожалуйста, и стакан воды. — Да, сейчас. - Кривицкий тут же побежал на кухню за таблетками и стаканом воды, но когда вернулся в спальню, выражение его лица изменилось. — Егорова, что это? — Разве ты не видишь Обезболивающие. — Понятно. Но если я правильно помню, ты вчера приняла три таблетки. — И что? — Ты хочешь передозировку устроить? Ты с ума сошла?! — Почему ты кричишь на меня? И о какой передозировке идёт речь? Дай мне таблетки. — Ир, я даю тебе таблетки с одним условием. Если ты пообещаешь мне, что больше не будешь принимать сегодня. — Хорошо. А теперь дай мне таблетки, пожалуйста. У меня уже ужасно болит голова. - настойчиво сказала блондинка. Геннадий тут же вручил ей таблетки и вернулся на кухню. Он очень хорошо знал свою жену и боялся, что она примет ещё успокоительные. Настя уже позавтракала и ждала отца перед входной дверью. На улице было прохладно, поэтому мужчина надел свой шарф. Он взял дочь за руку и открыл входную дверь, когда услышал позади себя шум. Когда он обернулся, то увидел, что его жена совершенно спокойно смотрит на него. Она подошла к нему и обратила внимание на улыбавшуюся ей дочь. — Гена, давай вместе отвезём Настю в школу, а потом поедем на работу. — Ира, какая работа? Ты ещё очень слаба, у тебя нет сил и тебе надо отдохнуть. - обеспокоенно сказал Геннадий. — Я не могу оставаться дома, понимаешь? Мне нужно работать. Это единственный способ заглушить свою боль. — Мамочка, ты собираешься забирать меня из школы с папой, как раньше? - девочка взяла маму за руку, ожидая, что она согласится. — Конечно, солнышко. С этого дня я каждый день буду забирать тебя из школы. Я отдам все своё время моей маленькой девочке. — Мамочка, я тебя очень люблю. — Я тоже тебя люблю, солнышко. Ну что, Геннадий Ильич? Вы согласны? — Упрямая. Ты знаешь, я не могу справиться с твоим характером. Хорошо, мы идём вместе. Но ты будешь работать только в своём кабинете. - твердо сказал челюстно-лицевой хирург и семья вместе покинула квартиру.

***

Заведующая сидела в своём кабинете и как обычно разбирала какие-то бумаги. Хотя ей было довольно сложно, она знала, что приняла правильное решение, придя на работу. Ей не нужно было думать, или, по крайней мере, ей нужно было выкинуть плохие мысли из головы, но у неё это не получалось. Она встала со стула и села на диван, затем закрыла лицо руками, чтобы сдержать слёзы. Она ненавидела слабость, но ещё больше она ненавидела эту слабость показывать. Ненавидела, но была слишком эмоциональной женщиной. А теперь, когда её новорожденный сын боролся за свою жизнь, эта слабость была неизбежна. Несколько стуков в дверь, но опять никакого ответа. — Идите к чёртовой матери! - Ирина Алексеевна вскрикнула, когда услышала, как кто-то вошёл в её кабинет. — Ирина Алексеевна, успокойтесь. Я не зверь. Это я. - спокойно сказал Брагин и закрыл за собой дверь. — Олег Михайлович, извините. Я просто не хотела, чтобы меня кто-то беспокоил. — Да, потому что вы не хотите, чтобы кто-нибудь увидел эту слабость. И эти слёзы. — Я не плачу. - резко прервала заведующая. — Правда, я не плачу. Почему вы так на меня смотрите? — Не нужно скрывать свою боль. Я вижу, как вам больно, и очень хорошо вас понимаю. — Да, мне очень больно. Моё сердце ужасно болит. Я чувствую, что оно разваливается. Видеть своего ребёнка только через какое-то стекло – это неописуемо. — Вы должны быть сильными. Всё будет хорошо. Ваш сын будет жить, верьте в это и главное не теряйте надежды. - Брагин говорил спокойно и его голос действительно вселял надежду. Заведующая горько улыбнулась и покачала головой. Ей очень хотелось поверить его словам, но это казалось невозможным. Вечером Геннадий Ильич готовил ужин вместе с дочерью, а его жена лежала в спальне и задумчиво смотрела в потолок. Она делала это всякий раз, когда чувствовала отчаяние. Её телефон продолжал звонить, но она не хотела на него отвечать. — Любимая, ужин готов. Вместе с Настей мы приготовили твои любимые блюда. - сказал Геннадий с улыбкой и сел рядом с ней, взяв её руку в свою. — Гена, а от Лёшки есть новости? — Нет, пока нет. Я с Ритой не разговаривал, но уверен, что она знает. — А почему? Я не хочу, чтобы ваши отношения с Лёшкой ещё больше испортились. — Егорова, я не хочу разговаривать с бывшей женой. — Наши дети гораздо важнее, Ген. Я думаю, ты должен знать правду. - строго сказала Кривицкая и встала с кровати, потом взяла в руки телефон. — А ты вообще будешь отвечать на этот телефон? Тебе постоянно кто-то звонит, я даже из кухни это слышу. Почему ты не берёшь трубку? — Гена, это Покровская. А если она скажет мне что-то плохое? — Успокойся. Ты должна ответить. — А если она скажет что-нибудь плохое о нашем сыне? — Ириш, девочка моя, я рядом с тобой. Всё будет хорошо. - мужчина пытался успокоить жену и вытер ей слёзы. Руки женщины дрожали. Она не знала, что ответить, даже мысль услышать что-то плохое заставляла её чувствовать себя ужасно. — Ирина Алексеевна, наконец-то. Я ищу вас уже полчаса. У меня есть новости для вас. Нам нужно поговорить о вашем сыне...