У тебя в голове

      В приоткрытую на вентиляцию форточку сквозит ледяной февральский ветер, немного приводящий спутанное сознание в порядок. Лина маятником туда-сюда носится по квартире, отчего в глазах Шепса скоро начнёт двоится от таких мельтешений перед самым носом.       — Блять, где эти заколки тупые, — в сердцах ругается фигуристка не в силах совладать с нервами; она с психом выворачивает наизнанку косметичку, из которой с грохотом высыпаются кисти, тушь и несколько палеток, благополучно умудрившиеся уцелеть, — да где же они?! — практически хнычет светловолосая и закрывает ладонями глаза, пытаясь смахнуть подступающие слезы усталости.       — Держи, — как можно спокойнее говорит Олег и протягивает ей картонку с десятком насаженных на нее невидимок, — на тумбе за тобой были, — также беззлобно добавляет и пытается скрыть усмешку, потому что, на самом деле, девушку безумно жалко — сегодня вечером они вылетают в Милан, а у нее уже в голове творится самый настоящий кавардак.       — Спасибо, — с облегчением выдыхает и засовывает находку в чемодан, — я совсем сумасшедшая, да? — разворачивается к нему и обреченно стреляет серыми глазами.       — Тебя можно понять, дорогая моя, — нежно улыбается хореограф, — но, может, постараемся поспокойнее собраться и не разнести всю квартиру? — подает ей кофры с аккуратно сложенными платьями, — что еще тебе принести?       — Лак захвати и расчески две штуки, они там, на тумбе, — вдогонку кричит ему спортсменка, плотнее утрамбовывая вещи.       С божьей помощью к обеду удается застегнуть все молнии и поставить вещи у входной двери, чтобы точно ничего не забыть. За это время в открытое окно успевает надуть снега, который теперь огромной лужей растекся по паркету и в который внезапно влетела Лина, что-то снимая с батареи.       — Да елки-палки, вся нога теперь мокрая! — шипит она и стягивает намоченный носок, — вытри здесь, пожалуйста!       — Чего ты опять ругаешься? Что случилось? — недоумевает только вышедший с кухни мужчина, — что это?       — Я откуда знаю?! — огрызается фигуристка и, разворачиваясь на пятках, нервно удаляется в другую комнату.       «Пережить бы еще полет с ней» — единственное, что сейчас проносится у него в голове. Сегодняшний день, судя по сему, вообще не задался с самого утра. Он вообще ни разу не удивится, если они в итоге точно что-то да забудут и Джебисашвили потом будет винить во всем его. Мол торопил, просил не переживать так сильно, да и вообще раздражал, подкладывая свои вещи под руку. Олег и не против, пусть лучше на него дуется, чем волнуется лишний раз из-за какой-то дурацкой заколки или сережки. Зная ее, даже такая мелочь по щелчку пальцев выбивает сероглазую из колеи, вернуться в которую стоит огромных усилий.       — Ты аккредитации куда дела? Я же положил их в нормальное место! — уже не выдерживает и сам Шепс, когда не находит документы.       — Куда надо! Еще на дно бы положил, чтобы мы потом весь чемодан в аэропорту перерыли! — ядовито стреляет глазами светловолосая, но здесь поспорить с ней никак нельзя — сглупил на самом деле.       — Все, все, спокойно. Давай лучше пообедаем наконец и отвлечемся от этой суматохи? — сводит руки в сдающемся жесте и умоляет девушку оставить энергозатратное занятие.       Олег прекрасно ее понимает — он сам невероятно волнуется и тушуется перед предстоящими играми. Кажется, ему всего-то стоять за бортом и сопровождать спортсменок штаба на соревнованиях. На деле же, в его голове кубарем несется перекати-поле, сшибая все хлипкие столбы самообладания. Две девочки, одна из них горячо любимая, другая не менее достойная, должны будут вырывать друг у друга эту чертову золотую медаль. Как среди них можно выделить одну самую достойную? Хотя зачем самого себя обманывать — выбор сделан давно и далеко не в пользу той, которая сейчас нервно закусывает губу глядя в его слишком серьёзные глаза. Это бессовестно, но сделать с этим Олег ничего не может. Добивает сильнее всего то, что светловолосая до сих пор надеется — его же заслуга: затуманить рассудок на фоне очевидно слабого контента, по сравнению с Ксюшиным, было чуть ли не главной задачей. Без этого Лина бы просто бросила коньки и послала их всех куда подальше — во всем была бы права: это чистой воды предательство.       Зачем он на это пошел? Этот вопрос огромным знаком маячит в голове уже несколько месяцев, словно самый противный комар пищит под самым ухом, скрываясь в полночном мраке. Все невыносимо медленно убивает изнутри. В один момент хотел было вообще бросить все и уйти, чтобы отвязаться от грязной и неприятной игры за спиной фигуристок — еще паршивее бы себя чувствовал, наверное. До последнего надеялся, что они вместе вечерними тренировками смогут нагнать форму и каким-то образом усложнить программу наперекор Виноградовой. Увы, не сложилось — добивать девушку непосильными нагрузками совсем неадекватно и дико: не в его принципах.       Помимо прочего, раздражает и окончательно придавливает вечно виноватый взгляд Степановой, невольно затянутой в погоню за славой. Девочка давно уже догадывалась, что они живут вместе и для друг друга не просто тренер со спортсменкой, но смирно держала язык за зубами без лишних просьб и разговоров. До безумия было жаль эту совсем еще кроху, только выпорхнувшую на взрослые старты и сразу же засунутую чуть ли не на главные места сборной. Как ее психика до сих пор выдерживает такой гнет неизвестно. Но, если быть откровенным, сейчас его куда больше заботит состояние близкого и любимого человека. Он боится момента, когда та выстроит в голове все паззлы в одну большую картину и поймёт, что ее водили за нос как самую последнюю идиотку. В самую первую очередь он — тот, кто ночами успокаивал ее рыдающую в кровати, кто шептал, что все точно сложится — нужно лишь довериться ему. Довериться чтобы что? Чтобы точно похоронить свою мечту?

***

      Волшебство олимпийского городка моментально захватывает дух и помещает спортсменов в самый настоящий праздник. До жути жизнерадостные горностаи Тина и Мило — символы этой олимпиады — заполняют собой абсолютно все пространство, они везде: на значках, на полках сувенирных лавок, на улице в виде огромных ростовых фигур. Вокруг раздается сотня голосов на различных языках мира; поначалу кажется, что ты сходишь с ума. Дружеская волна захлестывает атлетов, и те доброжелательно разговаривают друг с другом, делают совместные фотографии, залезая на олимпийские кольца, тем самым игнорируя дощечку перед ними на земле, где красноречиво написано «do not climb». Значки от кореянок быстрыми темпами захватили ленту на аккредитации Лины, которая активно обменивалась всем, чем только можно с ними.       Церемония открытия стала самым настоящим шоу, по масштабам абсолютное несравнимое ни с чем в ее жизни до этого. Только от безумного количества людей, приехавших в Италию, сносило голову, а про саму программу с ослепительным фейерверком в конце и говорить нечего. В тот день улыбка вообще не сползала с лица спортсменки ни на минуту, отчего под вечер от перенапряжения сводило скулы.       Просторный номер с панорамными окнами по иронии судьбы пришлось делить с Ксюшей, но даже это волновало фигуристку в самую последнюю очередь до определенного момента. А точнее до вечера, когда они остались вдвоем и должны были улечься спать перед первым тренировочным днем.       — Может, ты завтра свои шмотки разберешь, нет? — гаркнула на младшую Лина, когда за последние пять минут услышала скрежет молнии от замка раз так десять точно, — ты не одна как бы живешь!       — Мне осталось немного, извини, — дежурно отмахнулась кареглазая, доставая новую стопку из чемодана.       — Прекратила сейчас же! Иначе я завтра тебе тоже устрою доброе утро, — не сдержалась старшая и уже была готова кинуть в девочку пульт, лежащий рядом на тумбе, — эгоистка.       Чудесное завершение первого дня, нечего сказать.       Утром белокурая ни капли не смутилась и не расстроилась, когда с грохотом на пол упала ее сумка, а уже успевавшая взбесить соседка по комнате от этого чуть не подскочила на кровати.       — Добрейшего утречка, — язвительно усмехнулась Лина и, уходя на завтрак, демонстративно хлопнула дверью.       В коридоре она чуть не налетела на непонятно откуда взявшегося Олега.       — Эй, эй, ты куда так несешься, — ловит ее за плечи и всматривается в недовольное выражение лица, — ты чего на взводе?       — Зачем меня с этой идиоткой поселили только, — эмоционально поднимает руки, скидывая его, — надо мной кто-то сверху очень сильно смеется, похоже.       — Что уже успели не поделить?       — Уважение личных границ. Ваша любимейшая Ксюшенька решила разбирать вещи свои вчера ночью! Просто класс, да?!       — Не язви, прошу тебя, — пытается угомонить маленького демона в девушке, — я поговорю с ней.       — Не надо из меня делать ябеду, я тебя умоляю, — нервно усмехается Лина, — сама уж как-нибудь разберусь. Ты на завтрак? — переводит тему, не желая больше портить никому настроение из-за вчерашнего инцидента.       

***

      Бесчисленное количество камер заполоняет всю арену на первой открытой тренировке, а их щелчки первое время очень давят и выбивают из колеи. Лина не может собраться минут десять: лишь озирается по сторонам и ищет уголок, где было бы поменьше народу. Вчерашняя эйфория пока в полной мере не угасла, поэтому силы будто приумножаются и позволяют работать чуть усерднее. Это не может не радовать ее саму: сегодня триксели все, как на подбор, докрученные и четкие, пролетные. Даже коварный четверной не подводит фигуристку, и та после исполненного прыжка на радостях несётся по льду, игриво перебирая ногами в танце уже привычного маскарада. Сейчас ей все равно на то, что происходит вокруг, впервые за долгое время блондинка полностью погружается в прокат. Надо сказать, помогает безумно. Переживания и страх вместе с раздражением при виде Степановой за бортом отступают далеко назад, даря искренний восторг от собственного исполнения.       — Лин, — аккуратно подзывает ее к себе Шепс, чуть отходя в сторону от Виноградовой, которая активно что-то требовала от Ксени.       — Чего? — глубоко выдыхает девушка и цепляется за его ладони, выставленные чуть вперед.       — Воды? — оставляет чуть позади то, что хотел сказать, видя запыхающуюся спортсменку.       — Что ты хотел? — возвращает его в реальность голос девушки послы пары глубоких глотков.       — Давай немного пыл поумерим, ладно? Все знают, как ты катаешься, не надо здесь изображать не пойми что, — его тон слишком убийственно серьезен и холоден, отчего улыбка с ее лица моментально сползает.       — Я катаюсь для себя сейчас, вообще-то, — обижено отвечает она и совершенно по-детски хмурит брови, — не ожидала, что ты начнёшь как она говорить, — бросает косой взгляд в сторону главного тренера, которая до сих пор лепила из рук сокомандницы нечто непонятное, — иди вон лучше им помоги, без тебя не справляются, — уже собирается отъехать от него как можно дальше, но крепкая рука притягивает обратно за предплечье.       — Успокойся, пожалуйста, — чуть мягче добавляет Олег и устало потирает виски, — я хотел лишь сказать, что давай побережем энергию для закрытых тренировок. Сейчас это походит лишь на цирк какой-то, — незаметно оглаживает большим пальцем ее ладонь.       — Спасибо, конечно, за цирк, — усмехается Джебисашвили, но понимает к чему он клонит, поэтому под конец одаривает его легкой полуулыбкой и едет на прокат произвольной программы.       Вспоминать мрак, вытекающий из полной невозможности увидеть яркие краски этого мира, совсем не хочется. Но помочь по-настоящему зажмуриться заставляют яркий холодный свет и редкие вспышки журналистских фотокамер, которые моментально гасятся возгласами тренерских штабов.       Танцующая в темноте слишком мажорна и раньше обычного жизнерадостна: трагизм отходит для Лины на второй план, и та старается скрасить обреченность лирической героини на слепоту теплыми картинками в фантазиях. Эти образы по-настоящему завораживают девушку, позволяя ей перешагнуть через самоуничтожение.

***

      Решение федерации никак не удивляет Джебисашвили, она понимает, что большой вклад в него внесла Светлана Николаевна, поэтому катать короткую в командный зачет уже кажется не таким скудным достижением. К тому же, Лина понимает, что даже Ксюша не вытащит их на первую ступень пьедестала: женская одиночка не в состоянии спасти все остальные виды, которые на этой олимпиаде получились не самыми конкурентоспособными. Дай Бог, чтобы не слететь с призовых мест вообще, возможно, на это рассчитывала Виноградова, когда проталкивала вчерашнюю юниорку.       Впрочем, сейчас уже все не имеет никого значения.       Прохладный и влажный ветер вихрем проносится мимо фигуристки, небрежно разбрасывая распущенные волосы в разные стороны. Скамейка в олимпийской деревне в позднее время привычно пустует, позволяя сероглазой побыть в гордом одиночестве перед плавно подступающими соревновательными днями. Волнение неприятной волной накатывает и закрепляется где-то на подкорке, просто так от этого дурного предчувствия сбежать никуда не получается. Что-то настораживает и пугает. Также покоя не дают ботинки, которые стали подозрительно податливыми и не такими жесткими, девушка лишь надеется, что они на морально волевых переживут эту Олимпиаду.       — Ты чего здесь? — знакомый голос неожиданно раздается за спиной и заставляет вздрогнуть, — холодно уже.       — Просто сижу, — пожимает плечами и не отводит глаз от темно-синего неба, абсолютно чистого и спокойного что ли, — да нет, нормально.       — Обманщица, — легко улыбается Олег, когда при прикосновении к ее ладоням чувствует холод, — перчатки хоть надень, — уже привычно протягивает ей свою пару, зная, то у Лины никогда их с собой нет.       — Спасибо, — коротко отвечает она, немного смущаясь, а после устало укладывает голову ему на плечо и прикрывает глаза.       — Нога не болит? — также тихо интересуется Шепс, вспоминая, как сегодня она не совсем удачно ее вывернула при приземлении.       — Нормально, мазью надо только намазать, но мне так вставать не хочется, сил нет совсем, — вымученно тянет фигуристка, сильнее зарываясь лицом в куртку мужчины.       — Хочешь донесу тебя? — в шутку смеется темноволосый, — доставим в лучшем виде.       — Ты ведь сейчас дошутишься, и я реально соглашусь, — напрямую говорит ему, потому что усталость моментально накрывает с головой.       — Я не отказываюсь от своих слов. По тебе видно, что ты на ходу засыпаешь. Может пойдем тогда, уже поздно?       Шепс уже серьезно хотел обнять ее за талию и подхватить ноги, но резкий взмах руки остановил его.       — Нет, Олег, стоп, — совершенно серьезным тоном, в момент изменившимся, шепчет Лина и разворачивается от него, быстро удаляясь в сторону жилых корпусов.

***

      Короткие программы девушки начинают катать очень рано — выспаться не получается совсем, из-за чего организм пребывает в состоянии некого транса. Все действия выполняются практически машинально, Лина привычно затягивает ботинки, забывая даже про суеверия — шнуровку всегда начинала с правой ноги — и даже не смотря вниз. Происходящее вокруг как будто перетягивало внимание и позволяло отвлечься от волнительных мыслей. На горизонте даже маячила голова Степановой, которую, видимо, тоже подняли в такую рань для поддержания командного духа.       — Удачи тебе, пусть все получится, — шепчет сокомандница, решившись пойти ближе, когда рядом никого не оказалось. Все-таки она такой еще ребенок, который боится даже шаг лишний сделать.       — Надеюсь, — сухо отвечает Лина, поднимая на нее подкрашенные черной подводкой глаза, — как там на трибунах? — быстрее переводит тему, чтобы не зацикливать разговор только на себе — понимает, что иначе вообще сорвется на Ксеню.       — Многолюдно и очень холодно, — непроизвольно ежится девочка, сильнее вжимаясь в стену, — ну я пойду, удачи, — снова шепчет и почти выскакивает за дверь, опасаясь быть кем-то замеченной.       На арене и, правда, слишком морозно — с работой холодильных камер не поскромничали. Мышцы дубеют быстрее, поэтому Лине приходится без остановки двигаться — прыгать на месте и интенсивно размахивать руками. В эти движения она вкладывает чуть больше силы, чем обычно, пытаясь физически выплеснуть усиливающееся с каждой минутой волнение перед стартом. По жеребьевке ей выпала возможность катать ближе к началу, видимо, судьба сегодня к ней более благосклонна, что решила не терзать испытаниями в виде холода и мандража.       — Остановись немного: передохни. Силы нужны еще для проката, — аккуратно тормозит ее Шепс, стоя где-то сбоку с ее салфетницей в руках: обычная белая коробка выглядит чем-то непривычным на фоне остальных, запрятанных под плюшевыми игрушками.       — Мне холодно, — недовольно хмурит брови фигуристка, — не замечаешь разве?       — Иди сюда, — Олег подзывает к себе и аккуратно прижимает, чуть кутая в своем распахнутом пальто. Лина немного медлит: желание согреться мешается с каким-то страхом повышенного внимания к их двусмысленным объятиям. Успокоиться заставляет осознание того, что до них сейчас никому дела нет — все снуют туда-сюда перед последними приготовлениями к началу, — все нормально будет, не дрожи так, — прерывает ее мысли слишком спокойный и уравновешенный тон Шепса, в котором кажется нет сейчас ни грамма тревоги за ученицу.       — Оставляем все, как вчера катала? — зачем-то уточняет блондинка, скорее всего, чтобы просто заполнить нагнетающую тишину.       — А есть причины, чтобы что-то срочно менять? — уже серьезно спрашивает Олег, предполагая возможные казусы, о которых он может узнать практически перед прокатом.       — Нет, все хорошо, — резво почти перебивает его, понимая, какое сомнение могла посеять сейчас своим неосмотрительно глупым вопросом.       Последние касания его рук теплом разливаются по ладоням даже через темно-фиолетовые перчатки костюма. Олег долго держит и что-то говорит настойчиво, но его слова пролетают мимо ушей, потому что мысли далеко не здесь. Лина давно уже не чувствует себя фигуристкой, которой сейчас нужно откатать короткую программу на олимпийских играх, сейчас она — пятнадцатилетняя девушка, задорно кружащаяся на балу в далеком девятнадцатом веке в компании многочисленной аристократии того времени. Она резво отталкивается от бортика и устремляется на самый центр площадки. В этот момент дыхание практически прерывается.       Мелодия раздается помпезно и очень громко, что Джебисашвили непроизвольно чуть не вздрагивает. Руки моментально подлетают верх, очерчивая полукруг над головой, а потом опускаются на плечо невидимого партнера, настойчиво приглашающего на танец. Юбка легким полотном парит вместе с ней, воздушно чуть приподнимаясь на вращениях. Круговерть самых разных представителей высшего общества затягивает юную девочку к себе и долго не отпускает — позволяет разглядеть практически каждого, партнеры мимолетно сменяются друг с другом, иногда оставляя Лину солировать, что ни капли не смущает, даже, наоборот, разливается чувство гордости за саму себя. Последние аккорды отрезвляют и переносят спортсменку из залитой ярким светом залы с огромной хрустальной люстрой в центре на холодную арену, где многие зрители уже стоя аплодируют ей и кричат что-то восторженное.       Она смогла. В первую очередь отключить мозг и раствориться в программе. Тройной аксель она сегодня скрутила чуть ли не самым лучшим образом за все время, вращения беспрекословно додержала на четвертый уровень, мысленно высчитывая каждый оборот, но представляя себя в этот момент кружащейся в объятиях некого адъютанта, восхищенно смотрящего в ее серые глаза. За бортом ее ждёт менее восхищенный мужчина, только очень даже реальный.       — Ты умница, — первое, что слышит фигуристка, проваливаясь в его объятия. Шепс сдержанно улыбается, но девушка чувствует, что он сейчас до безумия гордится ею. Совсем не хочется вылезать из кольца тёплых рук — готова постоять так целую вечность под бешеный стук неунимающегося сердца.       — Молодец, — добавляет главный тренер с короткой, но удовлетворенной улыбкой и накидывает на плечи спортсменки олимпийку. На мгновение кажется, что их откинуло в прошлое на пару лет назад и нет такой холодной молчаливой войны между ними за место на пьедестале: Лина все та же юная спортсменка, любимица главного тренера, которая чуть ли не полжизни катается у нее.       С чистейшим прокатом Джебисашвили, очевидно, обходит всех конкуренток и приносит команде первую победную десятку в общий зачет. В КиКе ребята практически единой толпой набрасываются на нее с объятиями, похлопываниями по плечу. Вокруг Лины сейчас творится самый настоящий праздник счастья и надежды на дальнейшие такие же успешные покаты всех участников. Даже Степанова забывает про свои собственные заморочки и с визгами кидается на старшую, искренне радуясь маленькой, но победе. Победе, которая однозначно задала настрой для дерзких, решительных и чистых стартов для всех.       Через три дня честно заработанная и практически вытянутая Ксюшей и Линой, единственными кто, принес команде максимальный балл, серебряная медаль падает на шею. Пожалуй, сейчас ее можно считать с золотым отливом — слишком сильная конкуренция оказалась в других видах, поэтому искреннее удовлетворение и спокойствие испытывали абсолютно все. Особая признательность и уважение, естественно, достались двум хрупким девочкам-одиночницам, которым теперь уже через неделю придется сразиться друг с другом.