change one's mind

      Она не спала. Уже несколько ночей. С того самого дня как миру явились новые Зачарованные. Она, Уайетт и Крис. С того самого дня ей приходилось прилагать максимум усилий, чтобы держать барьер, разделяющий ее мысли от мыслей окружающих. Силы будто выходили из-под контроля. Ну дома, с семьёй, она хотя бы могла это сделать, когда дело доходило до посторонних, это был шквал непрекращающихся голосов.       Одри еще раз перевернулась на диване, который стоял на чердаке. Ей там нравилось, там было спокойно, магия там клубилась и создавала кокон.       Начало светать. Можно вставать.       Внизу ещё темно и тихо. Все пока спят. Девушка вскипятила чайник и заварила травяной чай — кофе уже не бодрит. Хотя она, все равно включает кофеварку, чтобы к тому моменту как все проснуться кофе был готов. Хлеб, только что из тостера, кусочки индейки, ломтики сыра и томатов, листья салата и немного соуса, все что нужно для идеального сэндвича. Двух сэндвичей. Ещё один для Криса, иначе тот, как обычно, опоздает в школу: последний год — это не шутки. Он сразу кладется в контейнер, вместе с зелёным яблоком и маленькой плиткой молочного шоколада. Теперь можно сесть за остров и перекусить, доливая чай по мере необходимости.       Вот тут и начинается безумие. Уайетт и Крис встают в одно и то же время, не могут поделить ванную комнату, кухню, хлопья и молоко. Хотя бы кофе хватает на всех. Периодически приходится, поднимать тарелку с сэндвичем и чашку чая со столешницы, дабы не потерять свой завтрак, откланяться то вперёд, то назад, чтобы не сбили со стула. Остальные домочадцы тактически не покидают своих спален, пока эти двое не разойдутся. И как только дверь в комнату Уайетта хлопает, а Крис собирает книжки, оставшиеся в гостиной, на кухне появляется Пайпер.       — Доброе утро, солнышко, — она подходит со спины и целует макушку. От этого теплеет в груди и улыбка сама появляется на лице Одри.       — Доброе, тетя.       — Люблю, когда ты меня так называешь.       Она улыбается в ответ и начинает готовить завтрак. На этот раз омлет с беконом и зелёным горошком.       — Ты рано встала, — не вопрос, а констатация факта.       — Плохо спалось, — не то чтобы ложь, просто не желание волновать близких.       Крис, наконец-то собрав книги, по которым долго занимался вечером, возвращается на кухню и забирает контейнер с ланчем, благодарно улыбаясь кузине и целуя ее в щеку. И отправившись к выходу, кричит на прощание ей и матери, на что они в унисон желают удачного дня. И когда входная дверь хлопает, Одри наконец выдыхает с облегчением, опуская голову на столешницу.       — Прошло столько лет, а ничего не изменилось.       — И вряд ли когда-нибудь изменится, — Пайпер пожимает плечами, переворачивая бекон на сковородке, — видела я этих оболтусов из будущего. Ещё чаю?       После кивка племянницы, женщина доливает ароматную жидкость. Поднеся чашку с напитком к губам, Одри делает, маленький глоток, после чего резко опускает чашку, внимательно смотря на Пайпер.       — Их из будущего? А меня ты видела?       — Может быть, — загадочно улыбаясь, произносит старшая Холливелл.       Одри знает правила, касающиеся будущего. Именно поэтому она просто закатывает глаза, не расспрашивая тетю об этом, даже если это вроде как семейные предания: не хочется нарушить событийность и умереть в процессе.       Тарелка, на которой лежал сэндвич отправляется в посудомоечную машину, а девушка с остатками чая отправляется на террасу. Ей нужно немного медитации, что бы протянуть ещё один день. Хоть демонические силы и поддерживают ее, лишение сна никому не идёт на пользу. Ночью у нее не получается погрузиться в медитативное состояние: может усилившаяся тишина снаружи усиливает гул внутри, а может дело в отсутствие теплого солнечного света, который блаженно обволакивает напряженное тело. Провалиться в медитативное небытие приятно. Там нет необходимости постоянно держать барьер. Там нет чужих мыслей, нет чужих эмоций. Только покачивание на волнах.       Вскоре дома остаётся только Пайпер и Одри: Уайетт уезжает в колледж, Мелинду провожает до школы Лео, перед этим с любовью поцеловав жену на прощание, а позже и сам отправляется в школу магии.       Часы идут. Ближе к полудню, младшая Тёрнер вынырнула из небытия. Звуки постепенно вернулись, вместе с напряжением и давлением на виски. Девушка снова направилась на кухню, чтобы ополоснуть чашку и помочь тете с обедом.       Заходя на кухню, она чувствует странную дрожь, пробегающую по спине. Настолько резкую, что пальцы держащие чашку разжимаются. Она падает на паркет, разбиваясь на мелкие части, и привлекает внимание Пайпер. Одри не слышит взволнованные вопросы тети, все что она ощущает это неминуемо приближающуюся опасность. Но это не ее опасность. Не ее.       — Крис…       Тихий шепот вырывается из полуоткрытых губ. За долю секунды Пайпер замирает, а Тёрнер мерцая переносится к кузену.       В это же самое Уайетт у которого только началась лекция ощущает ту же опасность. Не медля ни секунды, он выбегает из аудитории, отправляется на помощь младшему брату.       Они оказываются у Криса одновременно, не переживая есть ли кто посторонний. Хотя посторонних нет, только демон, решивший, что сегодня хороший день, чтобы напасть на семью Холливелл. Но обеспокоенным сиблингам не до него, они сжимают плечи младшего брата и осматривают его с ног до головы, чтобы убедиться, что он цел. Крис в порядке, он может постоять за себя, но после недавнего его нахождения на краю гибели, Уайетт и Одри не могут выключить в себе гиперзаботу. Это то, что их объединяет. Крис их объединяет.       Тёрнер надоело, что мерзкие прислужники зла продолжают нападать на ее семью. Она пыталась добиться мира. Даже пошла по стопам отца, но ничего не изменилось. Теперь она будет действовать иначе.       — Ты выбрал прекрасный день, чтобы умереть, — Одри наконец соизволила обратить внимание на демона, повернувшись к нему лицом.       Она вскинула руку и сжала ее в кулак, намереваясь сжечь мерзавца. Но от него пошел лишь тоненький дымок, но никаких изменений. Повторив ещё несколько раз действия, Тёрнер осталась в недоумении: пару дней назад она истлела десяток демонов за раз, даже не вспотев.       Этот же, демон, почувствовав неудачу соперников, гадко улыбнулся, распахнув свои мерзкие черные глаза, которые до этого в ужасе зажмурил:       — Да, это определенно прекрасный день для вашей смерти.       Он двинулся на триаду. Но девушка не даст ему уничтожить ее братьев. Ему сначала придется пройти через нее — она готова отдать жизнь за семью. Распахнув руки в защитном жесте, Одри спрятала младших за спиной, сделав несколько шагов назад.       Прикосновение. Они, втроем, снова коснулись друг друга. Глаза загорелись голубым, по коже пошли мурашки, а невидимые магические нити закрутились вокруг них создавая трискелион, совсем как несколько дней назад. Их силы снова слились.       — Кажется нужно действовать иначе, — Крис схватил руку сестры-кузины усиливая «зачарованную» связь.       Одри смотрела на переплетённые руки, чувствуя накатывающие волны магии. А после перевела взгляд на Уайетта, как раз в тот момент, когда он повторил действия брата. Связь закреплена. Простейшее «зачарованное» заклинание, скорее неосознанно, чем намеренно, одновременно слетает с их губ. Вокруг них ветряные порывы, усилившиеся с каждым словом, а после взрыв. Демона больше нет.       Не расцепляя рук, они, втроем, переносятся домой. Кажется им предстоит долгое возвращение в себя.       Дома Пайпер. Взволнованная, но уверенная в своих детях. Когда-то она бы вмешивалась в их бой, но теперь они взрослые, она видела их в деле. Это сильные колдуны, способные спасти мир. Она лишь оглядывает их на наличие травм и волнение уходит. Однако видя их собственное беспокойство, что-то скребётся в ее груди.       — Вы в порядке?       Вопрос выбрасывает триаду из того небытия, в котором они все ещё находились после уничтожения демона. Они разрывают, ещё сомкнутые руки, расходясь в разные стороны: Крис плюхается на диван, Уайетт отходит к стене, Одри начинает ходить туда-сюда. Обычно это помогает думать.       — Я не понимаю, мы чуть ли не сильнейшие колдуны в истории, так почему же после объединения мы стали слабее?       Этот вопрос мучил и старшего брата. Но он не собирался соглашаться с кузиной — его все ещё жгла обида на нее.       — Мы не стали слабее. Мы уничтожили демона.       Слова Криса имели смысл, но он и сам знал что что-то не так. Не только с Одри творилось черте что, его силы тоже бунтовали, как будто даже менялись.       — Да, но только после объединения, — Тёрнер наконец остановилась, скрестив руки на груди, — Раньше мы в одиночку раскидывали их как кукл.       — Просто видимо кто-то больше не может использовать демонические силы. Силы зачарованных — светлые. Если ты не забыла?       Это было не ехидство. Это был страх. У всех троих, что-то творилось с магией, теперь это становилось все яснее и яснее.       — Иди к черту, Уайетт!       — Демоническая су…       — Уайетт, — оборвала его мать, до этого просто наблюдавшая за детьми. Она научилась доверять им самим решать их проблемы, но она все же мать. К тому же Зачарованная однажды — Зачарованная навсегда, — Принеси книгу теней, — когда он собирался использовать светоносную телепортацию, она остановила его, — Пешком.       Когда старший сын, с неохотой, после молчаливого спора глазами, пошел на чердак, Пайпер продолжила:       — Вам нужно перестать ссориться, силы трех в таком случае перестают работать.       — Чудесно. Может тогда этот треугольник разрушится, и наши силы вернуться.       Одри любила семью, может даже слишком в их ситуации, но теперь когда она наконец целиком приняла свои силы, возможность, лишиться их, пугала. К тому же она не просила связывать их, создавая новых Зачарованных. Девушка вообще не была уверена, что это возможно, с их то родословной. Ей нужен перерыв. Даже если придется снова переживать шквал голосов в голове.       — Куда ты?       Переживания за племянницу у Пайпер, начались ещё в тот момент когда она узнала, что Одри ее племянница. У них была некая связь, которой не было у Тёрнер с матерью.       — Проветриться, — девушка не оборачиваясь прошла по коридору и громко хлопнула входной дверью, отделяя себя от семьи.       Гул тут же поселился в ее голове. И как бы Одри не старалась возвести барьер, она все равно слышала как проходящий через дорогу мужчина средних лет думал о своей секретарше, а соседка справа переживала о беременной, в очередной раз, кошке.       — Как ты, милый? — оставшись наедине с младшим сыном старшая Холливелл, присела на подлокотник дивана возле него, погрузив руку в копну его непослушных волос и начав совершать лёгкие массажные движения.       — Ненавижу, быть между ними, как между молотом и наковальней.       Это все что сказал парень, выдохнув усталость, постепенно расслабляясь под заботливой материнской рукой.