Последний проблеск рассвета

      Когда мне не спится, озорные огоньки развлекают меня своим игривым танцем на бурых шкурах оленей. Они видятся мне добрыми призрачными друзьями, которые всегда готовы согреть меня горячими рыжими лапами в морозную ночь.       Я дружу с огнём. Огонь – это жизнь, тепло и еда. Мы иногда жжем костры с моим отцом Мудрым Лисом, когда ходим в походы. Правда, меня он берёт только в походы маленькие, не больше двух лун. Там мы охотимся на куропаток, диких коз и кроликов. И пускай я еще не подстрелила пока ни одну дичь, зато уже уверенно держу лук, пускаю стрелы и умею различать следы диких зверей. Есть ещё одна вещица, которой я ужасно горжусь: со всего племени я единственная девочка, с которой отец проводил так много времени, и единственная девочка, которую берут в поход и которой дают лук. И, наверное, на этом мне стоило бы успокоиться. Наверное, мне стоило бы молча наслаждаться такой благосклонностью отца, но нет же: глупая ути всё испортила.       Ах да, забыла сказать. Мне ещë восемь лет и у меня пока нет имени. Меня зовут ути – это значит малыш. Своё имя нужно заслужить. Я вздохнула и грустно закрыла глаза, вспоминая сегодняшний день и свою глупость. Всё началось, когда солнце было высоко…       Отец должен был вернуться с другими охотниками с похода: три дня назад они пошли на черного гризли. Готовился большой пир – посвящение юношей в воины. За мной часто приглядывает старуха Сэгвон – Весенний Цветок. Сэгвон - тётушка моего Отца. Она добрая. Правда, иногда бывает ворчливой и недовольной, но это пустяки. А еще, она глухая на одно ухо. Ей порою приходится повторять по два раза и говорить громче, чем обычно.       В стойбище царила суета, даже в воздухе ощущалось предвкушение праздника. Я тоже помогала: собирала морошку, бруснику и шикшу для праздничного напитка кан-ханпи. Ходила по ягоды в одиночестве: другие дети не хотели принимать меня к себе. Они называли меня Ва-ва – белый гусь. А всё из-за вьющейся копны белых волос на моей страшной белой башке.       Да, я ненавидела себя за прозрачную, цвета костей, кожу, за вьющиеся светлые волосы. Если говорить в целом: природа решила пошутить и сотворить из меня самое уродливое существо на свете. -Ва-ва! Белый гусь! Ты не похожа на нас! Ты похожа на козу! – Несколько девчонок, чуть старше меня, начали с задором хохотать и дразнить меня, блея козьим голосом. Они повторяли это снова и снова: скакали, блеяли и обзывались. От этого хохота мне стало не по себе. Раньше девочки лишь вскользь задевали меня: говорили как-бы между собой так, чтобы я слышала. И, признаться, такие насмешки действовали на меня как промахнувшаяся стрела на мокву: злила и разгоняла желание растерзать наглеца. Разумеется, я никогда не молчала: всегда отвечала смело и колко, заставляя ути поджать губы. Девочки никогда не вступали в открытую перепалку, полагаю, из-за зоркого материнского глаза.       Сегодня, по-видимому, на ути повлияла чрезмерная занятость матерей в общем деле и ути, предоставленные самим себе, вдруг почувствовали себя взрослыми. Теперь они стали открыто дразнить меня, их хохот, казалось, звучал на всё стойбище, заставляя мои страшные блёклые щёки пылать огнём. Я повернула голову, и увидела, что на всю эту возню с интересом поглядывали дети постарше, те, у которых уже есть имена. Мне вдруг показалось, что они посмеиваются… Посмеиваются надо мной! Над дочерью Мудрого Лиса, Вождя Северных озёр! Ярость наполнила моё сердце: неожиданно для себя я щелкнула зубами и, подобно разъяренному бизону, ринулась прямо на обидчиц. - Я не коза! – Прокричала я отчаянно и почувствовала цепкие руки на своих плечах. -Если не хочешь быть гусём, ты должна прятать свою кожу. – С этими словами старшая ути, которой уже было девять, схватила меня и поволокла к луже, которую солнце еще не осушило после вчерашнего ливня.       Я не успела вскрикнуть, как к лицу прижали комок грязи. Девочки натирали мои щеки и волосы влажной холодной землёй и смеялись. В одно мгновение, я почувствовала, как обидчики одним рывком отлетели от меня. Нас разняла Сэгвон. Старуха схватила старшую ути и ударила её лассо, которое до того плела из конского волоса. Я завыла, по щекам полились частые горячие слезы, словно та обида, которую я старательно прятала ото всех, вырвалась хриплым протяжным стоном и солёным ручьём из глаз. Я была зла, как изголодавшийся зверь, у которого забрали кусок мяса. Я ненавидела себя, девочек, и даже Духов, которые решили превратить мою жизнь в кошмар, сотворив меня уродиной. Слезы, вперемешку с грязью, серой непроглядной пеленой застилали глаза, во рту был мерзкий привкус горечи. - Я не гусь! Я охотник! – Отчаянно закричала я и бросилась в типи. Вбежав в жилище, я схватила охотничий нож и обрезала свои гадкие белые волосы. Сэгвон недоуменно взглянула на меня, как-то беспомощно и по-детски протягивая мне руки. - Ути, - хрипло обратилась ко мне старуха, но я не слышала её. Мой взор привлекли лошади. Мне ужасно хотелось доказать всем, что я не ничтожество, не глупая гусыня, я – охотник! У меня сильное тело, зоркий глаз и смелое сердце. Я встала на черный камень как на подножку и плюхнулась в седло. Ударив о бока коня, как делали это взрослые воины, я выехала за пределы селения. Ехала я недолго. Молчаливым суровым взглядом меня встретил мой отец. По телу пробежала дрожь, во рту пересохло. Я вдруг представила, какой он видел меня: грязным, взъерошенным воронёнком. Такое поведение было дерзким даже для меня. Я никогда не видела таких говорящих озлобленных глаз у моего отца. Мне стало по-настоящему страшно. Я вдруг ощутила, как теперь неловко сидеть перед ним в седле и смотреть прямо в лицо. Как-то неуклюже, совсем не по-взрослому я сползла с мустанга, приземлившись на колени. Удар был сильным. Отец ничего не сказал. Я поняла его молчание. Оно звучало громче любого слова…       Отец повернул коня и прошел мимо. Охотники последовали за ним, не удостоив меня и мимолетным взглядом. Я взяла коня под уздцы и поплелась в селение, гадая, что меня ждёт. Вероятно, что-то очень плохое…       И я не ошиблась. В типи меня ожидала Сэгвон с гибкими прутьями молодой ивы наготове. Она щедро отхлестала меня, а потом отругала. Старуха была страшно рассержена, она бранила меня колкими, как шипы, словами. - Дряной ребёнок! Откуда в тебе эта дерзость? Посмотри на себя, что ты сделала со своими волосами! – Сэгвон взъерошила короткую копну волос и продолжила, - а лошадь! Зачем вскочила на лошадь? Разве для тебя она стоит? Разве твой конь? – Старуха схватила меня за локоть и стала трясти как мешок с трухой - Разве подобает так вести себя дочери Мудрого Лиса, вождя свободного племени Северных Озёр? Нет в тебе достоинства, ты ведёшь себя как глупая крикливая ворона! После этих слов Сэгвон грубо взяла меня за руку и подвела к большому котлу с горячей водой около типи. Она подняла с земли чашу и, наполнив ее до краев, вылила мне на голову. Старуха повторила так несколько раз. Вскоре, в её руках появился мох, Сэгвон натерла им мои щеки и волосы так, что грязь растеклась, и после омовения лицо снова стало уродливо-бледным.       На праздник я, разумеется, не пошла. Осталась в типи. Изредка, отворяя край шкур, я поглядывала на посвящение юношей в войны, на танцы соплеменников, но чаще всего я смотрела на своего отца. Ничего не выдавало в нем и тень того, что произошло. Он так и не подошел ко мне. Наверное, он больше никогда не заговорит со мной. Такой был сегодня день. Мне, конечно, стоило промолчать, и ничего бы не случилось. Стоило. Стоило. Стоило! О Духи! Почему я не могу всё изменить? Вдруг, шкуры типи раздвинулись. Я быстро сомкнула веки. Вошëл мой отец. Я ощутила его своим сердцем. Он присел рядом со мной и устало вздохнул. -Я знаю, что ты не спишь, ути… - С легкой грустью произнес Вождь. Я открыла глаза и внимательно посмотрела на отца. Он был задумчивым и грустным. Он сосредоточил взгляд чуть поверх меня, на моих обрезанных волосах и горько усмехнулся. – Сэгвон рассказала, что случилось сегодня… Девочки, что обидели тебя, понесут наказание от своих матерей.       Я смущённо отвела взгляд. Может быть, я снова размышляю недостойно, но эта новость заставила мое сердце ликовать. Наказать обидчиц было бы справедливо. Они жестоко обошлись со мной. - Я хочу, - начал вождь, - я хочу, чтобы ты запомнила одну вещь. Я затаила дыхание. Отец нечасто так проникновенно говорил со мной, наверное, это даже был первый раз. Внутри я вся натянулась, будто тетива, готовясь впустить в себя нечто очень важное. - Запомни, ути, что не цвет кожи или волос, и даже не происхождение делает человека чудовищем, но его сердце. Молчание…И это всё?... Сейчас я ждала услышать великую истину Мудрого Лиса, вождя свободного племени, а на деле… «Не цвет кожи делает человека чудовищем…» Конечно, отец хочет, чтобы я забыла о том, что я не такая, как все, забыла, что я как горный баран среди мощных бизонов. Мудрый Лис думает, что такое кредо поможет мне в этом… -Ты понимаешь, ути? – Вывел меня из размышлений голос отца. Я кивнула. - Я вижу, что у тебя храброе, непокорное сердце. Как и сердце нашего племени. Мы одни из последних племён, ути, кто ещё сохраняет свободу, кто бесстрашно ступает по лесным тропам и множит селение доброй добычей… - Что это значит, Отец? - Это значит, что многих наших братьев покорило бесчисленное, страшное племя. Он загнало множество селений, таких же как наше, в резервации. - Резе… - Попыталась повторить я за отцом и вопросительно взглянула на него. - Резервация – это клочок обедневшего леса. На нём нет ни оленей, ни бизонов, там легче найти летающего кабана, чем дичь. Наши братья в резервациях голодают и умирают от неведомых болезней. - Отец, - я вдруг села прямо и вызывающе взглянула в лицо Мудрому Вождю. – Почему мы не пойдём войной на это злое племя, почему мы не… - Всему своё время, ути. Злое племя идёт по нашим следам, и когда оно нагонит нас, мы дадим ему отпор. Мы не умрем в неволе, никогда не покоримся им. Мы – свободное племя Северных Озёр. - Лучше умереть в бою, чем от болезни и голода. Правда, Отец? – Я нежно обняла Мудрого Лиса. Он обнял меня в ответ: его смуглое суровое лицо посетила скупая улыбка, а черные маленькие глаза смеялись. Я очень любила, когда отец вот так глядел на меня и пускал глазами смешинки. Он редко улыбался, а когда это случалось, я начинала смеяться. Вот и сейчас я закрыла глаза и в типи раздался тихий смех. - Ты снова пускаешь смешинки, - я продолжала смеяться, и отец тогда расщекотал меня, превращая смех в неугомонный хохот. Мне было радостно ощущать его тепло, мне хотелось, чтобы это мгновение не заканчивалось никогда…После мы успокоились и молча смотрели друг на друга. Молчание было непринужденным, я наслаждалась компанией родного человека, а длинные шершавые пальцы, перебиравшие мои волосы, были красноречивее слов. Отец глядел на меня внимательно, так, как охотник глядит в ночное небо, читая звёздные карты. Он скользил взглядом по моему лицу, рукам, а затем снова останавливался на моих глазах, словно пытаясь в них разгадать неведомую мне тайну. - Хотела бы ты… Хотела бы ты стать… Охотником? – Неожиданно спросил отец. - Что? – Я не поверила своим ушам. - Твоё сердце – сердце настоящего воина и охотника. Непокорное и храброе. Если ути согласна стать сильным охотником и доблестным воином, я научу её всему, что знаю.       Дыхание перехватило от разразившейся нежданной радости. Мне казалось, это сон. О Духи! Отец прямо сейчас готов взять меня в ученики! Это значит, что я буду каждый день ходить в походы, меня научат побеждать медведя и ловить рыбу, я стану быстрой, как олень и свирепой, как пума! Моими союзниками станут воины и охотники. Я буду своей среди своих. Никто больше не упрекнёт меня за белую кожу и волосы, ведь в бою или на охоте невдомек разглядывать товарищей, всё это становится неважным…Я не смогла сдержать радостный возглас, но вовремя взяла себя в руки: воину не подобает быть таким несдержанным и эмоциональным. - Я, единственная дочь Мудрого Лиса, - начала я, - Вождя Северных озёр, обещаю быть достойным воином, обещаю защищать наше свободное племя, усердно учиться мастерству и никогда не баловаться, не дерзить и не седлать чужих лошадей. – Я немного задумалась, а затем дополнила, - и не быть крикливой вороной. - С этого дня, ути, - По обыкновению сурово произнес Отец, - ты больше не малышка. Ты – ученица Мудрого Лиса.