Мальчик с букетом красных пионов

Мои лёгкие шаги отпечатывались на девственном снегу что блестел на солнце будто диско шар усеянный блёстками. Такое сияние резало глаза и заставляло меня щурится. Было непривычно слышать только свои шаги, будто никого поблизости нету. Но я знал что есть. Я знал что меня слышат все кто только хочет и я уязвим. Но мне, будто самому бесстрашному человеку, было не до этого. Только услышав шуршание в кустах я сжал букет красных пионов. Их было девять и один нераскрывшиеся бутон. И того десять. Десять это четное число, а четное количество цветов дарят только умершим. Но он не умер. Он жив и я иду к нему по полю иссохшей травы усыпанной снегом. Мои волосы развевались на ветру мешая обзору. Это мне не нравилось. Я решил убрать их с глаз и уже потянулся рукой. Боль. Резкая и сильная боль сковала мою грудь. Дрожащая рука сама потянулась к месту ранения. Другая же настолько крепко держала букет будто это мое спасение. В глазах начало темнеть. Биение сердца глушило меня и становилось все громче будто скоро разорвется на куски и своими осколками разорвет мне грудь. И я ничего не смогу поделать как и услышать что-то до своей смерти кроме стука сердца. Неужели это моя смерть? Даже обидно что я не попрощался с ним.... Рафаил сидел возле костра грея обмерзшие руки острыми языками красного цвета. Красного как те пионы что он недавно видел. Они гуляли с Ромой и увидели одинокий алый пион. Верфской всегда питал любовь к пионам. Говорил какие эти цветы красивые и как сильно напоминают его маму. Такие же лёгкие и воздушные. После, он конечно забыл про пион и всю прогулку, но не Баренцев. Встав с старого и разморённого влагой бревна, стряхнув со штанов всю невидимую грязь что он нацепил за это время он пошел гулять. Неважно где, главное не сидеть одному в тихом месте чего тишину нарушает лишь треск дров, сверчки и его мысли вьющиеся рядом с ним. Почти бесшумной и быстрой походкой он дошел до поля. В центре лежал какой камень. Он не помнил этого камня и вызвало подозрений. Подойдя поближе он ахнул и замер. Вот он. Его родной Рома валяющийся посреди сухой травы, девственного снега, камней, замерзшей грязи и крови. Глаза стали мокнуть и стремительно краснеть. Белые брови застыли в удивлении, но быстро стремились к переносице. Тело тряслось, а ноги становились мягче любой ваты или облаков на которые любил показывать Рома. Он упал рядом с ним. Трясущиеся руки взяли за ворот спортивного костюма мертвого мальчика. Со стороны Рафаила послышался первый всхлип. Потом ещё и ещё. Прижавшись лицом к его груди, будто пытаясь услышать сердцебиение и понять что это не смешная шутка его маленького друга. Нет. Это сердце больше не бьётся ни для кого. - Почему... Почему же ты не послушал меня! Мычание сливалось с всхлипами в звуки адской игры его чувств и эмоций. Отстранившись Рафаил взял его лицо в свои руки и посмотрел в него. Бледное лицо без капли приливающей к ней крови что стало ещё бледнее и становилось серым. Его дорогой Рома умер. Заплаканные глаза отказывались видеть что-то дальше лица умершего мальчика. Последний всхлип и последняя слеза скатилась с его лица. Колени немели и ныли от боли и холода, но любая боль глушилась другой болью. Болью сердца. Кажется, оно разорвется на тысячу осколков и вонзиться в него. Его дорогой друг, его Ромочка умер на войне. Он больше не увидит его лица, не увидит любопытного взгляда, не ощутит тепла его холодного тела, не услышит очередного вопроса заданного явно не по возрасту. Его больше нет. Только в голове он будет всегда. Трясущаяся рука неконтролируемо провела по правой руке остановившись на ладони. К ледяной и маленькой ладошке сжимающей букет пионов. Его любимых цветов. Букет его любимых цветов из десяти цветков окрашенных в алый цвет