В плену фантазии

Аня сидит перед больничной койкой, к телу Олега подключены чуть ли не сотни всевозможных проводков, каждый из которых выводит важные показатели на маленький экран. Вокруг нее звучит незнакомая итальянская речь, врачи часто обращаются к ней, но увидев пустоту в глазах, предпочитают говорить с Вадиком, опасаясь за ее психологическое состояние. Воронова не ест, перебивается кофе, что Вад с завидной регулярностью таскает из какого-то местного кафе, все булочки и сэндвичи, что он пытался ей скормить, черствели на тумбочке, и доедать их приходилось наемнику. Девушка боится спать, страшно даже на секунду закрыть глаза. А вдруг Олег очнется в этот момент? А вдруг Олег больше не очнется никогда? Она трясет головой, прогоняя отчаянные мысли, шмыгает носом, стараясь не привлечь внимания Дракона, миссия заведомо провалена. Казалось, что мир вокруг нее обернулся черной пленкой, которая сильная напоминала мешок для трупов. Пленка казалась живой, дышала вокруг нее, шептала вещи, которые слушать не хотелось. В какой-то момент звуков не стало, шепот перешёл в крик, крик боли, ее собственный крик, который Аня глушила внутри своего тела. Воронова лишь сжимала руку Олега, когда-то она увлеклась хиромантией, пальцы ловко нашли линию жизни, длинная, у наемников такой не бывает. Девушка жалась губами к его ладоням, отчаянная атеистка она молилась Богу, выторговывала души Олега из лап Сатаны. — Если хочешь поговорить, то я рядом, - напомнил о себе Вадик, устроившись в кресле, где они по очереди пытались спать. Дракон завидовал Волкову, даже сейчас, находясь на границе своих жизненных возможностей, он был кому-то нужен. Блондину так не повезло. Уже в привычку вошло ждать Олега с его военных действий. У Волкова в крови инстинкты войны, ненависти, разрушения. Он умело выплескивал накопившееся избытки в очередной горячей точке, а затем возвращался, чтобы снова ластиться под руками Ани и готовить ей сырники на завтрак, негромко напевая «Арию». Воронова была готова к тому, что рано или поздно, похоронка придет и на ее благоверного, но время шло, и волчья удача работала как надо, до сегодняшнего дня. — Не о чем говорить, - понуро жмет плечами Аня. Мыслей в голове и правда не остается. Пустота, черная пустота, затягивала ее в сети безумия. — Я, наверное, выбрала не того парня, но сердцу не прикажешь. Воронова врала самой себе. Олег был тем парнем. А если быть честной, он был единственным. После встречи с Волковым, остальные мужчины словно перестали существовать. Он, одной своей улыбкой, застенчивой, с едва приподнятыми концами губ, вычеркнул всех, кто были до, ни о каких после и речь быть не могло. Аня не представляла: что значит потерять его? Что значит жить в мире, где нет Олега Волкова? — На, - Вадик чуть ли не силой впихивает в ее руки стакан с водой, жидкость подозрительно отдает смесью валерьянки и пустырника. Он тоже больше не может смотреть на ее страдания. — Вороненок, это же Волк, он и не из такой задницы выбирался. Девушка кивает, на улыбку благодарности сил не хватает. Она осушает бокал в один присест, Дракон искренне надеяться, что это поможет ей немного успокоиться, и поспать, хотя бы час. Аня не спит, кошмары, что преследуют ее в реальности, пробираются и в сны. Иногда их компанию разбавляет Шура, теперь уже зеленоголовый. Все разговоры Вадик переносит в оживленный коридор, пару раз Воронова улавливает имя Сергея. Аня не была знакома с Разумовским, но много о нем слышала, конечно же, от Волкова. Он не был расположен к теме воспоминаний, обычно эти разговоры обрывались глухим: « Что хорошего может быть в детском доме?». Но были и другие вечера, которые Воронова очень любила. Во время приступов ностальгии, Олег много говорил про Серёжу: как он рисовал, огрызался на учителей и мечтал стать программистом. Серёжа - друг, почти брат, ему можно верить. Олеговой веры хватало на двоих. И к чему привела эта слепая преданность? О чем Вад и Шура говорят за дверью, Воронова никогда не спрашивает. Аня четко знает, что есть звонки которым лучше всего оставаться пропущенными, с разговорами бывает так же. Аня снова шмыгает носом, удивительно, что слезы еще остались, она была уверена, что выплакала все, пока Вадик вез ее в больницу. Иногда мысли, как перелетные птицы, возвращались в ее голову. Свое пребывание в горячих точках Олег оправдывал тем, что защищает людей. А кого он защищал теперь? Кто его туда звал? Тот, кто выпустил в него пять пуль. Аня думает, что если Олег сейчас умрет, то вскроет вены, или наглотается таблеток, выберет способ, чтобы ее уж точно не откачали. Убийство и самоубийство, вот она расплата, за его опасную профессию. Вся их жизнь – жуткий триллер, а иногда мелодрама, где все начинается с волшебного слова « возможно». Ухо улавливает шуршание простыней. Воронова не слышала, как открылась дверь, а значит, присутствие медицинского персонала исключено. Скорее всего, Вадик решил проявить вверх своего дружелюбия, и перевернуть Волкова на другую сторону, профилактика пролежней. Но что-то в груди теплится, когда девушка улавливает копошение рядом с собой, и слишком резко поднимает голову, заставляя мир вокруг снова затянуться непроницаемой пленкой. — Олег? - сонные глаза Ани впитываются в него, в них скользит радость, паника и немного безумия, что было присуще ей всегда. Волков хочет что-то сказать, но не получается. Он беспомощно озирается по сторонам, пытается стянуть с себя проводки, что поддерживали его жизнь все это время. — Не надо, - просит его Воронова, и он, наконец-то, замечает её красные глаза. — Ещё рано. Дай организму время восстановиться. В палате появляется Вадик, и довольно хмыкает, перекатывая во рту зубочистку. — О, Волк пришёл в себя, а ты боялась, - Дракон добродушно хлопает девушку по плечу. — А я говорил, что этот чудила нас переживет. Не иначе у паразита девять жизней и он только начал. Аня кидает на него убийственный взгляд. Волкову требуется время, чтобы привыкнуть к изменениям в своём теле. Самые простые вещи теперь кажутся невероятно сложными. Заново приходится учиться держать ложку, говорить, дышать, а еще верить людям, после того, что сделал с ним друг детства. Аня отводит взгляд, когда Олег становится холодным, он не привык к такой беспомощности. Но Воронова не виновата, ей досталось пусть меньше, ее пули были фантомными, но засели в груди такими же шрамами, как у Олега, только невидимыми. Когда Олег кидается на поиски своего кулона, Аня аккуратно вытягивает черный шнурок из-под своей футболки. Металл хранит ее тепло, словно зажигает в Олеге забытую искру человечности. Его по-прежнему любя, не смотря на увечья, с которыми надо будет учиться жить. — И что врачи сказали, когда вы приволокли моё умирающее тело? - интересуется Олег, голос хрипит, и теперь чуть выше шёпота, но и к этому он привыкнет. Аня молчит, ей такие разговоры по душе не приходятся. — Сказали, что ты первый случай в истории, который выжил после пяти пуль в упор, без каких-то серьёзных последствий, - делится с ним Дракон. Олег сильно сомневается, что его состояние подходит под понятие « без серьезных последствий», но он не врач, а в этом учреждение верить приходится только им. Аня начинает улыбаться, Вадик и не переставал это делать, хотя никогда не знаешь, в какой момент его оскал становится дружелюбной улыбкой. У Волкова с опозданием просыпается мысль, что вот они - его семья. И ему до сих пор хочется кому-то верить. Потому что иначе его мир – все понимание мира – перевернется с ног на голову. Никто из них троих ещё не знает, что через полгода Олег снова сбежит за Разумовским, на этот раз в Сибирь, но будет ли кто-то его спасать в этот раз?