Монпансье

— И? — Люциус поднял бровь, поторапливая собеседника. Невысокий полноватый парень с непримечательной внешностью тяжело вздохнул. — Они меня не слушают, — убито пробормотал он. — Слышать, вроде как, слышали, но… Сириус бахвалится, Джеймс хвастается какой он весь грозный и вообще… По-моему, они так и не повзрослели. Люциус хмыкнул. Его характеристика — мысленная — Поттера и отщепенца-Блэка была гораздо грубее. И выражалась всего одним словом, которое в приличном обществе не произнесешь вслух. — Да и директор тоже подливает масла в огонь. Что-то он к ним зачастил. — А миссис Поттер? — прищурился Люциус. Питер фыркнул. — Да кого интересует ее мнение? Что сейчас. Что раньше… Попробовала что-то там вякнуть, ей директор живо рот заткнул. И Джеймс поддержал. Люциус дернул уголком губ. Он и не сомневался. Миссис Поттер могла сколько угодно скандалить, требовать и прочее, вот только результата не будет. Люциус это еще по Хогвартсу помнил. Самомнение что у Поттера, что у его дружка Блэка было до небес, и то, что Джеймс женился на маглокровке, в которую вцепился, как ребенок в игрушку, которую не дают, ничего не значило. И брак министерский, и родители поначалу против были, а потом и вовсе умерли, и живут не в поместье, а в домике, который выделялся для отщепенцев, чтоб глаза не мозолили. И директор патокой разливается. Как же! Тайный Орден борцов со злом, отнять и поделить и прочие радости маленьких мальчиков, желающих приключений, а не скучной работы на благо семьи и рода. Да и зачем утруждаться, если жить есть где, есть на что — пусть и не роскошно, работать не надо… Надо отдать должное Лили. Та попыталась донести до своего муженька свое мнение о том, что детские шалости кончились и надо бы повзрослеть, вот-вот ребенок родится… Вот только ее не слушают. — Благодарю. На стол лег, звякнув, кошель с монетами. Петтигрю кивнул, взял честно заработанное и испарился, оставив Люциуса размышлять в тишине отдельного кабинета ресторана для избранных.

***

— Это Мордред знает что творится! — лихорадочно прошипел Петтигрю, утирая вспотевший лоб клетчатым платком. — Вы уже слышали о пророчестве? — Разумеется, — процедил Люциус, дернувшись от воспоминаний о Лорде, разглагольствовавшем о пророчествах. Учитывая, что под бредни Трелони подходил и Драко… Становилось страшно. — Джеймс на ушах ходит, Сириус взбесился, Лили хотела уехать — не вышло. А Светоч наш… На взгляд Малфоя, все это крайне дурно пахло. Собеседование не в Хогвартсе, а в третьесортном кабаке, которым к тому же владеет брат Альбуса? Открытая дверь? Никаких барьеров от подслушивания и подглядывания? Просто отвратительная постановка, в которую Снейп влетел с головой, а Лорд… Вроде бы посмеялся, но… Страшно. Метку дергало и жгло, в Лорде с каждым днем все сильнее проглядывало безумие, того харизматичного политика, за которым они все пошли, больше не было. Исчез с концами. Легко насмехаться над Поттером и ему подобными, сами они недалеко от этих тупоголовых мальчишек ушли. Только и всей разницы, что клюнули на другие цели и лозунги. И не сорваться с крючка никак. Они пробовали. Не получилось.

***

— Лорд совсем взбесился! — истерически шептал Петтигрю, трясясь от ужаса. — Я связался с тем индусом, он перевел шипение… Он решил всех убить. Всех. Неважно, подходит, не подходит… Всех родившихся летом. Для гарантии. Лили сегодня родила! А три дня назад — Нарцисса. А неделю назад — Эвелина Нотт. А вчера — Алиса Лонгботтом. И кто знает, сколько еще женщин здесь и по всему миру. — Может, столкнуть его с директором? — чувствуя, что сейчас его вывернет от ужаса, предложил Люциус. Петтигрю неожиданно тоскливо усмехнулся: — А вы думаете, он не знает? — Сколько у нас времени? — глухо спросил Малфой. — Не больше недели. По спине потек холодный пот. Зная Лорда и его прогрессирующее безумие, рассчитывать можно максимум на пару дней. А потом — визит Лорда. А он придет, недаром поздравлял с рождением наследника. И что делать? Чертово клеймо не дает возможности даже сказать что-то против! Не говоря о сделать. Нанять кого? Не выйдет. На организацию покушения требуется время, его нет. Да и Лорд чем-то прижал Гильдию наемников, так там и дернутся выполнять заказ. Возьмут деньги и сами доложат Лорду. И тогда… Самому? Метка. Дамблдор? Хитрожопого старика все устраивает, судя по докладу Питера. А тот знает, что говорит, он везде пролезает. Кто-то со стороны? Опять-таки договоры Лорда о сотрудничестве. Некоторые Люциус сам помогал составлять. Кто-то совсем чужой? Бешено крутящиеся мысли замерли. Перед глазами так и вспыхнуло воспоминание: книга из металлических листов, скрепленных кольцами. И металл такой, что гоблины готовы были отдать умопомрачительное богатство. Насовсем. Записи на странном языке, который никто прочесть не может. А в роду передается перевод только одной страницы… Можно позвать того, кто поможет. Вот только, кто это будет и чем придется заплатить… Люциуса хватило на несколько часов размышлений. Потом пошли сообщения, что нашли несколько семей, уничтоженных полностью. Вплоть до младенцев… Которые родились летом. Малфой тут же отбросил сомнения и полез в хранилище: бежать не получится, он проверял. Значит, будет бороться до конца. Книга была именно такой, как помнилось. Тонкие металлические листы цвета старого серебра. Словно кислотой вытравленные угловатые буквы. Кольца, скрепляющие стопку. Покрытая замысловатым узором обложка. Она хранилась на самый-самый случай, и все эти века Малфои не рисковали использовать простой ритуал: уж слишком все мутно выглядело. На зов отзывался Небесный Странник — и не факт, что захочет помочь. Плата определялась на месте путем переговоров. Последствия неизвестны, надежен ли ритуал — тайна, покрытая мраком. У Люциуса не было выбора. Утром он обнаружил, что не может ни уйти из манора, ни дать возможность жене с сыном сбежать, ни отдать распоряжения… Ничего. Книга позвякивала в трясущихся руках, и Люциус клял про себя на чем свет стоит своего покойного отца и всех остальных представителей предыдущего поколения, поначалу поддержавших тогда еще Тома Риддла в его стремлении изменить положение дел на родине, а потом притащивших в клуб по интересам своих детей. А потом резко вымерших или срочно уехавших за границу. Люциус размазал по обложке каплю крови из пальца и взмолился, вкладывая в это все свое горячее желание защитить семью любой ценой. Поначалу ничего не происходило, но, когда Люциус почти отчаялся, его словно придавило чужим взглядом, а в голове возник безмолвный вопрос. Люциус сосредоточился, пытаясь донести до собеседника свои мысли-образы. Семья. Сын. Смерть. Темный лорд. Светлый лорд. Помощь. На любых условиях. В голове хмыкнули, память словно вывернули наизнанку и вновь вернули на прежнее место, вспыхнули небесной синевой чужие глаза, а затем Люциус словно поменялся с неизвестным местами, смотря на самого себя со стороны. Неизвестный в его теле встал — поначалу чуть неуверенно, но уже через десять минут двигаясь так, словно тело его родное. Еще через полчаса окончательно освоившийся чужак, предложивший звать его мастером Скайуокером, разглядывал левую руку с меткой, казавшейся чужеродным пятном на белой коже. Скайуокер смотрел, трогал пальцами, пару раз что-то пробормотал крайне злобно про рабское клеймо. Ненависть просто обжигала. А затем он взял острый тонкий стилет, и кожа покрылась неизвестными Люциусу символами, от которых метка словно застыла, после чего срезал ее одним махом. Люциус замер в ужасе, глядя, как кусок кожи вдруг взлетает в воздух, а за ним тянутся полупрозрачные дымные нити, медленно вытягивающиеся из тела. Вспыхнул огонь, сожравший кожу с меткой с концами, и пепел вынесло в распахнувшееся окно. Под взглядом Скайуокера кровь, натекшая из раны, испарилась, а новая кожа, чистая, без шрамов, начала нарастать с невероятной быстротой. Боль была где-то там, далеко, Люциус смотрел, не веря своим глазам, а от Скайуокера волнами изливались злобное удовлетворение раба, скинувшего цепи. Нарцисса побледнела, сжав кулачки при виде невозмутимого супруга, с аппетитом поглощающего обед. — Все будет хорошо, — заверил ее чужак. — Вот увидите.

***

Лорд припёрся утром, к завтраку. Скайуокер смотрел, как тот идет по дорожке к парадному входу — шествует, словно хозяин, — и Люциус почти видел огромного бескрылого дракона, поднимающегося сквозь толщу песка, готовясь обрушиться на избранную жертву. Люциус мог только смотреть, как Скайуокер идет вперёд. — Я, Энакин Скайуокер, Темный лорд Вейдер, объявляю каггат Темному лорду Волдеморту. Здесь и сейчас. Волдеморт не был дураком, и чутье на опасность у него было звериное, вот только аппарировать, взмахнуть палочкой и даже сделать шаг он не смог — Вейдер поднял левую руку, сжав в кулак, и алоглазое лицо со змеиными чертами исказилось от ярости. Серебряное лезвие прямого длинного меча, тщательно подобранное вчера в оружейной, одним махом отсекло Волдеморту голову. На тело упала сплетенная из шелковых нитей сеть, в воздух взлетела толстостенная непрозрачная бутылка, в которую со свистом засосало темное рваное облачко, вырвавшееся из трупа. Под взглядом Вейдера пробка оплавилась, запечатывая душу мага. Люциуса замутило. — Слабак. А теперь вызываем авроров… — оскалился Вейдер. Следующие несколько суток слились в сплошную аморфную массу. Выдвинутый на передний план Люциус пел соловьем, живописуя ярость отца, к ребенку которого протянуло лапы чудовище и получило по оным, лишившись и лап, и головы. Собачился с Дамблдором, желающим странного. Давал интервью. Давал показания. Еле доползал до кровати… В которой не спал, а наблюдал за медитацией Вейдера. Добывал информацию и проводил странные ритуалы, притянувшие в бутылку ошметки души Волдеморта. Проводил ритуал, платой в котором стала уже целая душа мага, после которого неожиданно начал хиреть и слабеть Альбус. Подгребал под себя имущество и связи покойного Лорда. И чувствовал, как рвутся невидимые связи между ним и его телом. Вейдер даже позволил ему попрощаться с Драко и Нарциссой, а затем, на девятый день, Люциус канул в темноту, расцвеченную звездами, зная, что с его семьей и родом все будет хорошо. Вейдер не даст их в обиду. И эту цену Люциус счел справедливой, уходя с легким сердцем. Чего он не ожидал, так это проснуться на жесткой лежанке под рваным одеялом. — Вставай, сынок. Молодая и даже красивая, но совершенно измученная и какая-то потухшая женщина ласково потормошила его мозолистой рукой с обкусанными ногтями. — Подъем, Энакин. Надо вставать. В голове разворачивались явно чужие воспоминания. Это мама. Они на Татуине. Рабы. Ему пять лет. Их владелец — здоровенный слизняк с руками. Гардулла. И это не галлюцинация, а реальность. Люциус встал, брезгливо оглядывая скудную обстановку. Что ж. Вейдер не поскупился, дав ему шанс. Он огляделся и сконцентрировался. — Репаро. Одеяло, дышащее на ладан, неожиданно восстановилось, став новым и ярким. От облегчения он едва не упал, голова закружилась: тело мелкое, детское, такие нагрузки пока опасны. — Энакин! — Иду, мама! Но магия с ним, а это значит, ему все по плечу.