Камерный человек

— Коля, смена! — команда поступает в наушник. Ещё б мы тут орали на кладбище, когда и эти шумят, и толпа народу помехи создаёт — смерть звукачу потом всё это чистить и соединять на монтаже. Не завидую я бедняге. Краем глаза вижу, как мрачнеет постановщик — у кого-то из наших плохо закреплена петличка с микрофоном, слышно трение, надо проверить. Отмашка в сторону группы. Я отхожу назад, даю место и в пространство вне кадра выходит один из экстрасенсов, пока на уши очередной заплаканной бабушке садится другой. Ну не прерывать же съёмку? Циничности ситуации удивляться не приходится: несмотря на то, что у кого-то могут быть проблемы, что кто-то вдруг получил травму или заболел, что съёмки иногда тянутся под самое утро — надо работать. А если некрасивое и странное вываливается в кадр — постановщик всегда сможет необычно обыграть. Потом, правда, нам же прилетит, мол: как вы могли такое допустить к показу?! А что я сделаю с десятьюкилограммовой камерой на плече, просто в сторону отвернусь? Балда. Ассистентка, прикручивая петличку обратно на ворот экстрасенсу, шёпотом просит посветить, хотя его ж отключают, когда он не в работе. Наклоняюсь, свечу, благо хоть у камеры свой фонарик есть, не прожекторы же подключать. Этот ещё что-то на себя навешал, в десять слоёв одежды завернулся — ну конечно он фонит! — Всё, спасибо, Коль, — справилась. — Можешь отдыхать. Отмашка постановщику и тот кивает, мол, сейчас будет подходящий момент, и экстрасенс снова может войти в кадр. На моё место жмётся коллега — снимать со спины будет. Могу отойти. — Коля! — это уже со стороны кричат. Ну что "Коля"? Я уже знаете, сколько лет "Коля"? Николай — я бы даже сказал. А молодым всё пофигу, как будто их и не воспитывали, что малознакомым людям "тыкать" нехорошо. С подачи этих же, наших, городских магов я для всей площадки теперь — Коля. И для шапочно знакомых, и для друзей. Ну не глупость ли? Всё равно надо подойти, материал скинуть. Память-то у флешки не резиновая. Камеру у меня отнимает более быстрый коллега, и я могу пока плечи размять. Ночью воздух даже летом прохладный, куртка не помешала. Неподалёку слышны наши, у кого-то то ли транс, то ли просто поорать решил. За толпой особо не видно, да и не то чтобы я шибко интересуюсь. Насмотрелся уже. Вспомнился этот, "с Толиком", который меня не пустил снимать. Одержимостью пугал, демонами. Меня, взрослого человека! Ещё в глаза так серьёзно смотрит. Еле удержался, чтоб там ему не высказать. Хотя, Толик Толиком, а по лицу всё равно получить можно. Хорошо, что сдержался, правильно. Но постановщик всё равно полдня на обработке бухтел, что мы ему театр устроили. Я, что ли, виноват? Да уж, верит наш народ во всякое... Даже не буду говорить, во что. Кто-то слишком наивный, для кого-то это последняя надежда, кто-то просто хочет в телевизор попасть. Осуждать не хочется, жизнь у каждого своя. Молодые, старые — все хотят верить в чудо. Вот для меня будет чудо, если мы с рассветом отсюда уедем. Меня котлеты дома ждут. Сколько можно по грязи и колдобинам прыгать? Я так один раз уже допрыгался, моя спина повторений не вынесет! За плечо меня трогает коллега, возвращает рабочий инструмент. Не знаю, стоит ли прилаживать камеру к плечу, вроде группа уже куда-то тронулась. А зачем им ещё один оператор? Но вижу лицо помощника, полное энтузиазма, и понимаю, что долговременный отдых не светит. — Коль, за ними сейчас пойдёшь, да. Когда все остановятся, ты вперёд немножко выйди, чтобы их снять. — Ага. Чтобы меня опять послали? — мне это не обидно, я всё понимаю, не дурак, но всё равно приятного мало в такой роли. Первый раз смешно, конечно, а потом не очень. Помощник ещё молодой, весёлый, фыркает на мои слова, поглядывая на улыбающихся коллег. — Они ж не со зла, да и в лицо тебя знают. Самый известный оператор теперь на битве, скоро участвовать будешь. Да и всё интересней получается — ты у нас как "кушать подано", уже не закулисный, а маленькая роль. — Ох, не грузи меня театром, — слышу сбоку смешки: "Какой артист пропадает!" А какие артисты там, на кладбище, сейчас в темноте пропадают, вы бы знали! — Пойду я. Далеко они ушли-то? Помощник ещё больше оживляется. — Тебе по прямой быстрее будет, они пока антураж набирают. Вы пересечётесь. Я хмурюсь с сомнением, не хочется одному хрен знает где разгуливать, без света. Помощник добавляет: — Да ты группу не увидишь, что ли? Мы тут целое село собрали, больше никто такой толпой не ходит! На голоса иди и всё, — его тон становится более командным, видимо в наушник ему приходит информация, что меня ждёт постановщик. Заминка долгая уже, а времени мне едва хватит, чтобы до людей дойти. Ну, была — не была. Я молча подрубаю свет на камере и удаляюсь вглубь кладбища, а в спину мне летят смешки, подбадривания и прочая ерунда. Счастливые люди! Хоть поспать ночью могут, не то что некоторые, полевые. Эх, наша служба и опасна, и трудна... Я вот, например, иду среди могил и подсвечиваю себе фонариком под ноги. И не дай бог я навернусь через какую-нибудь оградку, потом от внимания коллег не отмоешься, а мне и сейчас — перебор.