Были. Когда-то...

*** Беспорядочные пряди сахарно-белых волос, бледная кожа, словно тонкий фарфор, в сочетании с темно-агатовой потрепанной тканью. Хайне словно вышел из потертых черно-белых кадров старой фотоаппаратной пленки. Единственное, что разбавляет тусклую гамму своим резким гранатовым цветом - глаза. Чрезмерно красочные, чрезмерно насыщенные. Болезненно-багровые, воспаленно-кровавые. Взгляд Хайне ни с каким другим не спутать - холодный взор с быстротой неистово сверкающей молнии пронзает насквозь своей никому неясной колкой апатией. Порой ядовитый, испепеляющий своим неосязаемым прикосновением. Но чаще отрешенный, пропитанный нерушимой тоской. Меланхолия - щемящая и мучительная - вот неизлечимый недуг Раммштайнера. Его собственный и никому иному не подвластный. С каждым тусклым днем и с каждой мрачной ночью мерно отравляющий и без того болезненный рассудок. А источник тому - память, непоколебимая до отвращения. Вечная язва, небрежным каменным отпечатком прочно выгравированная в затуманенном сознании. И злорадный поток нескончаемых напоминаний. О том, что и так не в состоянии забыть. И он давно уже не живой, ведь столько раз его убивали. Столько раз пронзали тело горячие пули, с дикой яростью разрывая теплую плоть. И столько же раз с хрустом срастались изломанные кости, и стремительно затягивалась порванная кожа. Нет, он давно уже не живет. Как так - ходит, дышит, ест и спит и не живет? Не обманывайтесь иллюзорной видимостью - это давно уже просто существование. По другую сторону медали - словно в противовес - колоритный оптимист Бадоу, рядом с которым Хайне - словно высеченная ловким мастером из белоснежного мрамора печальная статуя, с алыми рубинами вместо радужной оболочки глаз. Такой же молчаливый, такой же холодный. Обжигающе-огненные космы ниспадают ровными прядями по самые лопатки. Единственный глаз Бадоу окрашен в сочный зеленый и сверкает неугасаемым энтузиазмом - откуда он только берется? Шрам на правой руке и, словно заодно, вместо правого глаза напоминает о далеком детстве, как бы иронично это не звучало. Еле уловимым насмешливым эхо звучат минорные ноты в отголосках беспросветного прошлого. Всегда столь шумный и неизменно легкомысленный. Вечно находит приключения на свою информаторскую шкуру, от которых в перманентно пульсирующей крови зашкаливает до предела адреналин. Если от Хайне отдает легким ароматом запекшейся крови, то пропитанный никотином Бадоу всегда оставляет за собой стойкий шлейф сигаретного дыма. Столь неприятный псу запах табака - от дорогих сигарет или дешевых, крепких и не очень - все давно уже смешалось во едино и по сути особого смысла не имело. Слишком контрастно, когда эти двое вместе. Очень уж они выделяются. Слишком не похожи друг на друга. Равнодушный ко всему альбинос и рыжий с вечным сквозняком в голове. Слишком разные у них дороги... - Эй, Хайне, - протянул Бадоу на редкость задумчиво, выпуская из напрочь прокуренных легких очередную порцию сигаретного дыма. - Хм, - безразлично подал голос Раммштайнер, устремляя унылый взгляд в темную высь. - Давно мы тут сидим? - одноглазый лишний раз окинул взглядом пустынную крышу старого здания. - Без понятия, - Хайне бесшумно вздохнул. Поглощающая тишина все того же безысходного города. До краев пропитанная неутолимой горечью потерь. Напарники сидели рядом, нагло свесив ноги с пятиэтажного здания, и молча вглядывались в истлевающее звездное небо. Чего ждал каждый из них и что пытался там отыскать? Забвение сгустка прошлого, надежду призрачного будущего. Бадоу вытянул перед собой правую руку и окинул взглядом шрам - неизменный отпечаток былого, задумался еще раз. Затем, выплюнув последний окурок, развернулся лицом к неубиваемому напарнику: - Эй, Хайне, - снова повторил он, - Забавно, что ты не сдох до сих пор, - послышался хриплый хохот. Альбинос с недружелюбным выражением развернулся к напарнику, дабы рыкнуть в очередной раз на одноглазого, но тот неожиданно для обоих небрежно уткнулся теплым лбом в острое плечо Раммштайнера, особо не задумываясь и не слишком уж церемонясь. - Эй, Хайне, - послышался прокуренный полушепот, - Я рад, что ты жив... Слишком разные у них дороги... Были когда-то. Но не сейчас, уж точно не сейчас. Никому не нужные бродячие псы встретились на развилке, где обычные люди расстаются. Там, в непроглядной темноте, они наконец оказались не одни.