Мгновения, стоящие вечности

      Ужин в доме семейства Прекрасных был тем событием, которое Киллиан невероятно ценил. Будучи когда-то брошенным родным отцом, потеряв брата, он не надеялся когда-либо вновь иметь привилегию назвать кого-то семьёй. Но вот они, сидели вместе с ним за столом: Дэвид рассказывал истории о том, как они бок о бок со Снежкой сражались против Чёрных Рыцарей, в то время как его милейшая жена подкладывала Крюку очередной кусок яблочного пирога, который она расстаралась состряпать к этому ужину. И Киллиан благодарно улыбнулся ей, хотя и был уверен: стоит ему съесть что-нибудь ещё — его придётся перекатывать. Генри внимательно слушал деда и впечатлённо уточнял детали о рыцарях и магии, и Киллиан находил умиляющим его удивление от всех тех вещей, что в их сказочном мире были обыденностью. Но всё это не было бы столь прекрасным без Эммы, чьё тёплое прикосновение руки он весь вечер ощущал в своей ладони и совершенно не желал отпускать. Поэтому, когда они завершили трапезу, Крюк встал из-за стола с огромным нежеланием в душе и, поблагодарив хозяев дома, последовал к выходу. Эмма направилась за ним, как он думал, проводить, но она удержала его у двери, мягко взяв за руку.       — Ты знаешь, тебе не обязательно уходить, — игриво произнесла она, склонив голову на бок. Её глаза сияли озорными огоньками, а на губах застыла улыбка.       — Не обязательно? — переспросил он и не смог удержаться от того, чтобы улыбнуться в ответ.       — Ты можешь остаться, — произнесла Эмма, приближаясь к нему и, оказавшись близко к его уху, добавила: — Моя кровать достаточно большая для нас двоих.       По коже Киллиана пробежали мурашки, и он заглянул в её глаза, не веря в происходящее, а она, заметив его растерянность, взяла инициативу в свои руки и увлекла мужчину за собой. Проходя по гостиной, Крюк глуповато улыбнулся Дэвиду и Мэри Маргарет прежде, чем они с Эммой стали подниматься по ступеням на второй этаж. И Киллиан был готов поклясться, что заметил, как резко Дэвид переменился в лице, желая запротестовать: одно дело осознавать, что его дочь уже была далеко не маленькой девочкой, другое — понимать, что что-то непристойное с её участием могло происходить прямо в его доме. Однако Мэри Маргарет явно была более спокойна по этому поводу. Усмехнувшись реакции мужа, она положила руку ему на плечо и лишь произнесла:       — Оставь их. Она взрослая.       Эмма привела Киллиана к постели, включила светильники, стоящие на прикроватных тумбочках, а затем, вернувшись к нему, запечатлела лёгкий поцелуй на его губах.       — Располагайся. Я скоро вернусь, — сказала она.       — Буду с нетерпением ждать тебя, любовь моя, — проворковал он в ответ.       Женщина взяла из комода вещи и спустилась вниз. Оставшись в одиночестве, Киллиан немного помедлил, разглядывая кровать, а затем начал стягивать с себя куртку. Избавляясь от остальной одежды, он поймал себя на том, как неторопливо это делал. Всё это казалось приятным сном, и он не хотел развеять его резкими движениями. Теперь он был лишь в трусах, и, опустившись на край матраса, мужчина задумчиво взглянул на свой крюк, решая оставить его или снять. Эмма ещё не видела его уродливую культю и демонстрировать её в их первую совместную ночь казалось таким неправильным и более того словно делало его уязвимым. Его бы не волновало, если бы он случайно поранил во сне себя, но если бы он по неосторожности причинил боль Эмме, это стало бы ударом. Поэтому, поборов смущение, он расстегнул крепления скобы и снял крюк. И, чёрт возьми, он сделал это именно в тот момент, когда Эмма поднялась наверх. Они застыли, уставившись друг на друга. Крюк точно знал, что изучал её тело, скрытое теперь лишь лёгкой пижамной майкой и шортами, едва ли достающими до середины её бёдер. На что смотрела она — на его подтянутые мышцы или на его безобразную руку — оставалось лишь догадываться.       — Ты выглядишь… — заговорит Киллиан и запнулся, подбирая слово, способное в полной мере выразить его восхищение, — божественно.       — Ты тоже, — произнесла она, опустив взгляд и застенчиво улыбаясь.       Прошагав к кровати, она залезла под одеяло с другой стороны от него и щёлкнула выключателем близстоящего светильника. Киллиан повторил её действия и, устроившись на спине, затаил дыхание. Сердце колотилось в груди словно бешеное, заставляя его ощущать себя нерешительным подростком и удивляться этим чувствам. За двести с лишним лет он успел узнать немало женщин, которые буквально таяли под его уверенным натиском. Но сейчас рядом с Эммой он словно был влюблённым мальчишкой, и это чувство было таким новым и освежающим. Его уверенность, с которой он флиртовал с ней всё это время, разбилась вдребезги об этот момент. И он настолько боялся спугнуть его, что вздрогнул, ощутив прикосновение женских пальцев на своей изувеченной руке.       — Всё в порядке, — тихонько и нежно произнесла она, поглаживая его руку от культи до предплечья. Он услышал шуршание простыней и матраса, когда она начала двигаться, и, повернув голову в её сторону, увидел, что теперь она расположилась на боку, подперев голову одной рукой, а другой продолжала оглаживать мускулы его руки, чувствуя в них напряжение. — Если ты переживаешь о том, что я могу подумать, то не нужно. Это часть тебя, твоего пути, который в итоге привёл тебя сюда.       — В твою постель? — уточнил Киллиан, немного расслабившись, и наконец улыбнулся.       — В том числе, — хихикнула Эмма.       В приглушённом свете, долетавшем сюда с первого этажа, — где всё ещё не спали, но старались вести себя тихо Белоснежка и Дэвид, — он мог видеть блеск её глаз и их теплоту. И ему так отчаянно захотелось поцеловать её, что он резко рванулся к ней, повалив на подушку. Прильнув своими губами к её, он гладил её живой рукой, начиная с плеча и опускаясь всё ниже. И Эмма жадно отвечала ему, обхватив его руками, вжимая подушечки пальцев в его обнаженную спину. С трудом заставив себя оторваться от неё, он взглянул на неё сверху. Пока они были увлечены друг другом, свет на первом этаже погас, и сейчас лишь лунный луч пробивался в комнату через небольшое окно, заставляя локоны Эммы, небрежно разбросанные по подушке, сиять.       — Ты словно волшебный мираж, любовь моя, — прошептал Киллиан.       — Но я более, чем настоящая, — лукаво произнесла она и притянула его к себе для нового поцелуя, который стал более влажным и горячим.       Подхватив её ногу, он закинул её себе за спину. Эмма охотно обвила ей его талию, делая это дополнительным средством, чтобы прижимать его ближе к себе и чувствовать тепло его кожи через тонкую ткань своей пижамы, что всё ещё разделяла их тела, чем он определённо был не доволен. Запустив руку под её майку он гладил её живот, бока и практически достиг её груди, когда раздался детский плач. Нахмурив брови, Крюк старался не обращать на него внимание, продолжая напирать и обсасывать опухшие от страстного поцелуя губы возлюбленной, но сосредоточиться становилось всё сложнее. А когда сквозь веки стал просачиваться вновь включенный на первом этаже свет, он услышал, как Эмма шумно выдохнула, и понял, что не только он теряет стержень этого действа. Прервав поцелуй, он уткнулся ей в шею, и она почувствовала щекотку, когда он тихонько рассмеялся.       — Сложно делать это под плач Нила, — сказала Эмма, обвив шею Киллиана рукой.       — У тебя тоже создаётся ощущение, будто мы делаем это у него на глазах? — поднявшись, поинтересовался он с лёгкой ухмылкой на лице.       — Ох, это ужасно, — фыркнула Эмма, слишком живо представив себе это.       Киллиан плюхнулся на своё место, испытывая недюжее разочарование и стараясь унять своё возбуждение, а затем почувствовал, как Эмма приближается к нему. Взяв его руку, она скользнула в его объятия и устроила голову на его плече. Он прижал её к себе, и они стали засыпать, пока она медленно и осторожно водила пальцами по его груди, приятно щекоча волосы на ней. По крайней мере, тепло друг друга у них никто не мог отнять.

***

      Живя в Сторибруке и ныряя в неприятность за неприятностью, сложно было найти моменты для уединения. Получив титул Спасительницы вместе с древним пророчеством, Эмма вынуждена была ему соответствовать, когда каждый житель города приходил к ней со своими проблемами. И сейчас, наконец, все оставили её в покое и старались не попадаться ей на глаза, обходя её новый дом стороной. Кто знал, что она могла сотворить с ними как Тёмная. И это было самое потрясающее время, чтобы провести его со своим возлюбленным, делящим эту тьму вместе с ней. Они расположились на диване, она — на нём сверху, и Киллиан блуждал рукой по её телу, пока языком врывался внутрь её рта. Их обуревали страсть и похоть, усиленные тёмной магией, что пробуждала все низменные желания.       — Хочу тебя, Киллиан, — прошептала Эмма, едва оторвавшись от его губ и чувствуя его горячее дыхание на своих.       Он хрипло усмехнулся.       — Тебе придётся хорошенько попросить меня об этом, душа моя, — прохрипел он, словно рычащий хищник, готовый броситься на добычу.       Он заглянул в её глаза, и она с трудом удержалась, чтобы не утонуть в этой прекрасной синеве. На фоне его нового ещё более тёмного образа, его зрачки, обрамлённые чёрным контуром век, казались чем-то невероятно нереальным. Будто ими он мог заглянуть в самое ядро её души. Но тогда он должен был знать наверняка, что она не собиралась делать то, что он ей сказал. Жёстко схватив в кулак его волосы на затылке, она дёрнула его голову назад, тем самым отодвигая от себя и заставляя зашипеть, то ли от боли, то ли от того, как она в своей новой ипостаси возбуждала его каждым своим действием. Даже столь грубым. Особенно столь грубым.       — Дорогой, я не желаю просить, — произнесла Эмма, растягивая слова. — Я желаю брать.       Она взмахнула рукой, и они, растворившись в чёрных клубах дыма, затем появились на кровати, стоящей в спальне второго этажа. Она повалила его на подушки и, прижав за запястья к кровати, вновь прильнула своими губами к его. Когда она стала опускаться ниже, Киллиан жадно тянулся за ней, не желая прерывать контакт, но она, отпустив его руки, толкнула в плечо, заставляя вернуться в прежнее положение, и принялась жарко кусать его шею, подбородок, царапающий её щетиной, а позже переместилась к мочке уха, горячо обсосав её и прикусив. И Крюк позволял ей делать всё это, издавая томные вздохи. Хотя он и мог противостоять ей, имея ту же тёмную магию, ему не хотелось это делать, и он отдавал себя на милость своей тёмной королевы.       Тем временем Эмма, поднявшись, принялась расстёгивать его рубашку, однако торопливость не играла ей на руку, и пуговицы абсолютно не желали сдаваться. Раздражённо зарычав, она снова прибегла к помощи магии, и края его рубашки разлетелись в разные стороны, заставив его усмехнуться.       — Ты совершенно нетерпелива, — отметил Крюк. Он сел, оказавшись лицом к лицу с ней и прошипел: — Обожаю это.       Крепко обхватив Эмму руками, он прижал её к себе, поглощая её губы. Он чувствовал, как она нетерпеливо извивалась в его объятиях, пока расстёгивала ремень его брюк, и, услышав звон высвободившейся пряжки, Киллиан был готов погрузиться в неё. Во всех смыслах этого слова. Но Эмма резко отпрянула от него и склонила голову, словно прислушивалась.       — В чём дело, любовь моя? — спросил Киллиан.       На её лице застыла озабоченная сосредоточенность, и он, слегка поддев её подбородок изгибом крюка, заставил её посмотреть на него.       — Ты слышишь? — спросила она.       — Что? — не понял он.       — Зов, — ответила Эмма. — Мне придётся…       И она, не договорив, растворилась в чёрном дыме. На мгновение мужчина завис всё ещё держа руки там, где секунду назад были её талия и её лицо, а затем понуро опустил их. Оглядев пустую комнату, он утомлённо потёр лицо ладонью и откинулся на кровать. Они были Тёмными и могли владеть этим миром, но, казалось, не друг другом.

***

      Жёлтый жук подъехал к крыльцу, и Эмма первая вышла из машины. Киллиан помедлил, разглядывая дом, который вызывал у него множество противоречивых чувств. Наконец, он последовал за Эммой, которая уже пересекла порог и всё это время обеспокоенно смотрела на него сквозь дверной проём, но не торопила его.       — Ты решила оставить дом? — спросил Киллиан, когда они оказались в гостиной.       Она прошла в центр комнаты, но он задержался в прихожей.       — Единственное хорошее, что осталось со времён, когда я была Тёмной, — произнесла Эмма и посмотрела в его глаза. — Ведь он такой, как мы мечтали. Помнишь, там в Камелоте? Когда ты привёз меня на поле миддлемистов.       — Конечно. Ничто не заставило бы меня забыть об этом, — отозвался Киллиан.       Взгляд Эммы скользнул по его груди и наполнился печалью.       — Но есть вещи… которые действительно хотелось бы стереть из воспоминаний, — сказала она дрожащим голосом.       Крюк стремительно пересёк расстояние между ними и мягко обхватил любимую за плечи.       — Тебе не стоит об этом переживать, — мягко заговорил он. — Всего лишь ещё один шрам в дополнении ко всем остальным. — Эмма опустила голову, силясь сдержать проступившие на глазах слёзы, и Киллиан осторожно приподнял её подбородок, чтобы восстановить зрительный контакт. — Хэй, хэй. Послушай меня. То, что ты сделала — так было нужно, чтобы освободить тебя от тьмы, ты же знаешь. И если бы нам пришлось вернуться в тот момент, я бы всё сделал точно так же.       — Даже зная, какие мучения были уготованы тебе Аидом? — спросила Эмма. Слеза скатилась по её щеке.       — Даже тогда, — кивнул он.       — О, Киллиан, — выдохнула Эмма.       Она крепко прижалась к нему и наградила его губы горячим поцелуем. Он зарыл пальцы в её волосы и наслаждался каждой секундой происходящего, несмотря на её слёзы сожаления, щедро смачивающие их кожу.       — Признаться, женщины никогда не плакали, когда я их целовал. Это что-то новое, — пошутил Киллиан, когда они оторвались друг от друга, и Эмма, наконец-то улыбнувшись, легонько шлёпнула его по плечу.       Рассмеявшись, он попытался притянуть её ближе, но она, одарив его лукавым взглядом, выкрутилась из его объятий и направилась к выходу. Киллиан недоумённо проследил за ней, попутно любуясь её видом, но его непонимание начало рассеиваться, когда она закрыла дверь на замок изнутри.       — Не хочу, чтобы нас прервали в этот раз, — игриво проворковала Эмма, возвращаясь к нему.       — Мы живём в мире, наполненном магией. Думаешь, простая дверь остановит кого-то, если они решат оказаться внутри? — усмехнулся Крюк, открывая ей свои объятия.       — И их ждёт весьма пикантное зрелище, — подмигнув ему, проговорила Эмма. — Никто нам больше не помешает.       Их губы вновь сплелись между собой, и цепкими пальцами она принялась стягивать с Киллиана куртку. Затем наступил черёд пуговиц его жилета, и, распахнув его, Эмма недовольно проскулила, встретив очередное препятствие в виде его рубашки.       — Сколько же на тебе одежды? — пробубнила Эмма в поцелуй.       Он усмехнулся, живой рукой помогая ей расстёгивать пуговицы с одной из сторон, пока их пальцы не встретились посередине. Обнажив его торс, Эмма принялась водить ладонями по его коже, ощупывая пальцами каждую щербинку на ней. Но, наткнувшись на тот шрам, что нанесла ему сама, проткнув Экскалибуром насквозь, она отпрянула, словно обожённая.       — Всё в порядке, любовь моя, — нежно произнёс Крюк, взяв женщину за руку и переплетя пальцы с её. — Это только часть нашей большой истории, которая привела нас сюда, в этот момент.       Киллиан увлёк её за собой и опустился на диван, приглашая Эмму занять место на его коленях, и она охотно это сделала. Он гладил её по щеке, разглядывая каждый дюйм любимого лица, и улыбался, видя, как она расслабляется в его объятиях. Обвив руку вокруг шеи Киллиана, она мягко погрузила пальцы в его волосы на затылке и принялась играть ими, медленно пропуская сквозь фаланги. Его движения переместились с её щеки ниже — к её шее, а затем он огладил её плечо и проворчал:       — Почему ты всё ещё слишком одета?       Эмма не смогла сдержать смеха и поспешно избавилась от куртки и свитера, оставшись по пояс лишь в лифчике. Киллиан жадно рассматривал изгибы её тела, и она заметила, как вожделенно он, чуть приоткрыв рот, медленно облизал губы. Она находила это крайне горячим и больше не желала медлить ни минуты. Оседлав его, она прижалась к его телу, желая ощутить его кожу своей и прошептала:       — Как насчёт небольшого количества магии? Не хочу терять время.       Улыбнувшись, он кивнул, и она, взмахнув рукой, перенесла их в спальню, где они наконец могли отдаться друг другу полностью и без остатка.