Венецианка

Вы ненавидите Венецию, достопочтенный герцог. Вам не скрыть свою ненависть даже под маской, под лживой улыбкой, под холодным блеском темных глаз. Ваши учтивые речи полны презрения, но Капелло терпит, сносит колкие слова и бесконечную иронию фраз. Я знаю, о чем вы думаете. Венецианцы… Разряженные лицемерные купцы, кичащиеся своим богатством и роскошью. Даже сейчас в своей дерзкой манере вы пренебрегаете всеми правилами маскарада. Где же ваша маска, герцог? Ах да, вы не носите масок. Вероятно, поэтому когда-то давно сложили сан и вернулись в мирскую жизнь. Герцог Романьи и Валентино, князь Андрии и Венафри, граф Дуа, повелитель Пьомбино, Урбино и Камерино, гонфалоньер и знаменосец церкви. Иначе говоря - повелитель мира. Тот, кем восхищаются и кого ненавидят. Кто я? Важно ли это? Я дама под маской, я друг в стане врага. Я венецианка. Всюду знакомые лица. Либерти, Гатто, дамы в моретто, Вольто, Дотторе Песте. Но все это маски. Люди, играющие избранные роли. Как ярко, как красиво! Смех и веселье отражаются от холодных серых стен замка Малатеста. О, Римини! Всего лишь тень карнавала, насмешка. Здесь мы - лжецы, лицемеры, интриганы. Здесь мы - пленники собственных традиций. Здесь нельзя спрыгнуть с балкона, покинуть наскучивший бал. Сбежать от мужа, отдаться первому встречному. Нельзя говорить всё, что вздумается, нельзя быть собой. Не найти свободы под маской, и воздух сжимается в груди. Здесь не Венеция, и вино с привкусом крови. Я всё любуюсь вами, герцог. Римские черты, испанский взгляд. Черный с золотом камзол, золотая цепь, знаменующая герцогское достоинство. Отчего же вы не явились на бал в кольчуге и с мечом, великий воитель? Или же с вашего клинка ещё не смыта кровь Пандольфаччо? Я, глупая женщина, ожидала увидеть чудовище – стоит только послушать, что говорит о вас Капелло! Но кого же я увидела на самом деле? Мужчину из мужчин. Вы достойны править Италией, Неаполем, Францией – всем миром! Кто сможет выдержать ваш взгляд, кто устоит перед очарованием, кто не пленится улыбкой? Почему я родилась в Венеции, в стране разряженных купцов?.. Почему я - Альвьяно, а не Сфорца, Орсини или Колонна?.. Почему я жена принца Синибальди, а не герцога Валентино?.. Вино. Я выпила его слишком много. Больше, чем дозволял мне муж, больше, чем я дозволяла сама себе. Но чрезвычайного посла Венеции, принца Маркантонио Синибальди, моего супруга… здесь нет. Что, конечно же, странно, ведь это именно он просил герцога Валентино устроить для его венецианской свиты и прочих дворян этот бал. Но я, в отличие от его светлости, хорошо знала, где сейчас мой муж. Шепчется, науськивает. Что ему ещё остается? Если враг могуч и силен, если враг – полубог - полудьявол. Как же не страшиться в одночасье быть отправленным в самое пекло? Чего только не говорят о вас, о Борджиа. Будто бы вы заключаете сделки с демонами, травите неугодных ядом и, точно сыр, режете глотки гарротой. Вы щедро снабжаете жилу Рима кровью – ни дать, ни взять в её недрах почует левиафан. Что ж, тогда всем нам пристало пить вино из агатовых чаш. Вздор. Я отставила кубок с недопитым вином, пара капель окрасила белые перчатки застывшей кровью. Чья это кровь, о, тиран? Твоя? Моя? Италии? Я – наблюдатель. Не смею тревожить ваше львиное спокойствие, не смею прерывать зычную речь, когда вы обращаетесь к кому-то из гостей. Вы здесь – варвар, проклятый испанец, зверь среди утонченных лицемеров. Но ваша рука крепко держит нас за глотку, не позволяя забыть, кто правит бал. О, как мне хочется вспорхнуть на ваши плечи незримым покрывалом, коснуться тугих завитков черных волос, вскрыть старую рану на вашей шее и испить испанской крови. Вкусить солоноватую горечь истинного величия. О, заразите меня своей дьявольской кровью! Хочу быть соперником, достойным вас. Хочу быть мужчиной, способным поднять на вас меч! Но я всего лишь женщина, что задыхается от терпкого запаха меха на оторочке вашего плаща. Что делать мне, слабой, если не достойна я вашего взгляда? О, Мадонна! Почему я не Италия?.. Вскоре бал подойдет к концу, лжецы снимут маски, обнажая свои жалкие лица. Их взоры будут обращены к вам, герцог, они будут ждать, что и вы снимете маску. Но я знаю, только я знаю, что её на вас нет. Я изучила каждую черточку вашего лица и нигде не узрела лжи. Она нужна лишь тому, кто не способен завоевать сердца подданных собственной неподдельной силой и великодушием. Ваша корона – черные кудри, ваш скипетр – меч, ваша воля – алмаз. Глупые венецианцы… Им невдомек, что герцога Валентино не сломить словом, не удержать взглядом, не подчинить угрозой. Что может нож для писем против могучего толедского клинка? Короля Италии не перехитрить, он всегда на шаг впереди, ибо в его руках – сердца таких же как он, пылких итальянцев и простых людей, жаждущих избавиться от гнета власти тиранов. Я уже слышу тихие шаги убийцы, слышу, как он заряжает арбалет, прицеливается, выискивая в толпе всадника, которому нынче уготована бесславная смерть. Не ложись сегодня спать, мой герцог. Не пей из чужих рук, не верь словам друзей. Поверь лишь мне. Золотое кольцо с рубином сделало своё дело. За такую награду мальчишка провел бы меня хоть к самому Папе Римскому, чего уж говорить о покоях Эль Валентино. Я не скрывалась. Пусть слуга расскажет своему господину, что кто-то пробрался в его альков и, возможно, достопочтенному герцогу угрожает опасность. Это заставит его прийти скорее. А чем скорее – тем лучше. Затаившийся в кубке с вином дурманящий дух, посетивший меня этим чарующим вечером, отступал. Тоска сдавила сердце – ведь это, вероятнее всего, последняя наша встреча, мой повелитель. После того, что я скажу вам, мне ни за что не избавиться от клейма изменницы, но пусть же будет так, чем я увижу вашу смерть. О, Пресвятая дева! Как же хотелось забраться в вашу постель и, точно распутная девка, отдаться во власть сильных рук. Будь это венецианский карнавал, не сомневайтесь, так бы и поступила! Но здесь я – Альвьяно, принцесса Синибальди. Жена посла, долженствующая нести достоинство своего рода с гордо поднятой головой. Когда так хочется пасть пред вами на колени, целовать привычные к оружию руки и молить о пощаде, ведь моё сердце разрывается от звука вашего голоса. Оно рвется из груди, вместе с душой и разумом, чтобы всецело принадлежать вам. О, жалкая женская участь, о, слабая наша воля… Стою у распахнутого окна, ожидаю. Знаю, вы придете. Пришли бы, даже если бы вас ожидал убийца. Вы привыкли бороться. За Италию, за свою жизнь, за власть. Но я – друг в стане врага, и в моих руках нет оружия. Скрип двери был едва слышным, но для напряженного слуха – точно удар в колокол. Мне жарко, душно, нечем дышать. Щеки горят, как у девицы в ожидании тайного возлюбленного, который вот-вот вскачет в окно. То и дело кручу на пальце родовой перстень, сердце бьется у самого горла, и стук сей умолкает лишь, когда слышу: - Меня ждали. Не вопрос – утверждение. И я не нахожу, что ответить. Герцог за моей спиной делает пару шагов, персидский ковер заглушает стук каблуков. Обернусь, нет времени для страха. И убийца уже заряжает арбалет. - Я вас ждала. Герцог стоит передо мною, точно статуя. Льющийся из окна лунный свет отражался в черных глазах, обелял смуглую кожу, серебрил темные кудри. Его светлость смотрит на меня немигающим взглядом и, кажется, весьма недоволен. И тут я вспомнила, что так и не сняла маску. Лишенную почти всяких украшений, скрывающую лишь половину лица. Белую, под стать наряду. Цвета ангелов, добрых намерений, правды, чистоты. Цвета, так мне не подходящие. - Мадонна… - Венецианка, мессер. Зовите меня так, если угодно. Хотя, боюсь, вам не придется. Разговор наш будет не долгим. - Кто вы? - Друг в стане врага. Ваш друг, мессер Борджиа. Мой голос звучит так холодно, будто я вовсе не ангел-хранитель, а ледяная дева. Так холодно… когда внутри разгорается пожар, способный погубить и замок, и Римини, и всю Италию, но на самом же деле – станет роковым для прекрасной Венеции. - Думаю, я начинаю узнавать вас. - Не стоит! Прошу, не нужно. Это погубит нас обоих. Раньше времени. Позвольте мне предупредить вас, Эль Валентино, и я уйду, точно и не была здесь. Герцог бесстрастен. - Что ж, говорите. - Против вас замышляется заговор. Льву оказалось не по силам одолеть быка в открытом бою. Он прибегнет к хитрости. Уже прибег. Отчего же льва нет на этом балу, который был устроен в его честь? - Дерзкая выходка со стороны льва, - усмехнулся герцог и повелительно добавил: – Продолжайте. - Его верный слуга отвлекает вас разговорами, пока в логове ведутся споры о том, как, чем и где лучше всего заколоть быка. – И тут я заговорила тише: - Это будет роковая стрела, пущенная в самый неожиданный момент. В ваш берет или роскошный плащ, что вы так любите. Разве можно не узнать в толпе величественного герцога Валентино? - Вот как. Понимаю, - кивает Борджиа. - Тогда… тогда мне больше нечего вам сказать, мессер. Уйти. Сейчас или никогда. Делаю шаг к двери, но вдруг герцог хватает мою руку. - Кто же предал льва? Кого мне благодарить за свою жизнь? Если вы не скажете, мадонна, я узнаю сам. Мне стоит лишь сорвать с вас маску. Я обернулась, в последний раз заглянув в сияющие в ночи обожаемые глаза. Склоняюсь ниже и касаюсь горячими губами руки герцога. - Ваша жизнь – вот благодарность для меня. Высвобождаю кисть из крепкой хватки, оставляя в его кулаке белую перчатку с пятнами застывшей крови. Крови моего сердца.