Никто

Темные глаза. Темные, бездонные и точно неживые глаза смотрели с доски объявлений прямо в душу. В жизни они были совсем нетакими. Катя не могла найти слов. Слов и эмоций. В голове лишь белый шум. Вместо гула учеников, тихих перешёптываний, звука застёжек портфелей лишь шум и стук сердца отдающий в висках. Катя была готова к том что скоро еще кто то пропадет, кто, то будет скорбить, будут слухи новые. Но она явно не была готова к такому. Почему именно Семен? Почему не снова кто-то из младших, или какой-нибудь Пятифан, от него же в разы больше проблем, не так ли? Почему пропал именно тот за которого даже нормального выкупа не получить? Из тех кому Семен был не безразличен, и с кого можно было содрать достаточно денег были только двое — его бабушка и… Катя бы отдала все деньги мира, если бы можно было вернуть Семена назад. Никто из детей не вернётся. Никто не оставит на объявлениях печати «НАЙДЕН, ЖИВ!». Все поиски напрасны, и Катя это знала. Знала, но отказывалась верить. Весь день она чувствовала себя словно труп, но по какой-то причине в живом теле. Хоть и виду она старалась не подавать, но блеск в глазах пропал и мерзкая ухмылка дрожала наровясь навсегда исчезнуть с лица. Домой шла так же, глаза слезились настолько, что казалось будто они скоро превратятся в два круглых кусочка льда. Выслушав очередную лекцию от матери мол «что ты одна по поселку шарахаешься, меня бы подождала, а то маньяк утащит», с абсолютно пустым видом она прошла в свою комнату и швырнув портфель на кресло, она обессиленно обняла игрушку большего плюшевого медведя и принялась с ее глаз покатились слезы. Эту игрушку ей подарил отец до развода, жалкий предатель. Раньше хорошо относился к своей дочери, а после того как он ушёл в другую семью оборвал все контакты, будто он разводился не со своей женой, но и с ребенком тоже. Да и сейчас эта игрушка ассоциируется, вовсе не с отцом, далеко не с отцом. Она ассоциируется с тем кого она застала плачущим у соседки-бабушки с порванной шапкой во дворе, с тем с кем она общалась пол детства, хоть и с перерывами, но общались. С тем от кого раньше пахло булками и молоком, а по этапу взросления стало пахнуть настолько дешевыми и горькими сигаретами, что от одной затяжки было можно задохнуться. С тем у кого были самые крепкие, но теплые объятия. С тем кого она сейчас оплакивала. Хотелось плакать громко, рвать и метать все в истерике, но Катя плакала беззвучно, лишь были слышны тихие доборы воздуха — 12 летний опыт жизни со строгой матерью давал о себе знать. После долгой немой истерики, Катя чувствовала себя практически опустошенной, и надо было как-то привести себя в чувства. Решение пришло в голову сразу. За кроватью в тайнике под доской паркета лежала пачка сигарет. Еще не распакованная. Лежала она довольно давно, уже несколько месяцев. Это были те самые сигареты которые курил Семен, дешманские до ужаса. Появились они у Кати, в тот момент когда бабушка Бабурина нашла их, а сам Семен наврал мол «Мне на передержку дали». И что бы они не пропадали просто так, рыжий отдал их Смирновой со словами «Когда придет пиздец в жизни, они тебе пригодятся». Тот самый пиздец наступил. Достав спички из тумбочки и положив пачку в карман школьного платья из которого катя до сих пор не переоделась, она вышла на улицу под предлогом подышать свежем воздухом, мол так спится лучше. Угла она в лес, который находился не так уж и далеко от дома. Бояться было нечего, ни шёпота ветра, ни холода, ни тьмы которая не позволяла увидеть то что находилась за метр от источника света. Все это было неважно. Сделав первую затяжку, неумело, но в себя, в мозг ударил никотин, в глазах слегка помутнело, а еще через несколько минут тряслись руки. Но было лучше. Все была та же опустошенность, но прикрытая одеялом некого опьянения. Садясь на ледяной наст, катя поняла чего по-настоящему хочет. Пропасть без вести. Нет смысла больше жить. Все в ней видели либо беспощадную суку, либо умницу-красавицу. Никто в ней больше не увидит ту добродушную девочку, что любила человека вне зависимости от внешности. Которая видела максимально противного человека лучшим в этом гребаном мире. Никто больше не проводит ее со школы по «традиции». Никто больше не защитит ее ценой синяков и гангрен. Никто больше не заменит ей Семена. Странный человек подошедший к ней за спиной и накинувший ей удавку на шею исполнил ее хотелку.