Звёзды над нами | The Stars Above Us

В конце довольно безлюдной улицы Херефордшира, казалось бы, из ниоткуда появилась строго одетая женщина. Со стороны она могла напомнить адвоката или любого другого представителя законодательной сферы. Женщина расправила юбку и выпрямила спину, после чего быстрым шагом направилась к дому из красного кирпича; слева от двери красивым шрифтом был выведен номер «20». Она застыла на одном месте на несколько минут, хотя вовсе не выглядела растерянной. Женщина постучала деревянной палочкой по своему запястью и пробормотала неразборчивую фразу себе под нос, как вдруг перед ней появились цифры «8:59». Обычный прохожий наверняка остановился бы, чтобы поглазеть на такое зрелище, или даже протёр глаза и покачал головой в недоумении. Но, благо, местные жители любили подольше поспать в выходной день, поэтому этим летним субботним утром людей на улицах совсем не было. В тот самый момент, когда цифры изменились на «9:00», женщина постучала в дверь. Высохший кусок краски отвалился от её прикосновения – если присмотреться, можно было заметить, насколько изношена и потёрта поверхность двери. Женщина услышала шаги хозяев, приближающихся к двери с другой стороны, и снова разгладила ладонями юбку, хотя на ней и так не было никаких складок. — Здравствуйте, — в дверном проёме появился пузатый мужчина, — чем могу помочь? — он вдруг вспомнил о манерах. Глядя на его взъерошенные волосы, женщина внезапно почувствовала себя виноватой в том, что, вероятно, разбудила его. Но это чувство быстро рассеялось, ведь она, в конце концов, очень занятой человек и не может отклоняться от составленного расписания. — Здравствуйте, — улыбнулась она и поспешила представиться: — Я профессор Грейнджер. Мне бы хотелось поговорить с вами и вашей супругой о вашей дочери Элизабет. Мужчина нахмурил брови, очевидно, потрясённый сразу несколькими обстоятельствами: во-первых, профессор Грейнджер заявилась слишком рано; во-вторых, она знает имя его дочери. Так или иначе, он приоткрыл дверь чуть шире и пригласил её внутрь, сразу же окликнув жену. Дом оказался довольно уютным и обжитым: стены были украшены предметами декоративно-прикладного искусства, у двери была разбросана разных размеров обувь. Профессор улыбнулась, потому что именно так, в её понимании, и должен выглядеть дом. Мисс Грейнджер прошла следом за мужчиной. Коридор привёл их к маленькой кухне в задней части дома; в ней пахло летом и совсем чуть-чуть жаренными сосисками. — Здравствуйте, миссис Беверли, — улыбнулась профессор. — Здравствуйте, мисс… — женщина улыбнулась в ответ, хотя куда менее искренне – судя по всему, она была не очень рада гостье. — Профессор Грейнджер, — подсказала Гермиона, протягивая руку хозяйке дома. Женщина ответила на рукопожатие, но в её взгляде всё ещё читалось непонимание ситуации. Хотя слово «профессор», кажется, внушило ей некоторое доверие. — Элизабет здесь? — спросила профессор, садясь за кухонный стол. Ей не предложили сесть, но она решила, что это, скорее всего, объясняется замешательством, в котором находилась миссис Беверли, а не отсутствием у неё манер. — Она у ручья, сразу за садом, — сказала миссис Беверли, выглянув в окно. — Хотите, я за ней схожу? — Не сейчас. Я хотела бы сначала поговорить с вами и вашим супругом, если вы не против. Пара присела за стол, обеспокоенно переглянувшись. В животе профессора вдруг запорхали бабочки одновременно с всплывающими в голове воспоминаниями о её собственных родителях. — Понимаю, мой визит для вас стал неожиданностью, но, уверяю, беспокоиться не о чем, — начала профессор. — Скажите, Элизабет когда-нибудь делала что-то, что вы могли счесть… необычным? Профессор уже успела выстроить определённую статистику: при ответе на этот вопрос родители выбирают одну из двух стратегий – чаще всего они говорили правду в надежде на то, что эта странная женщина сможет предоставить ответы на все вопросы, мучавшие их с тех пор, как их ребёнок впервые совершил случайные выплески магии; второй и, к сожалению, гораздо более распространённый вариант – отрицать всё, при этом называя гостью сумасшедшей. Мисс Грейнджер на мгновение задержала дыхание в попытке предугадать их реакцию. — Понятия не имею, о чём вы говорите, — миссис Беверли глубоко удивилась услышанному вопросу. Мужчина накрыл ладонь жены своей и взглянул ей в глаза. — Когда Элизабет было шесть лет, она взобралась на одно дерево, его видно из этой комнаты, — он указал пальцем на окно. — Она зацепилась за ветку и сорвалась, я сразу же бросился к ней в надежде успеть поймать её. Но внезапно её падение как будто замедлилось… будто бы она парила в воздухе, — мужчина усмехнулся, несомненно, из-за того, что почувствовал себя глупо, признавая подобное. Но что-то подсказывало мистеру Беверли, что этой странной даме можно было доверить подобную историю. Профессор всё время старалась реагировать нейтрально или положительно. Она отработала этот процесс до совершенства, обойдя за последние годы огромное количество семей. Если она реагировала на рассказ с удивлением, родители обычно начинали отступать в нежелании показаться чокнутыми или что-то вроде этого. Если же реакция гостьи была слишком положительная, родители считали чокнутой её. — А были ли другие подобные случаи? — в этот раз профессор задала вопрос миссис Беверли. Мама девочки уже готова была заговорить, но сомкнула губы обратно. Профессор отреагировала на это совершенно спокойно и без давления. — Ну, — мать теребила руками края фартука. — В прошлом году один мальчик приставал к ней в школе, — она продолжила, взглянув на мужа. — Элизабет каким-то образом удалось выйти из школы и пройти больше мили до дома одной, оставаясь при этом незамеченной. Профессор кивнула. — У меня была похожая ситуация, когда я была в возрасте Элизабет, — Гермиона сделала небольшую паузу, дав родителям девочки возможность обдумать услышанное, прежде чем продолжить. — Я приехала сегодня, чтобы предложить вашей дочери место в школе, в которой я преподаю. Это Школа чародейства и волшебства Хогвартс, — Профессор протянула родителям небольшой конверт, адресованный Элизабет Беверли. Они вместе молча открыли письмо и бегло просмотрели текст. Мать подняла взгляд, полный беспокойства, и посмотрела на профессора так, словно увидела её впервые. На этом этапе наступила любимая часть встреч профессора Грейнджер. Она достала свою деревянную палочку и направила её на чайник. Вода в нём внезапно стала закипать. Затем она достала три чашки, опустила в них пакетики чая и залила их кипятком, не прикасаясь при этом к предметам. Отец сразу же ухмыльнулся – на его лице читалось недоумение, а мать была чуть менее шокирована, чем её муж. Профессор провела следующие полчаса, разъясняя родителям основные факты о волшебном мире, и, конечно, не забыла упомянуть о том, что она тоже родилась не в волшебной семье. Мать девочки постепенно расслаблялась, и Гермиона это заметила. Это радовало профессора, потому что впереди родителей ожидало самое интересное – то, чем Гермиона гордилась больше всего. Профессор Грейнджер, вдохновлённая собственным обучением в Школе чародейства и волшебства Хогвартс, создала программу для других волшебниц и волшебников – таких, как она. Гермиона не хотела, чтобы новые ученики были так же сбиты с толку в стенах Хогвартса, как она когда-то, так же растерянны и чувствовали себя отверженными. Она хотела, чтобы каждый входящий в двери Хогвартса ученик чувствовал себя как дома – уютно. Программа интеграции маглорождённых была реализована в том же году, когда профессора Грейнджер приняли на работу в школу после получения высшего звания Мастера Чар. Фактически, внедрение данной программы в работу учебного заведения стало одним из её собственных условий принятия на эту должность. Директор школы Макгонагалл полностью поддержала эту инициативу, в основном потому, что ей было трудно в одиночку уведомлять семьи маглорождённых – кажется, рождаемость этой половины волшебного населения увеличилась в разы. У профессора Грейнджер была своя теория по этому поводу – она назвала её «Магическим самовосполнением». Гермиона была уверена: магия несёт в себе гораздо больше, чем доступные человеческому глазу эффекты; гораздо больше, чем все волшебники и волшебницы разом способны постичь. Она была убеждена: магия парит в воздухе и, возможно, даже вплетена в материю жизни. Именно по этой причине профессор ни на секунду не сомневалась в том, что магия чувствует одно из печальных последствий войны – сокращение количества «носителей». Похоже, что магия решила восполнить потери в рядах волшебников, на этот раз передав магический дар в дома маглов. Профессор следила за статистикой, и она действительно поражала. По её подсчётам, если нынешние тенденции будут развиваться, к 2023 году в мире будет больше маглорождённых волшебниц и волшебников, чем чистокровных. Но профессор никогда не входила в число людей, которые дают всем событиям идти своим чередом; она была из тех, кто стремится внести свою лепту. Программа интеграции маглорождённых была создана именно для этого. С конца июня до середины июля профессор путешествовала по Соединённому Королевству, посещая две-три магловские семьи каждую неделю. Встречи длились от одного часа до нескольких подряд, в зависимости от того, как реагировали родители на гостью. Визит всегда проходил по одной и той же схеме: профессор мысленно прокладывала свой путь через их сознание. Если один или оба родителя не хотели верить её словам (и это каждый раз было вполне обоснованно, ведь она помнила свой собственный шок при получении заветного конверта), Гермиона осторожно доставала из кармана свою палочку и проговаривала не слишком сложное бытовое заклинание. Чаще всего, как и сегодня, она заваривала чай. Затем профессор подробно объясняла программу интеграции маглорождённых. Раньше она приходила со слайдами PowerPoint, которые проецировала в воздухе рядом с собой, но Гарри заверил её, что это перебор и совершенно не нужно. По её скромному мнению, программа была довольно проста. За неделю до первого сентября все маглорождённые ученики первого курса приглашались в школу. Один из сотрудников сопровождал каждую семью через камин в Хогсмид. Поначалу пускать родителей-маглов на территорию школы отказывались, но профессор была непреклонна в том, что это необходимо. Она утверждала, что родители должны понимать мир, в который попадает их ребёнок, и это необходимо не только для спокойствия за его безопасность, но и потому, что понимать своего ребёнка крайне важно. Слишком часто маглорождённые волшебники и волшебницы были вынуждены выбирать между двумя мирами, и профессор не хотела, чтобы так было впредь. Между ней, Визенгамотом и Советом директоров Хогвартса было достигнуто соглашение: родители допускались на территорию школы всего на три дня и должны были подписать своего рода соглашение о неразглашении, зачарованное таким образом, чтобы они не могли нарушить Статут секретности. Родители останавливались в гостинице в Хогсмиде, в нескольких минутах ходьбы от замка. Маглорождённые ученики оставались в замке, и первая неделя их пребывания напоминала визит в летний лагерь – это всегда вызывало столько волнения! Этих учеников не распределяли по факультетам до первого сентября, они просто жили в общей гостиной, раскрашенной в цвета каждого факультета. Профессор настояла на этом в основном потому, что помнила, как одиноко было ей в первые дни в Хогвартсе, когда все остальные, казалось, уже знали друг друга. Так что профессор была полна решимости убедиться в том, что у всех маглорождённых учеников будет возможность завести друзей до распределения по факультетам. Кроме того, это был замечательный способ поддержать единство между факультетами, что она и указала в своём длинном, выложенном на трёхстах страницах предложении. Неделя, предшествующая первому сентября, была переполнена разнообразными мероприятиями и семинарами. На некоторые из них, например, на семинары по культуре волшебников, были приглашены и ученики, и их родители. Директриса Макгонагалл объясняла на мероприятии Статут секретности, структуру обучения студентов на следующие семь лет и даже приглашали некоторых призраков представиться гостям. На некоторые другие семинары, например, по Истории волшебства, учеников приглашали на экскурсию с профессором Долгопупсом, который охотно уговаривал Гигантского кальмара выйти к детишкам. Пока дети были на экскурсии, их родителям читали краткую лекцию по более сложным аспектам истории магического мира, включая, конечно же, последнюю Магическую войну. Этот урок проводила профессор Грейнджер лично, так как считала, что он имеет огромное значение в формировании понимания родителями мира, в который входят их детки. Программа каждого семинара была разработана профессором Грейнджер: она использовала свой собственный опыт в качестве отправной точки и постоянно меняла и улучшала программу на основе полученных отзывов. Каждый год она отправляла исправленную версию в Министерство магии и Совет директоров, хотя сомневалась в том, что они её вообще читают. Третий и последний день визита родителей включал в себя поездку в Косой переулок за принадлежностями для учеников. Сотрудники Хогвартса с радостью сопровождали несколько семей для прогулки по окрестностям, в неё обязательно входило посещение «Флориш и Блотс», «Мадам Малкинс» и «У Олливандера». Разумеется, для семей, которые не могли позволить себе такие поездки, существовал стипендиальный фонд, щедро финансируемый различными сторонниками, в частности, одним анонимным добровольцем, пожертвовавшим более половины необходимых средств. В конце трёхдневного пребывания родителей им бесплатно предлагались некоторые материалы для чтения. Коллекция книг включала в себя дополнительную информацию о Волшебном мире и, в частности, о Хогвартсе, если они захотели узнать больше. Некоторые родители с радостью соглашались, а другие менее охотно, но всё же с улыбкой на лице, и профессор Грейнджер, к сожалению, ни капли не сомневалась: книги, скорее всего, так и останутся нетронутыми на их полках. Последняя группа родителей и, соответственно, наименее любимая профессором Грейнджер – те, кто отказывался от книг вовсе. На самом деле меньше всего Гермиона любила тех, кто вообще не посещал школу, с радостью отправляя своего ребёнка в незнакомое место без всякой заботы. Хотя она полагала, что люди, подобные тем, кто вырастил её дорогого друга Гарри, всегда были, есть и будут.

* * *

Когда в кухню забежала Элизабет, с ног до головы покрытая грязью, профессор не смогла сдержать улыбку. — Привет, Элизабет. — Привет, — ответил ребёнок, сверкнув глазами. — Не хочешь привести себя в порядок? — Хочу, — просто отозвался ребёнок. Профессору нравилась простота детей – они не задумывались над такими вещами, как предложение незнакомого человека. Взмах её палочки – и грязь исчезла, а волосы Элизабет в то же время затянулись в косу. Девочка усмехнулась, а её мать произнесла под нос что-то о том, что хотела бы и она уметь делать такие вещи и это умение, вероятно, сэкономило бы ей бесчисленные часы работы по дому. После того, как профессор рассказала Элизабет довольно упрощённую версию истории о Хогвартсе, девочка мгновенно дала своё согласие и быстро убежала в сад. Не прошло и минуты, как она вернулась, но уже с палочкой в руках. — Вы можете показать мне, как это делается? — спросила малышка, протягивая палочку Гермионе. — Покажу, и очень скоро, Элизабет, — заверила девочку профессор. У Гермионы не хватило смелости сказать ей, что предмет в её руке – всего лишь обычный кусок дерева, ведь профессор была убеждена в том, что половина удовольствия от изучения магии – это способность видеть её во всём. Настроив камин семейства Беверли и договорившись о встрече через две недели, профессор снова вышла на улицу. Она произнесла то же заклинание, что и ранее, и при появлении цифр быстро исчезла, будто её там вовсе и не было.