Искры ветра

      Всю оставшуюся неделю Михаэль не находил себе места. Он плохо спал, а из-за постоянного стресса превращался в нервного и дерганного тирана. Впервые в отделении начали проскакивать диалоги на повышенных тонах, персоналу оставалось лишь теряться в догадках, что же такое могло произойти, чтобы их лояльный и понимающий Михаэль Генрихович, превратился в герр Штокхаузена, что рубил на корню любое мнение, отличное от его. Аня пыталась расспросами вытащить что же произошло, но Михаэль лишь отмахивался, говоря, что ее это не касается, но потом все равно сдался.        — Я так больше не могу, — рассказывал Михаэль подруге, — каждую ночь все по новой, по кругу…        — Может, к специалисту? — поинтересовалась Аня, разливая по кружкам чай, — Это не нормально, да и тебе нужно прийти в себя, на тебе ответственность за все отделение и кучу жизней.        — Ты права, — он устало потер глаза, под которыми уже синели круги, — еще пару дней в таком ритме, и может случится непоправимое. Удивительно, как человек, которого уже давно нет в моей жизни, может создавать мне такие проблемы.        — Ты когда-нибудь говорил обсуждал произошедшее с кем-нибудь? — девушка присела рядом, и Михаэль отрицательно покачал головой, — Может, тогда стоит поделиться? От проговаривания своих переживаний может стать легче.

— Какого черта, Ирма? Что ты несешь? — не понял Михаэль слов супруги. Ему все происходящее казалось настоящим бредом

— Я говорю тебе как есть, — пожала плечами женщина, будто бы говорили они не их будущем ребенке, а о сгоревшем мясном пироге на ужин.

— С чего вдруг? — злился Михаэль, — К чему тогда была вся это комедии на протяжении года планирования?

— Это не твой ребенок! — слова вылетели и тут же затерялись среди пространства квартиры. Ошарашенный немец не мог поверить в услышанное. Он с Ирмой давно, но, к сожалению, безуспешно пытались завести детей. Проходили несколько обследований, но доктора твердили, что все в полном порядке, и их репродуктивные функции работают как надо. Только вот долгождланное потомство все не появлялось.

— Я все время принимала таблетки, — продолжила Ирма, — ну не могла я променять молодость на пеленки и недосып!

— Почему ты не сказала? — тихо спросил Михаэль, — тебя ведь никто не заставлял, я искренне верил, что ты так же как и я мечтаешь о семье.

— Ты был так зациклен на детях, я не могла разбивать твои мечты, — развела руками девушка.

       — Она избавилась от ребенка, предварительно не забыв упомянуть, что не от меня. Уже потом я узнал, что она тайно встречалась с моим бывшим одногруппников, Йозефом. — закончил рассказ Михаэль, и Аня шокировано прикрыла рот ладонью. Эта глава в жизни немца была сплошным ужасом, что преследует его до сих пор в ночных кошмарах. Измена жены, которой он верил, как самому себе, ударила слишком больно.        — Мне так жаль, — только и смогла выдавить из себя девушка, но она понимала, что никакие слова не помогут затянутся такой глубокой ране. Михаэль только собирался ответить, когда в кабинет влетел взъерошенный Нечаев.        — Нашли, собирайся.       В самолете стояла полнейшая тишина, которую нарушал только гул двигателей, не смотря на немалое количество пассажиров. Вместе с Сергее и Михаэлем на борту находился медицинский персона и оборудование, что помогло бы пациентке пережить столь дальний перелет. Нечаев заверил, что расчетное время прибытия одни час, и Михаэль нервно поглядывал на часы. Единственное, в чем он был уверен на сто процентов, успокоиться он лишь когда Вера окажется под присмотром его врачей в отделении. Желательно, в закрытой части, куда ни одна муха не проскочит.        — Как вы ее отследили? — спросил Михаэль сидящего рядом майора. Ему нужно было завязать хоть какой-то разговор, чтобы хоть немного снять напряжение, что витало вокруг.        — Телефон, — коротко бросил Сергей, — смогли разблокировать отслеживание при помощи Петрова, — Нечаев так же был крайне сосредоточен. Ему не хотелось думать о том, что они могут увидеть по прилету. То, что телефон подавал признаки жизни, еще никак не говорило о том, что с его временной хозяйкой все так же в порядке. Пусть Сергей и не разбирался в медицинской терминологии и диагнозах, он разбирался в людях, и точно знал, что от Павла ничего хорошего ждать не стоило. Одного взгляда хватало, чтобы понять, какой он человек. И, вероятно, больший ущерб Вере могла нанести далеко не болезнь.       Когда самолет начал снижение Михаэля натурально затрясло: нервная система немца, не привыкшая к таким эмоциональным нагрузкам, была в шоке. Он пытался дышать, вспоминая, как успокаивали разбушевавшихся пациентов в отделении, но помогало слабо. Паника захлестывала все сильнее и сильнее. Нечаев глянул на доктора, а затем полез во внутренний карман, доставая оттуда небольшую фляжку.       — Хлебни, полегчает, — он протянул ее бледному Михаэлю.        — Надеюсь, там корвалол, — майор лишь хмыкнул, когда немец сделал глоток и поморщился.        — Это лучше, чем корвалол. Главное, не накидайся пока до адреса доедем, я тебя на плечах не поволоку.       На взлетно-посадочной полосе был аншлаг. Толпы людей и в форме, и в штатском, несколько черных машин, с очень серьезными на вид водителями, и мужчины, с высокими званиями. Михаэль даже слегка удивился, когда подметил, с каким благоговением и трепетом генерал КГБ заглядывает Нечаеву в рот, пока тот говорил.        — Ну вот а ты, если в областную больницу приедешь, на тебя так смотреть не будут? — ответил Нечаев на немой вопрос немца, когда они пересели в машину.        — Так это ведь Москва, а не глубинка, — удивился Михаэль.        — После Предприятия везде глубинка, — коротко, но понятно пояснил Сергей, а потом протянул немцу небольшую папку, — На, это все, что нашли. После того, как мы начали интересоваться, проблемы всей семейке обеспечены.       На нескольких десятках листов была собрана вся возможная информация про Павла и его семью. Вера была относительно права: Феодора Ильинична была мелкой партийной шишкой, и Михаэль был уверен, что им она проблем не доставит. В конце концов, когда нужно начинать использовать связи и влияние, что нарабатывалось ни один год. Сам же Павел работал простым инженером, правда, с слишком хорошей, для его должности, зарплатой. Но это были мелочи. Немец листал папку, ища главное: он в обязательном порядке запрашивал лист, со всеми обращениями девушки к врачам, за время ее пребывания вне Предприятия, но такого не нашлось, и Михаэль искренне надеялся, что девушка хотя бы жива. Все остальное можно будет поправить.       Машина неслась по широким проспектам в элитному дому в центре. Схожая с Челомеем архитектура давала обманчивое ощущение уюта, но ровно до того момента, пока они не въехали во двор. В подъезде Нечаев тыкнул бабке консьержке ксивой в нос, и у той сразу отпали все вопросы.        — Откройте, милиция, — со всей силы дубасил он в дверь квартиры номер восемь, пока та не приоткрылась. Из квартиры показалось испуганное лицо старушки.        — Милок, сломаешь же, — она попыталась охладить пыл бравого майора.        — Вера Косицына тут живёт? — с напором спросил он, придерживая ногой дверь.        — Нету хозяев дома.        — А где они? — поинтересовался Михаэль из-за спины Нечаева.        — Так в ЗАГСе ж, на Грибоедова, свадьба сегодня. Вот недавно уехали, вы разминулись наверное, — мужчины не соговариваясь кинулись вниз. Все происходило очень быстро, и Михаэль даже не успел продумать, что они будут делать дальше. Машина как на зло застряла в пробке.        — Далеко отсюда? — нервно поинтересовался немец у майора, тот прикинул по карте, что если идти через дворы, то расстояние всего пару километров, — Пошли, — сам не понимая что делает, Михаэль вытолкал Нечаева из машины и они бегом бросились по направлению к ЗАГСу. У не готового к таким физическим нагрузкам, Михаэля, через пару минут бега легкие горели огнем, но он не мог позволить себе остановится. Сейчас все решится, либо Вера уйдет с ним, либо же… Он даже не хотел думать, что может случится при другом раскладе событий. Даже если она выберет не его, пускай просто выберет жизни. «Как я к этому вообще пришел? Бегаю по Москве в надежде сорвать свадьбу своей пациентки. Дурдом какой-то», — только и успевало проносится в голове у немца.       Когда в фойе дворца бракосочетаний ворвались два раскрасневшихся мужчины, сотрудники отреагировали мгновенно, но Нечаев лишь рявкнул, что работает КГБ и им срочно нужен зал, где сейчас Герасимовы. Побледневшая сотрудница ткнула пальцем в большие, резные двери и Михаэль, не теряя ни минуты, рванул туда. Он замешкался лишь на секунду, прежде чем рвануть ручку на себя, заставляя всех присутствующих обернутся. Первой его эмоцией было облегчение, Вера замерла над бумагами с ручкой в руках, а значит, с ней все в порядке. Конечно, здоровым ее вид было не назвать: через чур бледная, с мелкой дрожью в пальцах, но она стояла на ногах, что не могло не радовать.        — Всем оставаться на местах, — Нечаев догнал товарища, и, погасил начинающуюся панику, — работает КГБ, — по толпе гостей пронеслись тихое «ах», но никто не смел шелохнутся. Лишь Павел метнул в нежданных гостей злостный взгляд.        — Вас не приглашали, — прошипел он, но Михаэль, полностью игнорируя его присутствие, двинулся к Вере.        — Я понимаю, как это выглядит, — он с трудом подбирал каждое слово, обращаясь к девушке, — но я прошу тебя, не делай этого. Я не знаю, что произошло со мной за эти дни, пока ты была у нас в отделении, но точно знаю, что не прощу себя, если не попробую тебя вернуть, и дело уже далеко не в лечении. Уезжая, ты сказала, что никто принцессу не спасет, и что рыцаря ждать не стоит, но я ведь здесь, — Вера смотрела на него абсолютно не читаемым взглядом, и лишь по ее щекам текли маленькие ручейки слез. Ее рука дрогнула, и Михаэль уже думал, что сейчас девушка поставит недостающую подпись и все закончится, но та лишь выронила ручку и, обведя взглядом весь зал, неуверенно шагнула на встречу мужчине.        — Вернись на место, — рявкнул на нее Павел, и девушка дернулась от его тона.        — Не смей с ней говорить в таком тоне, — неожиданно для самого себя прошипел Михаэль, и протянул Вере руку. Ему было жизненно необходимо, чтобы она как можно скорее оказалась рядом. Когда холодные пальцы коснулись его ладони все волнение и неуверенность испарились, оставляя лишь желание защитить и сберечь.