***
Он не задерживается надолго в открытой двери, а вместо этого выбирает место наугад – ну, не совсем. Он выбирает то, что ближе к передней части, возле двери. Чувствуя, что некоторые студенты смотрят на него с любопытством, Кейси старается не покраснеть от смущения. Вместо этого он немного осматривается; слева от него большие окна, выходящие во внутренний двор. Справа от него, вдоль стены, стояло несколько шкафов и книжных полок, разнообразные безделушки занимали всё свободное пространство. Впереди находился учительский стол с большой доской за ним, а над головой было то, что, по предположению Кейси, является свёрнутым экраном проектора. Он заставляет себя не вздрогнуть, когда раздаётся школьный звонок, заставляя некоторых учеников поспешить в класс. Одна ученица подходит к парте Кейси, прежде чем осознаёт, что он уже сидит за ней. Девушка бросает на него странный взгляд, но ничего не говорит и проходит мимо него, чтобы найти другое место. Он чувствует себя немного неловко из-за того, что, по-видимому, занял её место, но быстро отбрасывает эту мысль, когда в комнату входит мужчина средних лет. Это, должно быть, К. Андерсон, записанный в расписании Кейси. — Всем доброе утро, — устало приветствует их мистер Андерсон и улыбается нескольким ученикам, которые коротко здороваются с ним в ответ. Болтовня постепенно начинает стихать, когда учитель ставит свою сумку на стол и откашливается. — Что ж, — начинает он, слегка улыбаясь, — всем привет. Как вы все, наверное, заметили, у нас появился новенький. О, нет. Кейси сжимает губы в тонкую нервную линию – пожалуйста, только не заставляйте представляться, пожалуйста, пожалуйста. — Кейси Джонс, почему бы тебе не встать и не представиться? Дерьмо. Кейси медленно встаёт, и он чувствует, как каждая пара глаз устремлена на него. Он прикусывает язык, желая, чтобы боль подавила дрожь, которая угрожает охватить его тело. Тревога скапливается в его желудке, и внутренне он ругает себя; он уже много раз выступал перед толпой, чёрт возьми, он был лидером скаутов, от него в основном требовалось выступать перед советом по планам сражений и рейдов. Но это? Перед кучей подростков, которые не выросли и никогда не вырастут так, как он? Это ощущается по-другому. Глаза осматривают его сверху донизу, это чувство напоминает ему о некоторых из немногих сомнительных глав совета, которые часто подрывали его авторитет из-за его малого возраста. В значительной степени рефлекторно Кейси выпрямляет спину, отводит плечи назад и сцепляет руки за поясницей, когда начинает представляться ясным, спокойным и размеренным голосом. — Меня зовут Кейси Джонс-младший, я сын Кассандры «Кейси» Джонс, и мне шестнадцать лет, — говорит он, внезапно переносясь обратно в старую комнату совета одной из их многочисленных, но сокращающихся баз сопротивления. Он собирается сообщить, к какой фракции он принадлежит, и о текущем состоянии своей разведывательной миссии, когда его вырывает из воспоминаний голос учителя, прерывающий его. — Это здорово, Кейси, — говорит мистер Андерсон, устало кивая. — Чем ты любишь заниматься в свободное время? Есть хобби? Посещаешь кружки? И вот Кейси чувствует себя не в своей тарелке. Он моргает, на самом деле не понимая, что мужчина спрашивает его об увлечениях и весёлых занятиях, а не о разведданных – он оглядывается по сторонам, видя, что его одноклассники смотрят на него одновременно с удивлением и весельем. Он чувствует, как его поза обмякает, когда он пытается подобрать слова. — Я, э-э… Мне нравится… музыка. Это первое, что пришло ему в голову. Этого должно быть достаточно, верно? — Занимаешься музыкой? Ты играешь на каких-нибудь инструментах? — продолжает мистер Андерсон, ободряюще улыбаясь Кейси. Не прокатило. — Нет, — отвечает Кейси. У него горит затылок, и он рад, что его длинные волосы скрывают возможное покраснение. — Тебе нравится какая-то конкретная группа? Или певец? Их так много, что он не может сказать только об одном. — Нет, — повторяет он, и ему хочется съёжиться. Господи, блять, он в полном дерьме. Наступает неловкая пауза и раздаётся тихое хихиканье. Кейси задаётся вопросом, сможет ли он добежать до окон, второй этаж всё равно не такой уж высокий, он и раньше прыгал с гораздо большей высоты, даже если в половине случаев это было против его воли. Мистер Андерсон прочищает горло, прежде чем сложить руки вместе. — Хорошо… у кого-нибудь есть вопросы к Кейси? Нет. Никаких вопросов, пожалуйста, он просто хочет сесть и забыть весь этот конфуз как можно быстрее. Боковым зрением Кейси видит, как кто-то поднимает руку. О, да ладно. — Да, Лоренцо? Лоренцо оказывается худеньким парнем с песочно-светлыми волосами и загорелой кожей, одетым в тёмные джинсы, белую рубашку и расстегнутую небесно-голубую рубашку на пуговицах, усыпанную подсолнухами. Он смотрит на Кейси большими карими глазами и опускает руку. — Тебя назвали в честь твоей мамы? — недоверчиво спрашивает он, и ещё больше смешков, хотя на этот раз громче, раздаётся по кругу. Что-то гневное на мгновение вспыхивает в груди Кейси, и он корчит гримасу. — Конечно, — парирует он довольно раздражённо, — Моя мать была… — хотел сказать он, но в последнюю секунду оборвал себя. Потому что, что бы он ни сказал, для них это ничего не будет значить. В этой временной шкале это ничего не значит. Нарастает разочарование, и он сжимает руки в кулаки – он думает о фотографии Эйприл с Кассандрой на заднем плане. — Моя мама была… она была великолепна, — неуверенно заканчивает он. Неловкость возвращается в полную силу, но Кейси чувствует в ней мрачный оттенок. Отлично, просто отлично. С таким же успехом он мог бы пойти в кабинет директора и объявить о своём статусе сироты всей чёртовой школе по внутренней связи. Почувствовав напряжение в классе, мистер Андерсон, кажется, наконец сдаётся и поспешно приступает к настоящему уроку, поворачиваясь к доске, чтобы начать записывать планы на сегодня, в то время как класс немного перетасовывается. Кейси идёт на свое место, не обращая внимания на то, что его уши начинают гореть от унижения. Он украдкой бросает быстрый взгляд на Лоренцо, который выглядит таким же неловким, каким чувствует себя Кейси. Позади него девчонка-сорванец наклоняется над своим столом, чтобы ударить его рукой по затылку. Лоренцо вздрагивает, прикрывая ладонью больное место, и оглядывается через плечо, чтобы молча пожаловаться своей однокласснице. Она, однако, пристально смотрит на него и шепчет что-то вроде: «Ты что, безмозглый?» Кейси отворачивается, уши всё ещё горят. Он достаёт карандаш и открывает блокнот – это будет долгий, очень долгий день.***
Обеденный перерыв не мог наступить достаточно быстро, думает Кейси, собирая свои вещи при звуке звонка. Он не торопится, в основном для того, чтобы избежать столкновения с его одноклассниками, выпихивающими себя из класса – после его провального начала на уроке истории, он, по сути, просто тихо представился, лишь назвав своё имя, и ничего больше, ни на уроке естественных наук, ни на уроке английского. К счастью, мисс Кубо с английского и мистер Браун с естественнонаучного, казалось, были довольны этим, прежде чем приступить к занятиям. — Приятного аппетита, мистер Джонс, — говорит мисс Кубо, когда он проходит мимо её стола. Она улыбается ему, поправляя на носу очки с толстыми стеклами. — Не бойся садиться за стол! Я уверена, ты быстро подружишься. Кейси слегка улыбается ей и надеется, что это не выглядит такой уж гримасой, какой кажется на ощупь, когда он на мгновение наклоняет голову в ответ на её слова. Он плетётся по коридорам, которые уже заполняются голодными старшеклассниками, направляющимися в школьную столовую, и присоединяется к волне учеников. Они, кажется, расступаются вокруг него, собираясь в группы своих друзей, оставляя его плавать в море людей, как одинокий буй, покачивающийся вверх-вниз на воде. Он останавливается у своего шкафчика, код от своего замка он давно запомнил, и даже если бы он этого не сделал, это не был бы первый (или самый сложный) замок, который он взломал в своей жизни. Кейси меняет местами некоторые из своих книг в своём почти пустом шкафчике, за исключением единственной фотографии, которую он прикрепил к внутренней стороне двери – он знает, что глупо и рискованно держать фотографию клана Хамато в таком общественном месте, и всё же… он смотрит на выцветшую фотографию, которую его дядя всегда носил с собой. Края обтрёпаны, цвета старые, и весь блеск фотобумаги давно исчез, но сияние улыбок всех, кто был на снимке, никогда не тускнело. Лео подарил ему фотографию вскоре после того, как его спасли из Тюремного Измерения. Кейси помнит, как он прижимал ключ от портала к груди, когда осторожно брал фотографию из дрожащих и окровавленных пальцев Лео. Этот идиот тоже улыбнулся ему, и жидкая медь окрасила его зубы. — Выглядело важным, поскольку ты… не хотел это терять, — пробормотал он, когда Кейси беззвучно заплакал, глядя на одну из немногих драгоценных вещей, которые когда-то принадлежали его любимому дяде. Который теперь вернулся. И жив. Кейси закрывает свой шкафчик и направляется в кафетерий. Паршиво, что сегодня у дедушки Барри выходной – Кейси с нетерпением ждал возможности увидеть хотя бы одно знакомое лицо. Возможно, это плохая идея, но он не может продолжать уклоняться от этих вещей, особенно теперь, когда он посещает государственную школу. Что может быть лучше старой доброй экспозиционной терапии? Он проталкивается сквозь двойные двери – и чуть не разворачивается на сто восемьдесят градусов от количества шума, который бьёт по ушам. Он отчаянно жалеет, что не захватил с собой наушники. Слегка вздрагивая от всей этой болтовни, смеха и звона столовых приборов, он оглядывается по сторонам, чтобы быстро оценить большой зал. Он считает несколько дверей для быстрого выхода, вычисляет кратчайший маршрут к одной из них и начинает пытаться найти лучшее место, соответствующее его потенциальной стратегии выхода, если до этого дойдет. Большинство столиков уже заняты, и ему действительно не хочется присоединяться к компании незнакомцев. В прошлом будущем это никогда не было проблемой – все знали друг друга, в основном потому, что обычно это все те, кто остался. Но тогда они также были намного тише, всегда начеку, всегда немного чересчур параноидальны. Удача Кейси, кажется, меняется к лучшему, когда он замечает совершенно свободный столик. Стараясь не вздохнуть с облегчением, он подходит и садится. В голове у него вертится вопрос, почему этот стол такой пустой, но он игнорирует его и достает из рюкзака пакет с ланчем – Кирби О’Нил приготовил ему бутерброды перед уходом на работу этим утром, даже оставив записку на столе, в которой были написаны пожелания удачи. Чувствуя себя намного лучше, чем раньше, он открывает пакет, чтобы съесть первый сэндвич – с тунцом и майонезом, который Кейси пришёлся более чем по вкусу. Сам по себе он не назвал бы его пресным, но он благодарен, что он не такой ароматный, как большинство блюд, которые он ест в последнее время. Ему потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к такой обильной и питательной пище без немедленного желания всё проглотить, только для того, чтобы припарковаться перед туалетом и снова всё это выблевать. Первые несколько недель были тяжёлыми. Он почти покончил с первым бутербродом и тянется за яблоком, когда замечает приближающуюся группу людей. Они, вероятно, просто хотят присесть – он предполагает, что везде было слишком много народу, а он – одинокий парень, сидящий в полном одиночестве за столиком. Честно говоря, он бы не возражал, он просто надеется, что они не будут пытаться слишком много с ним разговаривать. Он и так чувствует себя перевозбужденным. Кто-то прочищает горло рядом с ним, и Кейси подавляет желание застонать. — Ты за нашим столиком, — объявляет голос, и это заставляет его в замешательстве поднять глаза. Парень перед ним крупный, как Раф. Не совсем конечно, но почти. Позади него стоят ещё два парня примерно такого же телосложения, также все в одинаковых куртках letterman, в сопровождении ещё трех девушек, которые, похоже, одеты в какую-то униформу. Футболисты и чирлидерши – Кейси думает, что он, должно быть, попал в одну из тех школьных мыльных опер, которые любит смотреть Майки. На мгновение он настолько сбит с толку этим стереотипом, что всё, что ему удается, это сказать: — Простите? Блондинка-болельщица рядом с парнем закатывает глаза. — Наш столик, — говорит она ему немного нетерпеливо, — ты сидишь за ним. Этот столик зарезервирован для нас. О, значит, так. Что бы Кейси ни хотел сказать, потому что, честно говоря, это как-то по-детски. В прошлом будущем, вы просто садились везде, где было свободное место, и съедали ту скудную еду, которую вам удавалось раздобыть вдвоём. В этом было чувство общности, на самом деле, это был один из немногих утешительных моментов в том аду, которым было бывшее будущее Кейси. Но это будущее другого рода. Итак, он вроде как просто вздохнул и собрал свой пакет с обедом. — Извините, — честно говорит он группе, — Я не знал. — Лучше запомни это сейчас, — почти горячо возразил первый парень. Кейси нахмурил брови от такого тона. В чем проблема этого парня? — Угомонись, Кеннет, — говорит один из других игроков, — он новенький. Верно? Кейси кивает. — Я Кейси Джонс-младший. Третий игрок фыркает, а второй бросает на него неодобрительный взгляд, прежде чем кивнуть Кейси. — Я Дункан. Извини за всё это. — А я не собираюсь извиняться, — фыркает Кеннет, роняя свой поднос из столовой на стол. — Проваливай, новичок, ты же не хочешь встать между мной и моим обедом. Кейси свирепо смотрит на него – ему действительно следует просто уйти. Но этого недостаточно, чтобы помешать ему ответить, он так же взбешен. — Послушай, чувак, я понял просьбу. Тебе буквально нет необходимости так себя вести. Борьба внутри кланов, по мнению его дяди, всегда была контрпродуктивной – делала их рассеянными, сверхэмоциональными, нерациональными, неподготовленными. Сопротивление должно было держаться вместе, они должны были доверять друг другу. Но это было тогда. И этого мира больше не существует. Кеннет возвышается над ним, как кирпичная стена, с не особо приятным намерением. — Ты ищешь проблем, новичок? Кейси умеет драться. Он умеет драться лучше, чем все они вместе взятые. Он знает это. Внутри закипает что-то раскалённое докрасна, и Кейси, наконец, поднимается со своего места. Он далеко не такого роста, как Кеннет, но и не совсем маленький. Кроме того, дядя Леонардо всегда говорил ему, что людей по-настоящему привлекает не размер, а та аура, которую ты излучаешь. Он много раз видел это раньше с коммандиром О’Нил, которая едва достигала 5 футов 5 дюймов, но возвышалась над толпой одним лишь взглядом и непоколебимым духом. Не бойся. Говорит себе Кейси, и голос в его голове звучит очень похоже на голос его матери. Он ослабляет напряжение в своем теле, поднимаясь, расправляя плечи, его пристальный взгляд не дрогнул, когда он посмотрел в лицо Кеннету, позволяя своему разгневанному выражению смягчиться до чего-то бесстрастного. Без страха. Кеннет усмехается и шагает ближе к Кейси. — Тебе не стоит связываться со мной, чувак, — тихо говорит он ему. Кейси не вздрагивает. — И тебе не стоит связываться со мной. Хмурый вид Кеннета становится ещё мрачнее, когда смуглая рука тянет его назад за плечо. — Ладно, прекрати, Кеннет, — ругается Дункан, подталкивая своего товарища по команде к креслу. — Он уже уходит, сядь, чёрт возьми. Сердцебиение Кейси отдаётся у него в ушах. Шум из кафетерия, кажется, снова проникает в его сознание, и внезапно всё это превращается во всё более громкий звон. Он моргает, так же сжимая ручку рюкзака в руке. Одна из чирлидерш стоит рядом с ним, выглядя немного взволнованной. — Эмм, — начинает она, веснушчатые щёки розовеют. — Ты собираешься уйти или…? Он почти не слышит её из-за звонков. — Хорошо, — произносит он почти механически, прежде чем схватить свой рюкзак и взвалить его на плечо. Воздух кажется слишком тёплым, забивая нос и лёгкие. Он не ждёт, чтобы услышать что-нибудь ещё от группы, даже когда Дункан выглядит так, будто собирается что-то сказать. Его шаги спокойны и размеренны, но под его кожей и бесстрастным лицом у Кейси все чешется. Он чувствует, как сотни глаз впиваются ему в спину – смотрят, воспринимают. Они знают. Они всё знают. Они знают, что он другой, что ему здесь не место. Что он ненормальный. Кейси чувствует, что не может дышать. Он открывает первые попавшиеся двери и выходит из кафетерия – звон не прекращается, воздух не очищается. Ему нужно уйти. Уходи, беги, никогда не возвращайся. Коридор пуст и простирается перед ним. Кейси бежит.***
В школьных правилах был небольшой раздел, касающийся территорий кампуса; в нем говорилось, где что находится и как вести себя в этих местах, а также там, где вам находиться не положено. В задней части школы есть запасной выход, который ведёт к крошечной погрузочной площадке, где учреждение получает материалы и продукты для кафетерия. Согласно правилам, туда разрешается заходить только школьному персоналу, уборщикам, учителям и прочим. Конечно, не студентам, пытающимся избежать надвигающегося приступа тревоги. Кейси останавливается на выступе бетонного причала, тяжело дыша – не от усталости, на самом деле. Но свежий воздух снаружи никогда не был слаще, чем сейчас. Он вздрагивает и оглядывается по сторонам; на самом деле, ничего особенного. Помимо причала, крыша имеет небольшой выступ, обеспечивающий некоторое укрытие, сохраняя многие из сложенных ящиков максимально сухими. Они выглядят пустыми, некоторые из них поменьше перевернуты, чтобы служить табуретками и самодельными столиками – на одном из них стоит пепельница, так что угадайте с трёх раз, для чего персонал на самом деле использует док-станцию, когда не по прямому назначению. Вдоль кирпичных стен также стоят несколько мусорных контейнеров, аккуратно спрятанных от посторонних глаз, чтобы сохранить первозданный вид. Кейси вздыхает и опускается на один из перевернутых ящиков. По крайней мере, здесь тихо. Или настолько тихо, насколько это возможно в Нью-Йорке. Он прислушивается к звукам шумного города: машинам, толпе, птицам. Все живы и пребывают в блаженном неведении. Это несправедливо. Сморщив лицо от досады, Кейси опускает голову на руки. Он остаётся в таком положении несколько секунд, прежде чем издаёт звук разочарования и начинает грубо тереть лицо. Первый день, и он уже всё портит. Как, чёрт возьми, он должен продержаться два года? Один год? Месяц? Чёртову неделю? Он ненавидит это, но он также очень, очень ненавидит мысль об исключении. О’Нилы были так рады за него, все были рады за него. Честно говоря, он скорее свалился бы с Эмпайр-Стейт-билдинг, чем разочаровал кого-либо из них. Нормальная жизнь, как сказал дядя Леонардо. Кейси усмехается, снова опуская руки между ног и уставившись на бетон под собой. Нормальная жизнь, да, точно. Как всё это может быть нормальным? Тогда ему приходилось бороться за свою жизнь – и в этом была цель. А здесь? Всё является тупым грёбаным соревнованием в популярности – будь нормальным, но выделяйся так, чтобы все одобряли. Это отстой. Всё отстой. Кейси, вероятно, следует немного помедитировать. Дядя Микеланджело всегда убеждал его, что с ясным умом всем работается лучше. Поэтому он пытается расслабиться, позволяя всему захлестнуть себя. Он дышит; вдох, задержка, выдох. И сразу же до смерти пугается, когда неподалеку от него раздается отрывистый техно-бит. Кейси чуть не кричит, потому что, чёрт возьми, Иисус Христос, он почти уверен, что его сердце провалилось сквозь бетон. Он оборачивается в поисках источника звука и очень, очень поздно понимает, что он не единственный, кто воспользовался передышкой в тишине погрузочной площадки. Всего в нескольких футах от него на карнизе сидит девочка его возраста, покачивая ногой взад-вперед, в то время как её смуглые пальцы теребят квадратное устройство, лежащее у неё на коленях. Словно почувствовав его взгляд, она поворачивает к нему голову. Её тёмно-каштановые волосы были разделены на маленькие полоски, каждая из которых была заплетена в длинную тонкую косу, большую часть которой она собрала в две косы. Концы волос торчат наружу, украшенные разноцветными бусинками, точно так же, как две отдельные косички, свисающие ей на лицо. На шее у неё пара прочных наушников, и, как и Кейси, она тоже одета в футболку с длинным рукавом и многослойным верхом, правда, она намного больше и на ней выглядит как платье. Но, вероятно, самой привлекательной деталью на ней, должно быть, являются огромные круглые очки на носу – линзы тёмно-розового цвета, обрамлённые тонкой золотой оправой, и Кейси не может разглядеть за ними её глаза. Мгновение они просто смотрят друг на друга, по-видимому, одинаково озадаченные тем, что у них есть компания. Её палец продолжает нажимать на многочисленные кнопки на её устройстве, и оно издаёт тот же сэмплированный ритм, который ранее испугал Кейси. Он немного краснеет. — И-извини, — говорит он, уже поднимаясь на ноги, — я не знал, что это место уже занято. Девушка ничего не говорит, но перестает нажимать на кнопку, продолжая пристально смотреть на него. Ну, по крайней мере, он так думает – эти огромные цветные очки и причудливые волосы делают её похожей на букашку. Она улыбается ему, затем поднимает руки. Сначала она отмахивается от него, а потом сжимает их в кулаки, накладывая друг на друга, как будто держит какую-то невидимую веревку. Кейси сразу распознает в этом: «Не волнуйся об этом». И поспешно тоже поднимает руки. «Извини, я не знал, что ты не слышишь», — он делает нужные жесты в ответ. На мгновение девушка выглядит удивлённой. Затем на её лице появляется ещё более широкая улыбка. «О, здорово! Ты знаешь язык жестов!» Она сжимает руку в форме буквы «А» и подносит её ко рту. «Я немая, но я тебя прекрасно слышу». Затем она указывает на себя, прежде чем постучать двумя пальцами на каждой руке друг о друга и произнести отдельные буквы. «Я И-Р-М-А». Кейси слегка улыбается ей. — Я Кейси Джонс-младший, — говорит он и тут же съёживается. Ему действительно нужно перестать так представляться. Но Ирма показывает ему большой палец вверх. «Мило! Никогда раньше тебя здесь не видела. Ты, должно быть, новенький, верно?» Спрашивает она, прежде чем с нетерпеливой улыбкой похлопать по месту рядом с собой и продолжает изображать знаки. «Присоединяйся ко мне! Я не укушу, пока ты сам этого не сделаешь». Это вызывает неожиданный смешок у Кейси. И, несмотря на всё предыдущее дерьмо, он присоединяется к Ирме, позволяя своим ногам свисать с карниза, как и её собственные. Она улыбается. «Как дела в школе, новичок?» Кейси вздрагивает. — Всё… здорово, — лжёт он и почти сразу же сдаётся при виде бесстрастного лица Ирмы и её огромных очков, похожих на жуков, впивающихся ему в душу. — Кого я обманываю, я ненавижу быть новичком. Всё слишком… — другое, хочет сказать он. — Слишком новое. Ирма сочувственно кивает. «Я понимаю. Особенно, когда ты новичок в середине семестра – например, как ты должен общаться с людьми, у которых уже есть группа друзей?» Она делает раздражённое движение. «Это всё равно, что быть брошенной на съедение акулам». Кейси удивлённо фыркает. — В значительной степени… не думал, что уже привлеку внимание не той компании. Девушка вопросительно наклоняет голову. — Я не знаю, но этот парень, э-э, Кеннет? Он был не очень рад, что я сел за его столик, — объясняет Кейси, и рот Ирмы недоверчиво изгибается. «Ты уже затеваешь драку с этим парнем? Чёрт, у тебя есть яйца, новичок». Она пожимает его руку, наполовину впечатлённая. — Я не затевал драку! — протестует Кейси, его уши горят. — Чувак был груб без всякой веской причины. Ирма морщится. «К-Е-Н-Н-Е-Т- известен своим дерьмовым характером. И он очень самоуверен. Большинство парней в футбольной команде довольно приличные, потому что у Д-У-Н-К-А-Н-А хорошая голова на плечах». — По крайней мере, у одного из них, — немного насмешливо фыркает Кейси, снова открывая свой пакет для ланча, чтобы достать яблоко, которое ему давно хотелось откусить. — Мне начинает казаться, что я попал в ловушку одного из этих сверхдраматичных телешоу о нереалистичных ожиданиях старшеклассников. Он снова поднимает глаза, чтобы посмотреть, как Ирма показывает язык жестов: «Который из них?» Кейси хмурит брови. — Я не знаю. Сколько их там? Плечи девушки трясутся от беззвучного смеха. «Чувак, ты что, жил под землёй?» Кейси уже впивается зубами в яблоко, когда замирает от вопроса. Ну, технически, да? Но, очевидно, он не может этого сказать. Поэтому, когда он проглатывает кусочек яблока, его рот двигается просто на автопилоте. — Я рос в подземном бункере как часть воинствующего культа судного дня до прошлого года. Он начинает сильно потеть, когда Ирма просто смотрит на него. «Какого хрена?» — изображает она. Затем более ярко улыбается. «Ты случайно не слушаешь музыку?» Кейси моргает. — Да? Мне на самом деле очень нравится… Ирма прерывает его, с энтузиазмом показывая: «Отлично! Тебе это понравится, поздоровайся с одним из десяти лучших ди-джеев Нью-Йорка!» Она подчёркивает своё заявление, высовывая язык и позируя с двумя знаками «зайчика», прежде чем взять свое устройство на колени, чтобы показать Кейси. Это напоминает ему о многочисленных панелях управления, которыми пользовался его дядя Донателло. Ирма снова опускает его, чтобы показать жесты. «Это Л-А-У-Н-Ч-П-А-Д! Я делаю звуки и музыку на нём, чтобы сочинять свои собственные мелодии – хочешь послушать?» Честно? Это звучит действительно круто. Что угодно, вероятно, прозвучало бы лучше, чем весь тот шум, который он слышал сегодня. Он слегка улыбается ей. — Конечно, с радостью. Ирма лучезарно улыбается ему, большие розовые линзы поблескивают на солнце. Она разминает пальцы, прежде чем пошевелить ими. Полоски начинают витать над лаунчпадом, оставляя за собой разноцветные светодиодные брызги с каждым ударом и звуком, и не успевает Кейси опомниться, как его обеденный перерыв проходит под наэлектризованные мелодии, искрящиеся жизнью и волнением, чему способствует явный энтузиазм Ирмы по отношению к её собственной работе. Это так заразительно, что у Кейси кружится голова от странного ощущения энергии, и они оба каким-то образом слишком поздно понимают, что прямо сейчас должны быть на занятиях. Кейси не может удержаться от смеха, когда они с Ирмой мчатся обратно по школьным коридорам, их ботинки грохочут по полу, а на лицах почти недоверчивые улыбки. Она сует что-то ему в руку, прежде чем свернуть в другой коридор, отсалютовав двумя пальцами на прощание. Конечно, Кейси произвел не очень хорошее впечатление на своего учителя математики, но, похоже, это больше не имеет для него большого значения, когда он садится на свободное место, разворачивая листок бумаги, который дала ему Ирма. На нём изображён ряд цифр и слова: «Давай снова сыграем, Кей Джей!». Может быть, сегодняшние неприятности того стоили.