Ворона и лисица, вариации на тему

Как часто не ценим мы то, что имеем, Пытаяся что-то еще получить. Что близко у нас, то, конечно, не ценим, А то, чего нет - без того нам не жить. Прекрасна природа гористого края, Сбегая, журчаще там плещет вода, И дом средь дерев, в цветнике утопая, Стоит. И не видно вокруг ни следа. И песня вокруг разливается эхом, Там дева поет. Словно сладостный сон, Тот голос для путника служит утехой, Он нежен и сладок, прекрасен при том. Но песня грустна, словно что-то случилось, Тоскует она и томится она. И песня о том, что же не получилось, О том, чего дева совсем лишена. Красою и негой весь мир тот объятый Не может понять этой странной тоски. Пусть стан девы тонкий, а голос богатый, Но есть то, что рвет сердце ей на куски: В ней нет ничего, коль посмотришь поближе, Что можно прекрасным назвать иль красой. И ликом она очень явно не вышла, Не влюбится путник в нее никакой, Нигде, никогда ей не скажут прекрасных Чудеснейших слов ей, что так хороша, И что так волнует блеск глазок опасных, Волнует краса и волнует душа. Дух смутный над домом летал неотступно, И песня звучавшая вспомнить дала, К какому поступку при жизни преступно Такая же жажда его привела. Что если получится сбросить оковы, Что много веков уже спать не дают? Отдать эту жажду бы просто другому, Покоиться с миром, найти бы приют. И дух прникает под сень сего дома, Певунью он ищет, на голос летя. Увидев ее, понимает: сурова Бывает судьба. Бьет она, не шутя. Певица, чей голос, прекрасен и нежен, Имеет лицо, неприятно на вид. Поэтому голос ее неутешен, И плача, она с рукодельем сидит. "О чем ты горюешь?" - ей шепчет тихонько Прознавший про горе мятежный тот дух. "Поведай печали", - и дунул легонько. А взор девы этой тут словно потух. И дева смутилась, откуда сей голос? А может, звучит он в ее голове? Он тихо ползет, как в траве желтый полоз, И шепчет ей что-то, не ясно вполне... "Ты хочешь, чтоб песни и вирши слагали О дивной, прекрасной твоей красоте? Могу я исполнить, тебе только лгали, Что это не может быть здесь, на земле. Лишь слово ты молвишь, как тут же желанье Исполню твое я, лишь надо сказать"... И дева, забыв все легенды-сказанья, Вперед устремилась мечту исполнять: "Хочу я услышать, как кто-нибудь скажет, Что краше и лучше на свете всех я, Никто на уродство мое не укажет - Вот это завидная доля моя!" И дух засмеялся, услышав такое, Ей жажду желаний свою передав, Оставил мечты и предался покою От жизни и смерти давно уж устав. Девицу скрутило и сжало до боли, Как будто уменьшилась сильно она И вдруг ощутила, что где-то на воле, Не в доме, на древе, волненьем полна. И слышит слова, обращенные явно К ней в песне: "Голубушка, как хороша!" И радостно слушать, и мысли туманны, И петь приготовилась девы душа. Но что это? "Пёрышки славны и носик, И птицею-царь у нас сможешь ты стать"... Глядит дева вниз - а там мех явно лисий, И хочется деве от страха кричать. И крикнула дева, заплакала дева, Глядит - у нее вместо рук два крыла. И вместо печального, страшного крика Вдруг карканье вранье. Вот это дела! Ворона взлетела и стало вдруг тихо В еловом, суровом и влажном лесу. Ни громкой вороны, ни хитрой лисицы,- Все звери свое все с собою несут: Лисица с собой несет сыра кусочек, Что выманить нынче ей так удалось, Ворона же горе с собою волочит - И что ей без птичьей красы не жилось? За жажду слепую несет наказанье, Вороний недолог ведь век, но и здесь, Не даст ей покой даже и покаянье, Ей духом бродить, проклинающим спесь. И только тогда обретет дух спокойствье, Когда сможет ношу другому отдать. Когда вдруг почувствовав, что недовольствье Способно все бремя с собою забрать. Как часто не ценим мы то, что имеем, Пытаяся что-то еще получить. Что близко у нас, то, конечно, не ценим, А то, чего нет - без того нам не жить.