Гермес и Терпсихора

Вовремя уйти? Что-то в этом, конечно, есть. Вообще, своевременность - такая непрочная штука. Вот они вовремя сегодня расстались? А обедать вместе пошли вовремя? А вели настолько личные беседы? Нет, если бы речь шла о ком-то другом, давно бы пожала плечами и решила, что раз зашел разговор, стало быть все вовремя. В принципе, Этери Георгиевна слишком редко колебалась, чтобы потом обвинять себя в упущенном времени, а расторопность отродясь грехом не считала. Но это в том, что касается дела. А вот в личной жизни, в человеческих отношениях?.. Дело, конечно, не в мужчинах. Тут как раз в большинстве случаев первая скрипка не ее, а это многое упрощает. Особенно, если понимать, куда вьется дорожка, по которой он тебя хочет вести. С Николаем дорожка была непонятной, от этого все время приходилось колебаться. Дружба, знаете ли, не любовь. В ней все намного сложнее, потому что требуется равновесие. Очень давно у нее произошел интересный разговор с Дудаковым. Дуд тогда только пришел работать. Был расхристан и метался между чувствами и обязательствами. Этери помогала, чем могла. Так увлеченно, что в какой-то момент Дуд не выдержал и спросил прямо: - Я тебе нравлюсь что ли? Искренне не поняла, ответила так же искреннее: - Ну, конечно, Сереж. - Ты же видишь в какой я ситуации?- напрягся неверный муж и отец-глупец.- Я тут как бы… совсем неподходящий кандидат… - В смысле?- нет, действительно не поняла, что имеет в виду этот рыжий кот. А вот он, кажется, понял, что занесло не туда, засмущался, замялся и только и сказал: - Ты поаккуратнее вкладывайся. Мужчины не всегда понимают от женщин такое. - В смысле?- снова не въехала в его построения мыслей. - Ты ведешь себя так, будто хочешь, чтобы я влюбился,- прямо сообщил Дуд. - Вообще что ли!- нет, ну, с чего такие мысли?! - И ты красивая женщина. Влюбиться, между прочим, несложно,- закончил техтренер, помолчал и добавил.- Но я понял, не буду. И вот так у нее то и дело. То передавит, то не додавит. С Юлькой - не додавила. С Женей, наверное, тоже, а может, наоборот. Не знала. Теперь вот боится не передавить с Камилой, а еще больше боится, что будет, как с Липницкой. Они ведь сшибаются лбами то и дело. И никогда не поймешь, где тот момент, когда после удара произойдет взрыв? Вспомнился Пекин, когда подходила к закрытой двери номера Ками, стучала, а та не открывала. Всегда потом находила отговорку: спала, была в наушниках и не слышала, разговаривала с мамой. Иногда выглядывал Марк, всегда извинялся и говорил, что Ками пока не может общаться. Так и балансировали между надеждой и безнадежностью. В чем-то так и продолжают. Цискаридзе говорит - права Ками. Принять сложно, хоть, может, и правда. Если вспомнить, то вся эта тягомотная история и ее тягомотная карьера совершенно не из мечты Ками. Ребенок хотел кататься до олимпиады. Они ее так и вели, чтобы выйти в пик к этому сезону. Девчонка звенела, а значит уже в тот момент была пустой. И было совершенно не страшно. У нее бы остался чемпионат мира, а дальше - как захочет. Все понимали, что скорее всего - не захочет, впереди была большая и яркая жизнь. Да и очередь следом подпирала, чего греха таить? Одна олимпиада - вполне достаточно. Дальше стоит уступить место другим таким же, тем, кто работает очень много. Нет, Этери и не против работать годами, десятилетиями со спортсменами, но… звенеть долго нельзя, пустоту надо чем-то заполнять, тяжелеть, а значит отваливаться от группы лидеров. Кто-то, когда-то, возможно, у нее захочет быть таким человеком, умеющим выпадать из пула, а потом снова в него забираться, но Ками быть этим человеком не собиралась! Все, что есть сейчас - вынужденность. И приходится искать баланс, чтобы не развернулась и не ушла. Уйдет, будет жалеть, как сейчас ту пекинскую произвольную. Передавишь - срыв, не додавишь - слабость. Тяжело это - быть тем, кто давит. И на кого давят. Речь даже не о федерации, речь о собственных внутренних требованиях, о своей ответственности, о страхе ошибки. В отношениях ошибиться так просто. Вот как она, наверное, ошибается в отношениях с Николаем. Они ей слишком нравятся. А для него, пожалуй, лишь времяпрепровождение и не более того. Был перерыв, была беседа. Он, правда, что-то вспомнил про ресторан, стало быть беседа была ему небезынтересна. Уже неплохо. Хотелось ясности, а она никак не появлялась. Дополнительно поеживало от того, что за проведенное вместе время не стало ни скучно, ни понятно до дна. Ведь вот бывает же, послушаешь человека и поймешь, что ничего у него за душой особенного нет. не плохой, но зацепиться не за что. Или даже есть за что зацепиться, но осознаешь, что вашего взаимного интереса там - чуть. только вот тут в зоне его крючка, а вокруг - все не твое. Про Николая такого не скажешь. С ним было и легко, и любопытно, и чувствовалось другое, отличное от твоего, и это другое не было утомительно-раздражающим. Хотелось спорить. Спорить-то ведь тоже не со всяким хочется! Его инаковость не звучала инородной, скорее соблазнительной. Это, если подумать, очень соблазнительно - быть настолько же наполненной жизнью, порождаемой чем-то помимо работы. Он не казался зависимым от дела, которому служил. Кстати, “служить” - тоже понравилось. Это было про преданность. Пусть уже и без любви или вовсе без любви, но преданность, связанность, определенность на своем месте. Если подумать, хорошо бы, когда отгорит большая любовь по фигурному катанию, оставить в себе служение большому делу. В тренерстве не мудрено выгореть. Куча специалистов выгорают. Те, что дают большие результаты выгорают чаще и сильнее. Впрочем, все выгорают. Макс рассказывал, как выгорела Мозер. Сама Этери видела выгоревшую Чайковскую. Люди, которые ходят на работу, но не могут служить и не могут любить. Просто работают. Лучшее, наверное, что можно сделать в таком случае - сменить тренерство на кабинет чиновника. Обе так и поступили по сути. А вот Горшков - служил. а Москвина любила. А может, тоже служила. Тут сказать трудно, Тамара Николаевна не из любителей делиться подноготными откровениями. У нее свой план жизни - несколько, может, плакатный, но работающий. Когда беседовали про Сашу с Димой, Москвина сказала: - Они молодые, яркие, но, знаешь, выросли из меня. Мы перестаем договариваться. - Вам не жалко их отпускать?- удивилась Этери. - Очень жалко, но они уйдут сегодня, я завтра погрущу. И пойду тренировать новых спортсменов,- пожала плечами маленькая женщина. Разговаривали, конечно, лично, хоть в ритме жизни главного тренера “Хрустального” поездка в Питер не предусматривалась. А как не поехать? По телефону сообщать такое что ли? Так что сидела, пила чай в кабинете Москвиной, смотрела в глаза, чтобы знать, что не совершит чего-то непорядочного. Выходило - не совершала. Ее новый дуэт отпускали с добром. - В конце концов, Этери Георгиевна,- улыбнулась Тамарочка,- в отношениях главное - вовремя их закончить в одном виде и перевести в другой, если они себя изжили. Буду болеть за твою пару. Болельщицей тоже быть интересно. К тому же за таких прекрасных спортсменов буду болеть! Посмеялись, а в памяти осталась мысль о необходимости вовремя переводить отношения в новый вид, если прежний себя изживает. Кто бы еще сказал, когда приходит время этого “вовремя”? Вздохнула. Вышла на лед, пошла к Камиле. Бог даст как-то сбалансируется их жизнь. Ее жизнь. И так и быть, пусть развлекается. Кто знает, вдруг и правда помогает?