Растущая трещина

Когда машина вырулила из-за угла, большой лохматый пес, дремавший на газоне перед домом, встрепенулся, подскочил и неистово залаял, виляя хвостом. Увидев его, Сара прильнула к окну и едва удержалась от того, чтобы выпрыгнуть из салона на ходу же, позабыв обо всем: о трещине на лобовом стекле, пристегнутом крест на крест ремнями безопасности беспокойном голубоглазом брате, пачке сока, должно быть, одиноко скиснувшего в сумке, и даже о странном видении, навеянном не иначе, чем усталостью и душной погодой. “Мерлин!” – закричала чудом сумевшая все-таки дождаться полной остановки девушка, наконец нетерпеливо выскакивая наружу и широко раскрывая объятия. Пес врезался в них с разбега, и, не будь за спиной у Сары распахнутой автомобильной двери, в которую она уперлась спиной для опоры, он точно повалил бы ее наземь, принявшись тщательно вылизывать смеющееся лицо молодой хозяйки. Ирэн, грациозно выпорхнувшая следом, остановилась и окинула падчерицу сложным взглядом. До этого они едва обменялись и парой фраз, не то страшась нарушить хрупкое соглашение, не то просто не зная, как друг к другу подступиться после долгой разлуки без того, чтобы разговор завершился конфликтом интересов. Теперь она наверняка раздумывала над тем, стоит ли комментировать чужое поведение. Когда их глаза встретились, Сара немного напряглась – она уже ожидала, что женщина не упустит возможности вновь попрекнуть ее манерами, однако та, к удивлению, промолчала. Не без удовольствия девушка отметила, что это, должно быть, стоило ей немалых трудов, и искренне восхитилась потрясающей выдержкой той, на которую в тайне – немного – хотела бы походить годам к тридцати (но ни в коем случае не раньше!). Все так же храня молчание, Ирэн тем временем обошла машину и помогла сыну освободиться из плена автокресла. Хотя, по мнению Сары, Тоби, испинавшему ее всю за короткое время пути, не помешало бы там провести еще час-другой в воспитательных мерах. О том, какой катастрофой это могло обернуться, она, отвыкшая от сожительства с маленьким ребенком, не подумала. Зато об этом позаботились родители. И, пока девушка играла с собакой, вместе с ней проследивший за этой немой сценой, отец с понимающей улыбкой, которую скрывал от цепкого взгляда жены, занялся ее сумками. – Она действительно очень ждала твоего приезда, – шепнул мужчина дочери на ухо, проходя мимо. – Представляю, ей же не на ком было оттачивать свои пассажи, – фыркнула та с кривой улыбкой, увлеченно почесывая Мерлина за ухом. Оба понимали, что эти слова вовсе не несли в себе зла. Сара уже переросла тот возраст. Они надеялись, что переросла. – Просто… дай ей время, хорошо?... – Не забудь, что пес ночует в гараже. – донесся до них жесткий голос обернувшейся – уже на крыльце, с ребенком на руках – женщины. Сара тяжело вздохнула, беззвучно передразнивая ее слова себе под нос. – Дать ей время? – спросила она, поднимая на отца невинный взгляд, в ответ на который он лишь пожал плечами неопределенно и направился к дому. Мол, что здесь поделаешь. И правда. Отзеркалив его телодвижения, девушка еще раз вздохнула – ее плечи приподнялись и опустились. А взгляд, направленный теперь на лохматый песий затылок, погрустнел. Ей было все же немного обидно за то, что единственный действительно верный, но неумолимо стареющий, друг не может сопровождать ее повсюду. В данном запрете по ее мнению не существовало практического смысла, лишь человеческая прихоть, в списке приоритетов ставящая антикварные вазы выше преданности живого существа. А она дорожила каждой проведенной рядом с ним минутой. Тем не менее, данное отцу – и себе – обещание связывало ей руки. Она теперь взрослая, и в их доме больше не будет высосанных из пальца скандалов и громких хлопков дверью… – Ты слышал ее, Мерлин, – девушка стукнула скулящего пса по носу, – она просто не понимает. Но это ничего, у нас с тобой впереди целое лето… Тот радостно залаял в ответ, как будто внимая ее словам. Но в дом его, конечно же, не пустили. Сквозь цветное стекло Саре пришлось наблюдать, как он обреченно опустил уши и улегся на крыльце. Он ждал ее. Она вдруг почувствовала себя виноватой за то, что не может отстоять его перед своей мачехой. Перед отцом… Я такая бесполезная, сокрушенно подумала она. Внутренний голос шепнул ей, что это не так. В тот же миг Сара ощутила болезненный укол в сердце. Такой быстрый и внезапный, словно он и не ей вовсе принадлежал. Но чьи тогда это были мысли? На языке стало горько от чужих-своих чувств и чего-то еще, вечно ускользающего. А попытаешься вспомнить – разболится голова. Уилльямс громко сглотнула собравшуюся во рту слюну, отворачиваясь от окна, и вздрогнула. Тоби стоял перед ней – за ней – очень близко, рассматривая ее своими невозможно голубыми глазами, и улыбался. А в по-детски пухлом кулачке сжимал лапку плюшевого зайца. Белого, безвольно повисшего вдоль его маленькой ножки. – Мама спрашивает, голодна ли ты, и что приготовить на ужин, – сказал мальчик, обнимая сестру за колени, – она на кухне. Он немного картавил и говорил медленно, стараясь четко произносить все буквы, но, видимо, не понимая, что делает не так. Не в силах долго злиться на брата, особенно такого, девушка наклонилась, поглаживая его по светлым волосам. – Спасибо, Тоби, – ответная улыбка получилась бледной, но чужое имя вернуло в реальность. До Сары действительно донеслось шипение готовящейся еды и звон посуды, которые она, увлеченная своими размышлениями, не заметила раньше, и это ее немного озадачило. Разжав руки, обвившиеся тугими лозами вокруг ее тела, девушка просочилась на кухню и облокотилась о дверной косяк, наблюдая за суетящейся женщиной в кружевном фартуке. Непривычно было видеть ее настолько домашней. И удивительно радостно. Схватив из вазы на столе яблоко, Сара также бесшумно юркнула обратно, подхватила оставленную отцом у подножия лестницы сумку и резво взбежала на второй этаж, скрывшись в своей комнате. Оказавшись там, она не почувствовала себя вновь четырнадцатилетней девочкой, все-таки каждый прожитый год менял ее, все сильнее отдаляя от того злосчастного лета, когда ее ножка ступила в Лабиринт – и покинула его, чтобы вскоре забыть. Но, оказавшись в собственной комнате теперь, она отчего-то ясно вспомнила о нем. В тот вечер она убрала в ящик некоторые игрушки, фотографии и книги, преисполненная решимости повзрослеть. Отдала Тоби своих верных рыцарей – плюшевых медведей, лисиц и собак. Избавилась (не без сожаления) от платьев, корон и волшебных палочек, пожертвовав их школьному драмкружку. А все прочее в большой коробке отнесла на чердак, мысленно обещая разобраться с этим позже. Тогда ей это показалось правильным. Но роль, которую она себе вообразила, оказалась сложнее, и сыграть ее виртуозно с первого раза не получилось. У Сары попросту не хватало опыта. Пришлось учиться, и времени на игры в какой-то момент не осталось совсем. Она не сразу заметила, что и друзья больше не приходят навестить ее перед сном, что дыхание Лабиринта не щекочет шею, а сова – амбарная сипуха с поразительно белоснежным оперением и подозрительно осмысленным взглядом – не сторожит чужой сон под окном детской. Ей больше не снился Ублиет, полный извилистых коридоров и шелестящих шепотков. И Сара почти не удивилась, когда обнаружила это. Лишь слегка уколола в сердце досада: они ведь ей обещали, что будут рядом, стоит ей лишь позвать. Вкус предательства и нарушенных клятв осел на языке, но в конце концов, сказала она себе тогда, это рано или поздно происходит со всеми. Рано или поздно, всему приходит конец. Таков порядок вещей. Так Сара Уилльямс размышляла до сегодняшнего дня. А сейчас, падая на застеленную кровать – все тем же лоскутным покрывалом, что и семь лет назад, только пахнущим вербеновым кондиционером для белья и свежестью, – девушка уставилась в потолок, внимательно изучая тонкую трещину, едва заметную невооруженным глазом. Продолжая разглядывать ее, практически не моргая, она жевала умыкнутое из-под носа мачехи яблоко и вспоминала…