Больничное одиночество.

Въедающийся в кожу запах таблеток, заставляет дёрнуться, накинув на кончик носа одеяло, перекрывшись от не очень приятного аромата лекарств. Даже свежий сквозняк из еле приоткрытого окна не играет роли, как будто помогая аромату разбежаться по комнате, пропитывая каждый кусочек, каждый предмет, абсолютно все, что заставляет сходить с ума. Не очень хорошие слова, бегающие по голове, так и норовят быть озвученными, прерывая звенящую тишину глухой бранью. Словно это могло бы помочь спастись. Словно это просто могло помочь. — Агх, — тяжёлый стон проносится по комнате, отскакивая от белых стен и такого же, светлого, бесцветного потолка. — Чего так воняет.. — с лёгким хрипом и сонливостью, фраза виснет в тяжелом воздухе, рядом с кроватью. — Заткнись, из-за тебя все, — Одеяло, натянутое на нос, спадает на твёрдый матрас, резко скрипнувший от движения. — Ди, ты же знаешь, что я не специально, — кровать томно шуршит, оповещая о том, что лежащий на ней слегка приподнялся, изменяя положение своего тела. — Не специально что? За кошкой этой дранной бросился, не специально, да? — раздражение режет воздух после каждый фразы собеседника, пропитывая комнату неловкостью и смущением. — Я не мог его бросить, он чуть на консервную банку не упал! А если бы Фрунтик поранился? — с лёгким недовольством и детской невинностью, раздражение и витающая злость парня рассыпается, медленно опадая. — Класс, а мы с тобой тут пока посидим, да, Хэви? Ну, Фрунтик же цел. Подумаешь, полежим на кровати недельку, покушаем из рук добродушной Зинаиды, потерпим этот прекрасный запах, ничего, кошка же цела, — Он схватил продолговатую маленькую подушку, на удивление, с чистым белым оттенком пастельного белья, и швырнул её в сторону соседней кровати, стискивая зубы. — Сам виноват, — перехватив подушку, запротестовал собеседник, — тебя никто не заставлял за мной прыгать. — Надо было мне потом твои вопли слушать, — фыркнул парень, скрестив руки на груди, — подушку верни. Он недовольно скинул длинный локон с плеча на спину, пройдясь худыми кончиками пальцев с аккуратным слоем чёрного лака на ногтях по бледной, усеянной лёгкой россыпью веснушек, щеке. Тяжёлые веки медленно накрыли светлые, лазурные зрачки, густыми ресницами коснувшись до, выпирающей под глазом, косточки. Парень прокашлялся, стягивая с тонкого запястья черную потрепанную резинку. — Ну? — оборачиваясь в сторону Хэви, парень хмурится, пропуская кудрявые светлые пряди между пальцев. — Можно я к тебе на кровать сяду? — шмыгнув носом, рыжий заправляет волосы за ухо, подтягивая на себя одеяло. Парень смешно сопит, уводя зелёные майские глаза подальше от взгляда старшего брата. Ему хочется просто сесть рядом и в тоже время, не хочется чувствовать себя слабым перед ним. Растягивая момент молчания, он заводит руку со следами царапин за шею, усеянную красным оттенком набухающих синяков. Ди молча рассматривает его, поджимая губы. Его руки все ещё болят, особенно запястья, словно кто-то проехался по костям. Даже тонкая, мягкая резинка давит так, что руки начинают ныть, хуже, чем гудение головы от неприятного запаха. Голова тоже гудит, словно чугунный котёл на костре, появляется мелкое ощущение покалывания внутри живота. Парень ложиться на кровать, случайно задев запястьем её ручку. Не успев до конца зажить, болячка даёт о себе знать, прерывая руку острой болью. Засохший кровавый след, покрывающий поверхность поврежденного места, меняет свое направление в сторону локтя. Тонкая капля течёт по бледной коже, сияющей в темноте. Ди тихо шипит, сжимая зубы, чтобы скрыть болезненное ощущение от своей неаккуратности. Но ему все равно придётся взять хотя бы кусок ваты, чтобы вытереть кровавые следы, постепенно переходящие на предплечье. Остаться незамеченным не получится.. — Ди, тебе помочь? — слегка поддаётся вперёд, когда видит движение со стороны старшего брата, но делает себе лишь хуже. Рука предательски дрожит и соскакивает с края кровати, отправляя Хэви ближе к больничной плитке на полу. Он хватается за низ и аккуратно поднимается обратно, чувствуя, как кожа на шее сгибается от каждого движения, сжимая царапины. Ладони, усыпанные небольшими порезами шипят от каждого прикосновения, покрытые огромным количеством ссадин, колени хрипло просят оставить их в покое, а ноги начинают холодеть из-за одеяла, уползающего ближе к полу. —Хэви, лучше не дергайся лишний раз, ебнешься еще,— хмурится Ди, пытаясь сжать в дрожащих пальцах кусок ваты. Придурок. Рыжий придурок. Он прекрасно знал о его любви к уличным котам, грязным, возможно, чем-то заражённым уличным котам, на которых чаще всего уходили некоторые сбережения. Он прекрасно знал о его отношении к любым болячкам блохастых друзей, постепенно вызывающих лишь привязанность и слабость. Он был слаб, уязвим, таял перед мохнатыми бесполезными существами, лишь только занимающими место на планете. Хэви был слаб и одновременно с этим, слишком силен, чтобы стоять на месте, когда ебучая кошка полетела вниз. Блондин вытер белой ватой кровь, постепенно меняя ее оттенок. Кожа неодобрительно замычала, превращая свое недовольство в покалывающую боль, со звоном искрящую по голубым венам. Он вновь шипит, прижимая вату к ране, придавливая ее подушечками бледных пальцев с черными матовыми ногтями. Он чувствует легкую влагу от ваты и прикрывает глаза, все так же сильно сжимая собственное запястье в цепких пальцах. — Ди? — Хэви рассматривает спокойное, перетекающее в сонливость, выражение лица старшего брата и думает, как можно бесшумно встать и добраться до его постели. — А? — Парень открывает глаза, устремляя взгляд голубых глаз на рыжего. Лыбится, словно идиот. Блондин подозрительно щурится. Хэви сидит явно не с пустой головой. — Тебе было сильно больно падать? — рыжий по-дурацки растягивает губы, чувствуя, как слегка загорелая кожа влажнеет под действием крупных, хрустальных слез. Ди хмуро поджимает губы. Ему не видно блестящих щек младшего брата, его пустой взгляд за прозрачной пеленой, но он слышит, как голос рыжего дрожит, выдавая все эмоции. Больно… Какая разница, больно, не больно? Если бы Ди с места не сдвинулся, наблюдая за тем, как Хэви стремительно улетает вниз, стремясь схватить в воздухе черную кошку, ситуация приняла бы другой исход? Ему не больно, только немного трудно двигаться из-за слишком сильных ран, но совсем не больно. Ведь рыжий продолжает напоминать ему о том, что в той злоебучей канаве, жизнь не оставила его. — Не больно, — хрипло отрезал Ди, рассматривая Хэви. Ему не больно видеть его лицо, слегка потерявшее цвет, с огромной царапиной на подбородке и синяком возле глаза. Не больно смотреть на хрупкие руки, истерзанные царапинами и ссадинами предплечья, засохшие следы крови. Ему не видно ног младшего брата, но он знает, как выглядит глубокая рана на бедре, перекрытая от контакта с внешним миром плотной тканью. Не больно и от мысли, что парню трудно передвигаться из-за сильного удара по коленям. Ему не больно, а просто херово. Нет толку, остался бы он стоять или нет, все равно ничего не смог сделать, а только усугубил свое положение и семьи в целом. — Ди, — Хэви шмыгает носом, поднося руку к лицу. — Что? Холодно что-ли? — он усаживается на кровати, пододвигаясь чуть ближе к краю. Это выглядит смешно со стороны, потому что парень не может удержать равновесие из-за сжатых рук. — У меня колени болят, — Хэви хмуро убирает одеяло, пытаясь свесить ноги. — Не тревожь ноги, — Ди встает с кровати, откидывая пропитанную кровью вату на белую постель. Ему немного неприятно, когда в позвоночнике барабанят выстрелы, а подранная кожа горит. Он подходит к кровати младшего брата чуть ближе, стараясь делать это аккуратно, хотя все равно получается плохо из-за того, что он забыл натянуть на ноги тапочки и холодный мертвый пол недружелюбно встречает блондина. Парень аккуратно садится на кровать, ощущая, как кости внутри медленно крошатся, но все равно образуют единую опору. Но за почти две недели можно привыкнуть ко всему. — Давай сюда банку, — Ди указывает пальцем на ящик тумбочки возле кровати рыжего, пытаясь удобнее устроится. — Она же воняет хуже говна, — Хэви шмыгает носом, приподнимая одеяло, чтобы укрыть им свою спину. — Потерпишь, в следующий раз не будешь прыгать, куда попало, — Ди хватает белое одеяло младшего брата и кладет ему на спину, покрывая ее. Рыжий хмуро потянулся к тумбочке, стараясь двигаться аккуратно. Его колени неприятно горели, словно кожа дергалась, стираясь из-за каждого движения в кровавый ком. Кость внутри словно разбухла, разрывая синеющую плоть. Из ящика парень вытянул небольшую стеклянную баночку с картонной этикеткой и крупной толстой пробкой. Мелкий шрифт было трудно разглядеть, несколько цифр сложились в одну большую строчку, непонятную строчку из кривых палочек. Мерзкая субстанция желтого цвета с медовым отблеском выглядит слишком недоверчиво, чтобы убрать пробку. Хэви протягивает пузатую склянку блондину, касаясь пальцем его бледной ладони, украшенной небольшим, но довольно глубоким краснеющим рубцом. Ди вытащил тугую пробку из горлышка банки, морщась от неприятного запаха полевой травы и болотного лопуха. Мерзко, настолько, что хочется швырнуть банку в руки младшего брата, чтобы он сам устранил боль, но голубоглазый лишь сморщился, покрывая подушечки пальцев небольшим слоем желтой мази. — Отодвинь одеяло, — велел парень, приближая руку к коленям младшего брата. Рыжий послушно стянул белое одеяло со спины, чуть ближе пододвигаясь к ладоням Ди, поворачиваясь в его сторону. Белая ткань на его бедре плотно стягивала кожу, мешая свободно двигаться. Она сжимала ногу, и иногда казалось, что если снять ткань, то форма бедра уже будет деформирована и не примет обычный вид. Ди прохладными пальцами коснулся истерзанной кожи Хэви, покрывая ее густой мазью. Рыжий неодобрительно шикнул, сжимая зубы. Колени опухли и довольно сильно пульсировали, а теплая субстанция из банки неприятно пахла, вызывая слабую, но настойчивую тошноту. — Ди, зачем ты за мной прыгнул? — хмурится. По коленям течет горячее тепло, приятное и такое сладкое, что хочется стянуть с себя одежду от жара, позволяя телу насладиться покровами ночной прохлады. Постепенно, боль утихает, заставляя томно прикрыть глаза от удовольствия. Блондин втирает остатки жирной мази на кожу младшего брата, закрывает склянку, стараясь не касаться ее грязными подушечками пальцев. Он сжимает ее в бледной ладони, прикасаясь к теплому, от его прикосновений, стеклу. Как гнусно признавать свою тупость. Он не успел подумать, ничего не успел. Не проанализировать возможный исход своих действий, ничего, даже не смог посчитать скоропостижность вероятной смерти. — Я за Фрунтиком, — усмехнулся блондин, стараясь не выдавать внутреннее состояние безразличия и беспомощности. — Ди! — обижено крикнул Хэви, поджимая губы. Он поднимает вверх сжатый кулак, собираясь нанести старшему брату, несильный шуточный удар, но все равно опускает руку, встречаясь с голубыми глазами, с их пустотой, ледяной туманной пустотой. Ему не стыдно ударить, всерьез или в шутку, просто не хочется. Рыжий лишь недовольно пинает ногу брата бедром. — Подай салфетки, — улыбается Ди. Ему хочется дернуть Хэви за рыжую прядку, но он удерживает себя из-за, измазанных в вонючей мази, пальцев. Зеленоглазый молча выхватил склянку из рук старшего брата, касаясь краем руки его холодных ладоней. Он швырнул ее обратно в ящик, вынув оттуда прямоугольную упаковку с сиреневым оттенком и мордой какого-то ребенка. Ди поднял вверх ладони, изогнув бровь. — Руки грязные, — блондин сложил руки на колени, ладонями вверх, терпеливо дожидаясь, когда младший брат достанет ему одну из салфеток. Хэви потянулся к пластиковой крышке прямоугольного размера, щелкнул ей и вытащил белую салфетку, приятно пахнущую какими-то цветками. Он схватил ее рукой, взяв одну из ладоней Ди, положил край на один из пальцев, бережно избавляя его от вонючей субстанции. — Я бы и сам мог, — хрипло произнес парень, чувствуя, как ладони покрываются приятной влагой. — Я тоже мог сам помазать колени, — хмуро отрезал Хэви, протирая последний палец. — Бля, пиздец воняет, я не могу, — он поднес руку к носу, отбрасывая салфетку в мусорное ведро. Ди тяжело вздохнул, прижимая кончики пальцев к ладони. Приятный аромат ванили и прозрачных лепестков маргаритки слегка оттенял мерзопакостную вонь, идущую от мази. Но этого было ничтожно мало, чтобы просто спокойно сидеть, не обращая внимания на качество воздуха вокруг. Блондин ухмыльнулся, приподнимаясь с кровати. Позвоночник слегка ломило от резких движений и в целом, просто каких либо действий, требующих роль конечностей. Внизу, с приятным горячим теплом, разливалась мерзкая, тянучая боль, словно кость медленно оттекала или избавлялась от последних признаков судороги. Он поморщился, обращая внимание на холодный, недавно помытый набором химических элементов, чистый пол, не особо жизнерадостно встречающий Ди. Он сделал несколько шагов в сторону постели, намереваясь нацепить на ноги черные теплые тапочки с твердой подошвой и плотным материалом. Они слегка остыли, вызывая на пальцах легкое, но приставучее покалывание. Приближаясь к огромному окну, с чистыми стеклами, блондин морщится. Руки не особо хотят контактировать с окружающим миром, разливая по венам дурацкое ощущение тепла. Ему не очень приятно двигать запястьями, словно от такой малейшей нагрузки, как помазать колени, кости внутри расплавились. Ди хмуро хватает белую ручку окна, потянув ее на себя с особой силой. Неодобрительно ноющие запястья успокаиваются, тут же наказав Ди острой болью в предплечьях. Но по комнате уже бегает свежий воздух, приятно пахнущий, легкий и просто приятный свежий воздух. Он прикрывает глаза, оставшись у окна. По волосам приятно бегает свежий летний ветер, успокаивающий боль, кусающий за кончики ушей и губ. — Ди? — Хэви нарушает блаженную тишину, откровенно смущаясь перед старшим братом. — Мм? — Он поворачивается, шагая в противоположную сторону от окна. — Мама конфеты привезла сегодня, будешь? — он улыбается, натягивая на спину одеяло. Нос приятно щекочет запах летнего солнца, вызывающий легкое разочарование, гнев и облегчение. — Да нет, оставь на голодные времена. Вдруг Зинаида опять притащит капусту, — поморщился Ди, возобновляя в голове не очень приятный вкус. — А вдруг, она найдет до завтра? А мы съесть не успеем..— разочарованно надув губы, Хэви отвернулся в сторону тумбочки, где между тетрадями, зарядкой от наушников и телефона спокойно затаилась красная упаковка конфет. — Надо было мне дать сразу, я бы спрятал, — приближаясь к кровати рыжего, запястья снова защелкали в неприятном ритме, образуя жгучее чувство омерзения. — Я думал, сразу после отбоя съесть, но она что-то слишком подозрительно ходила около нашей комнаты. Словно догадалась, — Хэви сморщился, вспоминая внешность полноватой медсестры Зинаиды. — Ладно, давай, раз хотел, — Ди сел на кровать младшего брата, чувствуя, как матрас слегка прогнулся. Он скинул тапочки, притягивая ноги, и отодвинулся чуть ближе к противоположному краю, поднимая оставшуюся часть белого одеяла. Хэви кивнул, расцветая в светлой улыбке, и снова потянулся к тумбочке, стараясь не тревожить поврежденные от сильного удара колени, приятно согревающиеся под действием медовой мази. Он открыл белый ящик, потянув его за золотистую ручку. Опустив туда бледную ладонь, рыжий отодвинул зарядку и постарался просунуть руку между тетрадями, зацепился за пружину одной из них, нанеся на кожу свежую царапину. Зеленоглазый шикнул, хватаясь за острый край хрустящей упаковки. Парень вытянул ее из ящика, любуясь на быстро покрасневшую царапину. Она была незаметной, если сравнивать с запястьем и рукой. — Да, такие Зинаида нам точно не разрешит, — ухмыльнулся Ди, рассматривая красную упаковку с изображением вафель и шоколада. — Ага, заберет и сама сожрет потом, — Хэви надул губы, прикасаясь к краю. Он дернул его, выпуская из пачки свежий запах молочного шоколада. — Бери, — протягивая упаковку старшему брату, улыбнулся парень. — Ага, — блондин опустил руку внутрь пачки, нащупывая сладости. Конфеты быстро коснулись кончиков его пальцев, точнее, ногтей. Он схватил горстку шоколадных шариков и вынул полную ладонь, протягивая ее Хэви. В комнате приятно пахло дождиком. Терпеливо и медленно, на крышу больницы капал долгожданный ливень, согревающий гнусный аромат мази своим запахом. Он был прохладным, ненавязчивым, приятным, словно дуновенье ветра в жаркий летний день. Окно пропускало совсем немного свежего воздуха, совсем немного давало вдохнуть летящие в стекло капли, но это было намного лучше, чем просто задыхаться от запаха валерьянки, запаха странных жидкостей, мазей и лекарств. — Классно, — улыбнулся рыжий, взяв из протянутой ладони старшего брата немного конфет. Он смотрел в окно, поднося к губам желаемое лакомство. На языке приятно бегал вкус почти забытого шоколада, вафли громко хрустели, словно закладывало уши, а аромат дождя позволял полностью вдохнуть свежий воздух и сладкий аромат. — Ага, — перехватив одну из конфет кончиками двух пальцев, Ди отправил ее в рот, раскусывая вафли, словно хрустящие костяшки. — У меня уже не болят колени, — отводя взгляд, Хэви проглотил несколько шариков сразу, устроив хрустящий крик печенья внутри и сладкого шоколада. — Спасибо. Ди усмехнулся, постепенно уменьшая горстку конфет в своей ладони. Это было намного вкуснее, чем дурацкие сахарные конфеты в виде палочек от великодушной медсестры. Какая разница? Все равно утром их разбудит крик из-за открытого окна, возможно, он даже забудет спрятать упаковку от шариков и у Зинаиды появится новый повод использовать весь свой словарный запас. — Ты же понимаешь, что мог лежать тут один, — сдвигая уголки бровей к тонкой переносице, парень захрустел последней конфетой и отряхнул руки. — Да я бы тут один от скуки сдох! — чуть ли не выронив последние хрустящие шарики из руки, Хэви взмахнул ладонью, но вовремя опомнился. — Скорее, от Зинаиды…— Растягивая тонкие губы в улыбке, Ди захрустел красной упаковкой, вытягивая из нее еще несколько конфет. — Ага, откуда она такое приносит? — рыжий хмуро пережевывал последний шарик, схватив пачку в одну руку. — Почти кончились, — он опустил уголки губ вниз, сгибая края пачки к ее дну. — Мама еще принесет, можно и папу попросить, — протягивая младшему брату половину своей порции, Ди хмуро разглядывал отражение ночных звезд на холодных плитках. — Ага, помнишь, как он принес эти батончики без сахара неделю назад? Еще и с клюквой..— Хэви высунул язык, хватая пальцами протянутые ему конфеты. — Хорошо, что их Зинаида забрала, — улыбнулся парень, очищая руки от кусочков шоколада. — Да, хорошая месть, — зеленоглазый улыбнулся, свободной рукой поправляя одеяло на плече. Старший брат улыбнулся, слегка приподнял руки и лег на кровать, слегка скрипнув старыми пружинами дряхлого матраса. Темный потолок с множеством точек из-за странной расцветки казался жутким в темноте. Легкая молния освещала небольшую грязную линию в левом краю, словно там, на потолке было не пятно, а кровавые останки, свежие и яркие, мерзко пахнущие и противные. — Давай музыку послушаем? — Хэви склонился над лицом блондина, загораживая ему вид больничного потолка. — Опять ныть будешь, что я попсу слушаю, — хмуро улыбаясь, Ди подложил руки под голову, чувствуя, как тупая боль из запястьев перебирается в голову. — Ну, один раз можно и потерпеть, — рыжий вновь потянулся к прикроватной тумбочке, отворачиваясь от довольного лица старшего брата. Между его слегка пухлых пальцев запутались провода черных наушников и небольшой мобильник с паутинкой царапин разных размеров на прозрачном стекле. Он протянул его старшему брату, растягивая губы в улыбке. — Ты сам сказал, так что потом не ной, — усмехнулся Ди, хватая телефон. Свет от экрана мобильника ударил в лицо, заставляя слегка зажмурить глаза, вздрагивая ресницами. Ди поморщился, на время прикрыв глаза рукой, но быстро привыкнул, убавив яркость. Пришлось немного помучаться, чтобы уловить сеть больничного интернета. Словно именно в этой палате связь была самой убогой, не считая всего здания. Ди усмехнулся. Защита от подключения к сети была такой же надежной, как и сама больница. — Зарядка скоро сядет, — прикрыв рот рукой из-за сонливости, парень нахмурился, пролистывая на странице ленту плейлистов с музыкой. — На пару песен хватит? — падая на кровать, Хэви укрылся одеялом, высунув одну ногу. — Вполне. Думаю, даже плейлист успеем прослушать полностью, — старший брат взял из ладони рыжего провод с наушниками, воткнул его в разъем, нажал на первую песню из ленты и кинул мобильный на кровать, вставив в ухо один из наушников. — Left Behind? — взяв кончиками пальцев второй наушник, Хэви повернулся к старшему брату, сложив руки одна на другую. — Ага, — прикрыв глаза, Ди хмыкнул, невольно приоткрывая губы под слова ритмичных строчек. Он закрыл глаза, наслаждаясь приятной мелодией, голосами исполнителей и просто звуком инструментов. Как же хорошо, что в целом мире есть множество прекрасных сочетаний, заполняющих слух до высокой поры наслаждения. Парень повернулся к Хэви спиной, смахивая с лица упавшую длинную прядку. Волнистые волосы постепенно намагничивались, совершенно не желая спокойно лежать на постели. — Ди? — Младший брат укутался в одеяло, стараясь не задевать провод наушников. — Чего? Повисло тягостное молчание, заглушаемое лишь строчками, инструментами, заглушаемое лишь мыслями. — Я бы тоже за тобой прыгнул, — перекручивая в пальцах угол пододеяльника, Хэви закрыл зеленые глаза, уткнув нос в одеяло. — Не сомневаюсь, — ухмыльнулся старший брат. По крыше больницы медленно стучали падающие капли свежего мелкого дождика, свежего и такого приятного, словно летний спелый арбуз или стаканчик мороженого. В комнате приятно пахло воздухом, влагой и легкой тенью пыли. Было хорошо просто лежать на одной кровати, слушать одну и ту же песню в сотый раз, потому что Ди не заметил, что функция «повтор» включена, а уже уснул. Было хорошо просто лежать, не думая о том, что завтра утром припрется великодушная Зинаида Павловна с криками и скорее всего, оскорблениями с вставками на нецензурные реплики. Было хорошо не обращать внимания на раны, ушибы, почти перешедшие в переломы, боль внутри всего тела. Было хорошо от того, что он прыгнул не зря, хоть и не смог ничем помочь. А ему было хорошо потому что он не один.