Сборник интервью поп-звезд волшебного мира

[Под статьей размещен портрет молодого светлокожего юноши с веснушками, голубыми глазами и кучерявыми рыжеватыми волосами, который смотрит в объектив без улыбки.] Прошел почти месяц с организации побега советского артиста Кирилла Каплана, темной лошадки для всего западного мира. Мы выяснили, что двадцатиоднолетний украинец проживает на территории Калифорнии в доме эмбиент-композитора Эрика Паулмера, чей точный адрес строго засекречен. Однако нас все же удостоили короткой аудиенцией, и вот какие детали нам удалось узнать: И: Добрый день всем вам. Благодарим за оказанное доверие. Мы находимся в полуподвальном домашнем баре дома Эрика Паулмера, оснащенном красным неоновым светом. Кирилл, одетый в кричаще-розовый приталенный костюм, сидит между Эриком в черной мантии и художницей по рекламе Анной Вовк, помогающей ему с переводом. Как оказалось, кроме украинского, русского и немецкого языков ни на каком другом Кирилл не разговаривает. На конкурсе Сильвестра Уайта он выступал со скрипкой, уделив не самой лучшей вокальной части минимальное количество времени. И: Для начала, Кирилл, расскажи больше о себе, пожалуйста. Нам интересно знать, как ты пришел к творчеству. Кирилл говорит на украинском, и Анна переводит его фразы. КК: Я родился и жил в Одессе, это город на побережье Черного моря. Мой отец украинец, а мама из Чувашской республики, это в Сибири. Я бывал там около десяти раз, все летом. Как и остальные дети волшебников, я учился в обычной маггловской школе: других у нас нет, обращаться с палочкой меня учили дома в строгой секретности. Своей палочки у меня не было до совершеннолетия, согласно правилам, только потом мы регистрируем их в Министерстве Магии. Оба моих родителя волшебники, поэтому атмосфера еще большей скованности, чем магглов, сопровождала меня с раннего детства. После школьных занятий каждый обязан заниматься чем-то полезным. Мальчики чаще всего ходят в спортивные секции, но я по состоянию здоровья не подходил ни для одной из них, кроме балетной. Там особые вершины тоже не брались, хотя в шестнадцать лет меня взяли работать в наш оперный театр, исполнять небольшие задниковые роли. Волшебными профессиями занимаются только элитные волшебники, каким-то образом расположившие к себе правительственный сектор – честно сказать, я не представляю, как это сделать обычному человеку. В Министерство мы являемся только чтобы получить штраф, попытаться оправдаться или зарегестрироваться в еще одной из бесконечных форм. Для подачи заявки на становление, скажем, магическим банкиром, нужно заполнить сотни документов, о специальных службах я вообще молчу. Хотя стать продавцом какой-нибудь волшебной аптеки может почти любой благонадежный гражданин, только, опять же, бумажки, бумажки и еще раз бумажки, а еще экзамены. Каждый твой вздох должен быть зарегестрирован и узаконен. Поэтому я и не пытался пробиться в люди. И: А волшебный спорт? Квиддич, например? КК: В квиддич могут играть в каких-нибудь глухих местах, где никто не увидит, но официальных команд у нас нет. И: И чем же вы занимались в свободное время? КК: Помимо балета я немного увлекался музыкой, но не то чтобы на нее у меня хватало времени – это можно понять по уровню моей игры на конкурсе, про пение я даже не хочу вспоминать. Еще я немного рисую маслом, но все мои картины остались в Одессе. Мой маггловский друг, побывавший за границей СССР (магглам легче пройти ее, чем волшебникам) провез контрабандой несколько пластинок без коробок, я даже не знаю, что это были за исполнители. Я быстро переписал их магловским «костяным» способом на рентгеновский снимок: волшебное дублирования запрещенной вещи сразу бы выдало меня, тем более магические копии недолговечны. Так что, заимев зарубежную ценную музыку, следующие несколько лет я заслушал ее до дыр. Схожим образом, но уже от друга-волшебника, с которым мы учились в одной школе, получилось достать через знакомых такую же ужасную по качеству запись двух альбомов Сильвестра Уайта, второго и третьего, с обложками. И мой мир просто перевернулся. Всю жизнь нам твердили, что вся западная культура – зло, нацеленное на разрушение умов, на наше развращение и отупение... И: Оказалось ли это так? КК: Я слушал, а по мне бегали муражки: неужели то, что я сейчас слышу, действительно кто-то записал в реальности? Это не моя фантазия? Я будто попал в сон или воззнесся через небо в стратосферу, это были невероятнейшие ощущения, как если всю жизнь питаться картошкой, а потом отведать говяжей вырезки. Я хотел либо умереть, чтобы не оставаться в этом душном городе, либо стать плоским и вживиться в эту пластинку, стать жителем ее музыкального измерения. Сделать что-то похожее. Второе представлялось куда занятнее, ведь я не склонен к самоубийствам, тем более таких ребят при поимке сажают в лечебницы на пожизненное, где они работают и приносят пользу обществу безопасным образом. Оттуда, хах, мне было бы точно не выбраться. Поэтому я обрел новую мечту: покинуть маг-союз и зажить нормальной жизнью, как вы. Конечно, я не мог этого сделать, только слушать Уайта на минимальной громкости, когда никого нет дома. А такое редко происходило: после работы в театре, тяжелых тренировок и отрыгрышей, я возвращался позднее всех. Но моя большая тайна все равно грела душу: они ничего не знают, а у меня есть маленький ключик к миру за занавесом. И когда-нибудь он освободит меня – по сути, так ведь и вышло. Эрик Паулмер странно хмыкает. И: Как вы узнали о конкурсе? КК: О конкурсе трубили изо всех щелей, что было для нас очень необычно. Все-таки иностранцы, и даже не немцы. Со всех творческих учреждений Министерство отбирало магов и проводило внутренний конкурс: заявки должны были подавать исключительно лучшие из лучших, никаких промашек. Любая возможность пополнить общий бюджет должна быть использована, понимаете? Я, как ни странно, тоже прошел, но это потому, что я заранее знал о Сильвестре Уайте и готовился к походу в Министерство не покладая смычка. Я не рассматривал такой вариант, что я не пройду отбор и упущу единственный шанс что-то изменить. И: Что именно? Кирилл настолько разговорчив, что наводящие вопросы почти не требуются. Слова льются из него рекой, словно все двадцать лет он проносил во рту кляп. При этом у него сохраняется скромная жестикуляция и почти отсутствует мимика, а смотрит он на нас немного отстраненно. КК: Сбежать, конечно же. Кто захочет оставаться «там», когда есть «здесь»? [он делает довольно непонятный, рубящий жест руками] И: А как же ваша семья? КК: Думаю, они не сильно расстроятся, я и так был непутевый. Хотя все-таки от клейма Каплана-предателя падет тень и на них, но мне уже, честно, глубоко без разницы. Даже если обо мне сейчас узнают что-то слишком противозаконное, и у них всех начнутся проблемы. И: Вы имеете ввиду особую аврорскую агентуру востока? КК: Именно. Меньшее, что они могут сделать – передать это интервью советскому Министерству. Большее – следить за каждым моим шагом и ждать удобного случая пустить убивающее проклятие. Поэтому я пока не выхожу отсюда. Надеюсь, они не узнают, где я нахожусь. [Странно смеется] И: Вам здесь нравится? КК: Разумеется. Разве вам нет? Это просто чудесное место. Я никогда не видел такого простора, столько ярких красок, света... и еды здесь полно самой разной. Мне выделили личную комнату, хотя я не очень люблю сидеть там – накатывают разные нехорошие мысли. Да и зачем сидеть одному, когда нужно наверстывать столько упущенного? Я постоянно здесь: читаю и слушаю музыку, листаю газеты с журналами, смотрю маггловским телевизор… ЭП: Все одновременно. Иногда его транс пугает. Он может просидеть так больше двенадцати часов, не вставая за едой или в туалет. АВ: Скоро он начнет кормить его с ложечки. ЭП: Скорее ты начнешь. Они немного ругаются, напоминая нам родителей трудного подростка. Когда это затягивается, мы обращаемся прямо к Кириллу: И: Чем вы планируете заняться, когда появится возможность выйти? КК [оживленно]: Я хочу начать путешествие по Северной Америке и Западной Европе. Возможно, у меня получится устроиться в магический оперный театр и гастролировать совместно с труппой. Я уже говорил об этом с сотрудниками министерства США, они готовы предоставить мне всю необходимую защиту в обмен на известную мне информацию о СССР. Вы ведь знаете, что министерство США, что СССР плотно сотрудничают с магловскими правителями, и первым мой побег как нельзя кстати. И: А как же музыкальная карьера, не было бы это более безопасным? Может, мистер Паулмер сможет вас чему-то научить? КК[смеется более тепло]: Не думаю. Такие виртуозы-одиночки плохо контактируют с людьми, я уже наступил на эти грабли. ЭП: Учитель из меня никакой. И: Как же вам удалось надавить на его жалость в ГДР? КК: До сих пор для меня это загадка. Я думал, мистер Уайт быстрее встанет на мою сторону. ЭП: Сильвестр склонен слишком быстро впадать в панику и умывать руки. Я и Клод, как люди с более холодной головой, координированно пришли к четкому плану в короткие сроки. Сильвестр тоже, со своей стороны, смог принять в нем участие. Думаю, вы поймете, если мы не будем разглашать детали незаконной перевозки. Пока брешь не залатана, может успеть сбежать кто-то еще. И: Вы не думали, что после такой выходки контроль над оставшимися только усилится? КК: Думал, но меня это больше не касается. Что я мог сделать, по-вашему, поднять революцию? Я спас свою задницу, простите, и на этом мои полномочия заканчиваются. Проблема далеко не во мне. Мне всего двадцать один и я ничего не достиг. И: Никто и не думал вас обвинять. КК: Мне известно, что за моё бегство меня могут обвинить в том, чего я не делал. Некоторые газетчики уже начали распространять обо мне лживые тейки за неимением правды. Также некоторые люди, вероятно, считают, что у меня изначально была какая-то скрытая мотивация или политическая агенда, хотя во время планирования побега я не думал ни о чем, кроме сохранения своей свободы и продолжения творческой карьеры. Я не хотел становиться пешкой в большой игре холодной войны. Тем не менее я понимаю, что бегство поставило всех на уши. Теперь занавес между западом и востоком захлопнется окончательно, и никаких Сильвестров Уайтов никогда туда не пустят, могу гарантировать. И: Хорошо, сменим тему. Вы успели познакомиться ближе с вашим вдохновителем, Сильвестром Уайтом? КК: Нет, я не видел его с тех пор, как прошел конкурс. Он ведь сейчас в Западном Берлине. Никто не может приложить ума, что он там забыл, это так странно ввиду его морального состояния. Но мне нравится общество Эрика и Анны, это очень интересные люди, особенно Анна – она-то ведь намного больше разговаривает [Эрик стучит кулаком по его плечу], и достала для меня кучу крутой и модной одежды. Посмотрите. Я могу хоть сейчас пойти на показ мод и заставить всех упасть в обморок. Кирилл встает и грациозно демонстрирует свой костюм. Он и вправду чудесен. К несчастью, время нашего приема заканчивается, и аврорская охрана просит нас покинуть помещение. Но мы узнали достаточно, чтобы понять: если Кирилл останется в живых (что очень многовероятно), нас с вами ждет впечатляющее балетное представление уже в ближайшем будущем.

Анонимная команда журналистов