(Не)счастный случай

      Гермиона откладывала в сторону новый и обыденно сенсационный с тех пор, как Скитер снова заполучила право на свою колонку, выпуск «Ежедневного пророка», когда дверь ее кабинета открылась с громким стуком. Вопросов о личности посетителя у нее не возникло.       Она ждала его.       Это началось около полугода назад. Ее служба в Аврорате являлась проходным пунктом к открытию нового крыла Мунго, в котором ей было обещано место главного целителя. Магия развивалась с каждым годом все больше и больше, создавая огромную угрозу появления неизученных ядов и хитросплетенных атакующих заклинаний. После войны Гермиона занялась созданием программы обучения потенциальных целителей особо сложных и опасных проклятий, а также новой методики диагностики и оказания первой помощи пострадавшим, в особенности аврорам, которые до сих пор сталкивались с неотловленными и ужасающе отчаявшимися Пожирателями смерти или с их одержимыми последователями. Колдомедики и спонсоры данной программы — все прошедшие войну, а некоторые даже две — поддержали ее предложение с молчаливым согласием. Оглядываясь назад и читая немногочисленные, но достаточно подробные отчеты полевых медиков, никто не хотел признавать, как сильно им нужна была эта программа в прошлом, однако все до единого хотели с надеждой смотреть в будущее. Именно эту надежду и могла оправдать Гермиона.       Решение устроиться штатным целителем в Аврорат казалось ей наиболее удачным стечением обстоятельств: она могла воочию наблюдать плоды своей работы и нивелировать любые пробелы, остававшиеся в программе. Гермиона позволила дать себе время для того, чтобы довести систему обучения до идеала, а также воплотить ее в действительности уже здесь и сейчас, пока в Мунго все подготавливалось к началу ее практики. Кто бы мог подумать, что ей захотят помочь в этом представители наиболее серьезной зоны риска. В частности, один из них.       Драко Малфой служил в Аврорате на протяжении уже трех лет и за это время неизбежно и безвозвратно вписался в ее жизнь. Работая сначала вместе, а после под руководством Гарри Поттера, он незаметно вошел в близкий круг бывших гриффиндорцев, к все более притворному с годами недовольству Рона, и затащил в него также своих старых друзей-слизеринцев, конечно: Пэнси Паркинсон, Блейза Забини и Теодора Нотта. Джинни, предпочитающая считать себя отдельным приходящим и уходящим членом нового «клуба», любила называть их компанию «Прощение и соблазнение», так как, по ее мнению, между всеми участниками образовавшегося секстета сверкали искры с неизменчиво сексуальным подтекстом. Гермиона предпочитала закрывать глаза на тот факт, что Тео и Рон без сомнения отличались бушующей ориентацией натуралов-холостяков в поисках «тех самых» (хотя их соревнования по этому поводу все же иногда походили на самый странный флирт, который ей только приходилось лицезреть), а Блейз «загорался» только в присутствии самой Джинни, до поры до времени стойко отражающей все попытки мулата вывести их отношения на новый уровень. Она точно знала, на что всякий раз намекала младшая Уизли, но охотнее предпочитала проклинать себя за длинный язык, развязанный бутылкой отменного эльфийского вина (самый дорогой ее подарок на день рождения с очевидным отправителем), чем продолжать опасную тему.       Если романтическая связь Гарри и Пэнси, из-за которой всем несчастным свидетелям раз за разом приходилось придумывать новые предлоги, чтобы оставить этих двух идиотов со стальной выдержкой, но мокрыми подбородками от слюней, которые они пускали друг на друга, наедине, была ясна, как слеза феникса (пустившего ее от отчаяния, без сомнений), то во взаимоотношениях Драко и Гермионы все было обозначено знаком вопроса.       Общаться с ним было приятно. Бесспорно, это было одно из самых любимых ее занятий наряду с чтением книг и «самой занимательной доминацией над всяким окружающим», как лаконично обозвала жажду контроля Гермионы Джинни. Они интересовались теми же вещами, любили одних и тех же авторов и жаловались на тождественные друг другу несправедливости жизни. Их глаза светились идентичным огнем, когда они спорили о чем-то, а, несмотря на все сходства, делали они это постоянно. Это был их особый способ общения, будто внутри каждого из них было скрыто нечто такое, из-за чего им приходилось гореть в безысходном гневе, рыча друг на друга в попытке выяснить, с какого места лучше смотреть на закат, чтобы ощутить умиротворение (оба считали, что с берега моря, но это не послужило причиной избежать жаркой часовой перепалки). Со стороны все, конечно же, выглядело еще более комично.       И если Поттера и Паркинсон друзья за глаза называли слепыми идиотами, то Малфой и Грейнджер удостоились награды «идиоты с мазохистскими наклонностями», потому как в последние шесть месяцев концентрация их общения повысилась за счет поистине невероятного невезения первого в рейдах Аврората.       Впервые он пришел к ней с глубокой раной, разрезавшей бледную кожу спины в районе трапециевидной мышцы.       — Мы уже собирались аппарировать в Министерство, когда кусок этой махины оборвался и огрел меня по спине, — ворчал Малфой, пока Гермиона обрабатывала рваное повреждение после того, как на диагностическом заклинании убедилась, что оно было единственной проблемой на его теле. — Гребаный Поттер, он специально отправил меня за Пиритсом, потому что проиграл мне в покер на прошлых выходных, а от Пиритса несло на расстоянии мили. И чем меня наградили за этот жест доброй воли? Гребаный Поттер хочет моей смерти!       Он вскинул голову, чтобы заглянуть в глаза Гермионе и удостовериться, что та осознает всю несправедливость данной ситуации, но зашипел от резкого движения, повлекшего за собой волну боли. Кровоточащая рана в области шеи также не была в восторге.       Гермиона обошла кушетку, на которой он сидел, и положила обе ладони на его скулы, привлекая его внимание. Плюсом такого положения дел также являлось то, что Гермионе было намного легче не опускать взгляд ниже, на его потрясающе обнаженный рельефный торс.       — Мне нужно будет подать в отставку, потому что, очевидно, мое безупречное диагностическое заклинание проглядело обширную травму головы, иначе я не могу объяснить тот факт, что ты не можешь зафиксировать в своем мозгу мой запрет на любую физическую активность в течение ближайших двадцати минут!       На его лице застыло непонятное выражение, которое, в совокупности с прищуренными глазами, заставило Гермиону повторить про себя предыдущую реплику в поиске чего-то высоко компрометирующего. За исключением небольшого бахвальства с ее стороны все было в порядке.       — Что?       — Ты действительно тот еще доминатрикс, Грейнджер, или ты просто так волнуешься за мою жизнь?       Если бы Гермиона усилием мысли могла бы остановить краску, жаждущую расплыться по ее щекам, она бы так и сделала. Вместо этого она наложила на свое лицо невербальное освежающее заклинание. В общении с Драко оно успело стать ее близким приятелем.       — Я действительно волнуюсь, когда мои пациенты бездумно причиняют себе боль, Малфой. Я отличный целитель.       Это заявление никак не успокоило интерес, плескавшийся в серебристых омутах. Сейчас он походил на ребенка, перед носом которого помахали любимой сладостью.       Определенно имело место легкое сотрясение.       — Именно поэтому я пришел к тебе, а не придурку Эриксону. Представление о том, что именно твои нежные пальчики залечивают мне спину, пришлось мне по душе многим больше, чем мысль о его громадных лапах.       Его слова напоминали явный флирт, и Гермиона отчаянно отказывалась признавать, что по ее телу прошлись мурашки предвкушения. Так было всегда, стоило Малфою сделать неосознанный комплиментарный выпад в ее сторону.       В какой-то момент ей стало казаться, что Драко нашел новую и безусловно филигранную схему издевательства над ней и пользуется ей при любом удобном — и нет — случае.       — И часто ты думаешь о ладонях Генри? Мне стоит рассказать ему об этом при первой же возможности: он давно имеет на тебя виды.       Она не смогла сдержать хохота от выражения чистого шока на его самодовольном лице. Оставшиеся двадцать минут практики колдомедицины прошли в приятной тишине.       В следующий раз в своем кабинете она увидела его через две недели: неизбежно взбешенного и слишком хмурого, будто он старательно пытался сохранить недовольную гримасу. Уголок его губ подрагивал от усилий.       Его огромное тело заслонило весь дверной проход, а аврорская мантия была покрыта сажей и грязью так, что было невозможно определить характер повреждений.       Она с порога наложила на него заклинание диагностики.       — И тебе привет, Грейнджер, — язвительно протянул он. — Рассказать тебе, как сегодня прошел мой рабочий день?       Оранжевые всполохи магии сосредоточились в районе ребер, складываясь в форму небольшой гематомы, что навевало мысль об ушибе второй степени; желтые линии вели к его горлу — дыхание было затрудненно.       Она обреченно вздохнула. Ничего серьезного, но ей снова придется снимать его рубашку.       Взглянув на ее сведенные брови, он неожиданно повеселел:       — Ты сегодня особенно неразговорчива. Ничего, я начну, — сказал Малфой, устраиваясь на медицинском столе. Без приглашения он начал охотно скидывать с себя одежду.       Гермиона шумно втянула воздух в легкие, настраиваясь на работу. Она профессионал. Ей должно быть любопытно строение его тела — она медик.       — На этот раз гребаный Поттер тут ни при чем. — Она подумала о своем невезении в отношении того, что его травма была в значительном отдалении от шеи, когда Драко уставился на нее в неком подобии предвкушения. Никакой угрозы подвижности головы. — В таком случае, очевидно, отличился болван Уизли.       Он продолжил лепетать даже в процессе пальпации — трещины нет.       — Хочешь узнать, что он сделал? — Он не стал дожидаться ее реакции: — Твой дорогой друг пальнул в меня Остолбеней, потому что подумал, что я не заметил атаки Трэверса. Как будто я в здравом уме мог принять аргумент о том, что Уизли о чем-то подумал!       Гермиона моментально прижала его запястья к кушетке, пресекая чрезмерную жестикуляцию. В раздраженном взгляде карих глаз горело предупреждение: «Попробуй сделать так еще раз, и я привяжу тебя». Драко попытался сглотнуть слюну в пересохшее горло и пробормотал что-то неразборчивое под нос.       Окончательно убедившись, что ушиб поверхностный, и с ним мог бы справиться сам Малфой, не говоря уже о ком-то с мало-мальским опытом в колдомедицине, Гермиона прокляла себя за неспособность сконцентрироваться на легком кровоподтеке в левой части грудной клетки. Ее взгляд то и дело соскальзывал на ярко выраженные косые мышцы его живота. Направление, в котором они указывали, занимало особое внимание девушки.       Малфой не был бы Малфоем, если бы не заметил этого:       — Мне следовало снять брюки? — Несмотря на ее протесты, он приподнялся на локтях, причудливо склонив голову к плечу.       Гермиона опустила веки, запрокинув голову наверх. Если она сосредоточится на ушибе, она сможет выпроводить это самодовольство с безупречной мускулатурой из своего кабинета всего через несколько минут. Она могла бы сделать это прямо сейчас, всучив ему мазь от подобного вида ушибов, но она была целителем. Она поклялась заботиться о нуждающихся.       Судя по нахально вскинутой брови Малфоя, он определенно точно подходил под эту категорию.       — Тебе следовало закрыть рот, — прорычала Гермиона.       Они с Малфоем друзья, и, несмотря на свое поведение, она все еще остается профессионалом. Одна из задач медика состоит в том, чтобы найти подход к каждому пациенту. Что ж, такая манера общения всегда работала для них в прошлом.       Гермиона успела призвать колбу с подходящей мазью, когда он ткнул ее в бок указательным пальцем.       Она готова была поклясться Мерлином…       — Тебя расстроила моя шутка? — Он допустил огромную ошибку, используя невинную интонацию. Понятия «Драко Малфой» и «невинность» были фундаментально несовместимы. — Брось, я все понимаю. Долгое отсутствие хорошего сексуального партнера заставит лезть на потолок даже самых лучших из нас. Или как ты там говоришь… Я слышал, как ты обсуждала это с Уизлеттой. Не беспокойся, такое случается со всеми, и я готов оказать тебе поддержку. — Внезапно он начал тараторить, словно хотел успеть сказать все до наступления последствий: — Может, пока только визуальную, если ты так легко заводишься от безобидной шутки. Я бы не хотел выходить из кабинета целителя с еще большим количеством повреждений. Мне, конечно, нравятся царапины, знаешь, когда девушка хочет показать, насколько…       Теперь она использовала охлаждающее заклинание, чтобы остудить языки раздражения, пожирающие ее выдержку. Гермиона была уверена, что при нанесении именно этого бальзама давление на кожу пострадавшего должно быть более ощутимо.       — Остынь, Грейнджер. — Он поморщился от дискомфорта. И замолчал. Допустим, примерно этого она и добивалась.       — Если ты продолжишь выводить меня из себя, я с удовольствием отдам тебя в нежные руки Эриксона. Посмотрим, что тогда заставит тебя лезть на стенку.       Драко приоткрыл рот в поражении.       — Ты страшная женщина. — А после обиженно пробормотал так, чтобы она не услышала: — Доминатрикс.       Его визиты стали настолько обыденными, что в какой-то момент Гермиона даже не удивилась, узнав, что Малфой назначил ее своим личным целителем. Он приходил к ней с жалобами на головную боль, бессонницу, апатию и всякие повреждения, получаемые им как на работе, так и в обычной жизни. Однажды он пришел к ней с подозрением на проклятие, потому что, по его словам, он с завидной частотой в последнее время попадает в несчастные случаи, и у него имелся внушительный список подозреваемых, «жаждущих превратить его жизни в ад» посредством случайных порезов, ушибов и синяков.       Как они только посмели!       По этой причине она была назначена его контактом на случай ЧП, а дверь ее кабинета была заколдована на автоматическое открытие, чтобы исключить ситуацию «А что, если я буду не в состоянии открыть ее? Мои руки могут быть слишком повреждены для этого».       Однажды это допущение сыграло с ней злую шутку.       Гермиона перевязывала бинтом с добавлением настойки бадьяна талию Эрни Макмиллана, когда тот проговорил:       — Я очень рад, что застал тебя на работе. Не знаю, что бы я делал без тебя.       Макмиллан только что вернулся с очередного рейда за Пожирателями смерти с колотым ранением от новоизобретенного проклятия. Гермионе потребовалось несколько минут, чтобы найти противоядие от яда, содержащегося в ране, и устранить угрозу заражения крови с помощью своей методики диагностики. Эрни придется взять пару дней исключительно бумажной работы для полного заживления пореза, но этот случай определенно пойдет в отчет Гермионы о программе.       Ее работа наконец-то стала приносить ощутимые плоды.       — Мне передают отчеты о вашем расписании, я задержалась как раз на такой случай.       Она осторожно ощупывала кожу вокруг раны, чтобы проверить остаточную болезненность. На область поражения было наложено анальгезирующее заклинание, но Гермионе было необходимо убедиться, что она не пропустила других повреждений.       Она добавила с легкой улыбкой:       — Не то чтобы я хотела, чтобы тебя ранили.       По чистому смеху Эрни она поняла, что ее работа была сделана на «Превосходно».       — Никогда бы не заподозрил тебя в кровожадности.       Гермиона одобрительно кивнула, призывая специальный бланк с рекомендациями.       — Минимум три дня воздержания от физической нагрузки, под этим подразумевается как аврорские тренировки и спарринги, так и выход на задания. — Она подняла взгляд и вкрадчиво дополнила: — Любые задания. За полгода работы с бешеными и одержимыми адреналином аврорами я убедилась, что вам нужно разжевывать конкретно эту часть. Если я увижу твое имя в расписании рейдов, я вызову тебя снова, и тебе не понравится этот визит.       — Я отчетливо ощущаю угрозу в этом предложении, но не могу даже подумать о таком развитии событий, где встреча с тобой обернется для меня чем-то плохим.       Ямочки на его лице вызвали у нее смешок. Она привыкла работать с ходячими воплощениями тестостерона, поэтому подобные фразы стали для нее обыденными спутниками каждого приема.       — Поверь, ты не хочешь узнавать, что именно я имею в виду.       Заинтересованность поселилась в его глазах.       — Ты совсем не знаешь меня, если думаешь, что я не посчитаю это интригующим.       Она рассмеялась. Гермионе будет не хватать этого поверхностного, но приятного флирта, когда она перейдет в Мунго.       — В таком случае ты прав: я тебя совсем не знаю.       — Что насчет того, чтобы выпить чашечку кофе? Я знаю, как тебе не нравится та бурда, которая уже стала символом Аврората, но в пяти минутах от Министерства есть эта чудесная кофейня…       Предложение Эрни оборвало настойчивое покашливание. Обернувшись, Гермиона встретилась взглядом с остекленевшими серыми омутами.       — Прошу прощения, что вмешиваюсь в прелюдию, но дверь была открыта. — Он демонстративно указал за спину. — Ты нужна мне, Грейнджер. Макмиллану уже лучше, думаю, он сумеет сам доковылять до кофейни до закрытия, если поторопится.       Она не обратила внимание на растерянного Эрни, лишь протянула ему пергамент с рекомендациями, не отводя глаз от Малфоя. И дело было даже не в его потрепанном виде или ссадинах на его лице, но в холоде, который тот излучал. Все ее существо собралось воедино.       Гермиона вяло ответила на прощание Эрни и тут же наложила на Драко диагностическое заклинание. Все его тело осветилось оранжевым светом. Урон не критический, но обширный.       — Что случилось? — ее хриплый голос выдавал волнение, когда Гермиона агитировала Малфоя скорее присесть на кушетку. Тот посмотрел на нее с раздраженной гримасой, но подчинился.       — Пустяки. Уизли швырнул в меня Бомбардой на дуэли. Думал, тебе будет интересно посмотреть на это, — он говорил быстро и четко, твердо смыкая губы после каждого предложения, будто выдавливал из себя слова силой или не хотел сказать чего-то лишнего.       Она жестом велела ему раздеваться и кивнула на специальную рубашку, сложенную неподалеку. Она была глубокого черного цвета, потому что только в такие нехотя позволяли облачать себя эти идиоты — мужчины-авроры.       То, что Драко не сделал ни одного замечания по поводу избавления от брюк, насторожило ее. Он выполнял ее указания без каких-либо возражений, словно не хотел находиться в ее кабинете больше необходимого. Гермиона была уверена, что, если бы не непредсказуемый характер возможного вреда от Бомбарды, он предпочел бы вовсе избежать визита к ней.       — Почему ты не отразил ее? — Ощущая волны негатива, исходившие от него, Гермиона старалась совершать скорые, но точные пасы палочкой. Если он не хотел здесь находиться, она не могла задержать его.       Драко нервно пожал плечами.       — Мы играли в эту игру, один против десяти, и заклинание Уизли как-то полетело мимо моего внимания, — скучающий тон его голоса противоречил ожесточенной реакции тела.       Что-то определенно было не так. Проблема состояла в том, что суть общения с Драко Малфоем — перманентное разгадывание пазла, который постоянно менял конечную картинку.       — И часто вы играете в это? — Ей удалось очистить все открытые раны и залечить немногочисленные внутренние повреждения.       Теперь, когда физическая боль в его теле пошла на спад, Драко начинал успокаиваться:       — Не особо. Мы еще не успели ей насладиться: я придумал ее полчаса назад.       Он придумал ее. Он собирался убить себя?       — Ты полчаса удерживал атаки десятерых авроров, — она говорила это как факт, коим он являлся. За исключением того, что умолчала о продолжении: «Ты свихнулся».       Вдруг он усмехнулся, и его лицо разрезала глумливая ухмылка.       — Нет, что ты, около десяти минут ушло на лицезрение вашего милого рандеву с Макмилланом.       Гермиона начинала понимать, в чем дело.       Драко Малфой идиот.       — Он вернулся с рейда с колотой раной от проклятия с ядом.       — Вот оно что. Я все задавался вопросом, почему он выглядел так, будто съел что-то протухшее, когда приглашал тебя на свидание.       — Он улыбался, Драко.       — Точно. — Он шумно выдохнул, венка на его лбу начала пульсировать. — Прости, что не дал тебе шанса согласиться.       С ее заклинанием диагностики совершенно точно было что-то не то. Малфой не мог нести подобную чушь, будучи в здравом уме.       — Я не собиралась соглашаться. Мне приходят такие предложения почти от каждого посетителя этого кабинета, однажды что-то подобное пытался сделать Гарри. Это привычная часть осмотра аврора, Малфой, это шуточный флирт. — Она начинала закипать.       Драко внимательно следил за всеми ее действиями, раздумывая над ее словами. Он хмурился и несколько раз открывал рот, чтобы ответить что-то, но не находил подходящих выражений. Или не хотел находить.       — Я никогда не пытался пригласить тебя на свидание, — его голос был тихим. Если бы Гермиона не знала его так долго, она бы добавила «неуверенным».       На эту реплику она ответила не задумываясь:       — Именно поэтому я являюсь твоим личным целителем. Я не ожидаю от тебя приглашения на свидание.       Наглая ложь. Она жаждала этого именно от него. Хотя бы шутливое. Но он все еще был Драко Малфоем, а она — Гермионой Грейнджер.       — Конечно, — отрезал он. — Ты закончила? Можешь дать мне какую-нибудь мазь от этого? Не хочу отвлекать тебя в следующий раз, когда в меня прилетит что-то подобное. Не хочу быть «тем придурком, который разрушает твою личную жизнь».       Он поспешно стал снимать рубашку, заставив Гермиону отвернуться в смятении и растерянности. Что она сказала не так? Почему он ведет себя, как умалишенный?       Он не мог ревновать ее к Макмиллану, так ведь? Это было бы единственным разумным объяснением, но этого не могло происходить на самом деле. Гермиона не раз слышала насмешливые реплики друзей о том, какие искры летают между ними, и что они два упрямых болвана, которые никак не могут признаться в этом друг другу, не раз позволяла себе придавать особое значение его комплиментам или невинному флирту, нередко проскальзывавшему в их разговорах, но принять это как должное? Разрешить себе надеяться на нечто большее?       Скорости, с которой он передвигался по ее кабинету, могли бы позавидовать самые опытные авроры.       Впрочем, он был одним из лучших.       — Драко, ты не…       Его рука быстро прошлась по ряду колбочек с зельями, расставленных в особом порядке на черном деревянном стеллаже. Он мгновенно раскусил ее систему организации и безошибочно нашел бальзам для такого типа ран.       — Это подойдет, да? Спасибо. Доброй ночи, целитель Грейнджер.       Дверь открылась и закрылась за ним автоматически. Она осталась сидеть в одиночестве.       С того дня прошло три недели — самый продолжительный период времени без визита Драко в ее кабинет за ближайшие шесть месяцев. Они все еще виделись в одной компании, но он держался отстраненно. Отвечал на ее вопросы и вежливо справлялся о ее делах, но не заводил разговоров и вел себя очень тихо. В какой-то момент Гермиона начала забывать, что это значит — беседовать с ним на любые темы и делиться своими соображениями по поводу недавно вышедшей книги, которая была в их вкусе, или о каком-то случайном незнакомце, отплясывающем призывный танец у бара.       Создавалось ощущение, что их дружба обнулилась совершенно магическим образом.       Он не появлялся на пороге ее кабинета до этого самого дня.       — Приветики, Грейнджер.       Он стоял в дверном проеме, оперевшись о косяк. Его черная рубашка была расстегнута на две верхних пуговицы, а рукава закатаны, обнажая привлекательные дорожки вен. От Драко веяло небрежной усталостью, на острых скулах виднелась двухдневная щетина, придавая ему вид человека, разочарованного в жизни.       Несмотря на то, как шло ему буквально все, что могло быть на его теле или лице, включая описанный образ, подобная ситуация немало встревожила Гермиону. Она никогда не видела Малфоя со щетиной.       Но она могла быть уверена в том, что с его физическим состоянием все было отлично.       — Что с тобой? — Гермиона медленно поднялась со своего кресла, приближаясь к Драко.       Он откинул голову, тяжело и протяжно вздохнув.       — Мне нужен целитель.       В его голосе слышались нотки театрального страдания. Он намеренно преувеличенно растягивал каждое слово.       — Ты пьян.       Она подошла вплотную, почувствовав запах терпкого огневиски, перемешавшегося с его обычным ароматом сандалового дерева. Последнее всегда пьянило Гермиону похлеще любого крепкого алкоголя.       — Не в этом дело. Мне нужен цели-и-итель. Я знаю, что я не Макмиллан, а твой рабочий день уже закончился, но я надеялся, что ты сможешь выручить старого друга. — Он растянул губы в притворной улыбке, раскинув руки. Что-то явно было критически неправильно.       Она не раз связывалась со слизеринцами, справляясь о его делах, но никто не предупреждал ее о чем-то подобном. Тео, к примеру, лишь извечно твердил о том, что Малфой находится в своей запланированной выдуманной депрессии, в которую впадает каждые полгода от любви пострадать над образом, созданным самостоятельно, и через несколько дней придет в норму.       Гермиона быстро призвала со стеллажа склянку с зельем и протянула ее Драко, уводя его к кушетке.       — Выпей это.       Он плюхнулся на стол, распластавшись на нем в безобидном неведении.       — Вау! Я еще даже не сказал, что мне нужно, а ты уже догадалась. Мы отлично подходим друг другу, Грейнджер. Ты знаешь об этом? — Он проглотил содержимое бутылька одним глотком и поморщился. — Хотя если бы ты знала, ты бы не принимала приглашения от всяких Макмилланов. — А после пробормотал еле разборчиво, косясь на пузырек с остатками зелья: — Это должно быть одной из самых жестоких ироний жизни, что средство от разбитого сердца на вкус как совиный помет.       Она проигнорировала его пьяный треп:       — Это отрезвляющее.       Магическим образом, что отчасти было прямой обязанностью зелья, Малфой резко приподнялся на кушетке, стремясь удержать равновесие для того, чтобы встать. Его рука намертво прицепилась к правому виску, но на лице была написана хмурая решимость.       Гермиона остановила его строгим приказом:       — Ты никуда не пойдешь. Мы будем ждать, пока зелье подействует полностью, а после ты объяснишься.       Воздух между ними накалялся в геометрической прогрессии. Каждый не мог бы соврать сейчас о том, что не чувствует языки гнева, обжигающие гортань.       Он посмотрел на нее с укоризной:       — Грейнджер, я, возможно, не в лучшей форме сейчас, но я все еще искусный маг, ты думаешь, я не смогу справиться с запирающим?       Гермиона не осталась в стороне:       — Ты определенно точно не в лучшей форме, если думаешь, что после того количества различных проклятий, которым я нашла контрзаклинание, я не смогу справиться с запирающим, — парировала она, демонстративно откидывая палочку.       — Выпусти меня отсюда сейчас же, Грейнджер, — теперь он рычал, не скрывая злобу и обиду, растекающиеся по грудной клетке. Малфой выглядел так, будто куда охотнее принял бы очередной залп Бомбарды, чем находился бы в этой комнате в данный момент.       — И не подумаю. Устраивайся поудобнее, Малфой, я добавила сыворотку правды в зелье. Если ты не объяснишь, что за мантикора тебя укусила, я начну задавать вопросы.       Желваки танцевали самбу на его скулах.       — Ты бы не посмела, — глубокий рокот.       — Ты совсем не знаешь меня, если думаешь так. Ты в нетрезвом состоянии в Министерстве магии, хотя сегодня твой выходной, и заявляешься ко мне в кабинет со странными намерениями. Ты самостоятельно варишь каждое зелье, находящееся здесь, у тебя не было необходимости приходить ко мне за чем-то особенным.       Это было чистой правдой. Несмотря на выбранную профессию, Драко все еще боготворил процесс зельеварения, поэтому все рецепты, которые придумывались ею и в которых она нуждалась, готовились именно им. Она с удовольствием присоединялась к нему время от времени, но полностью доверяла его таланту, если этого не происходило.       Внезапная картинка с Малфоем, в предельной концентрации склонившегося над бурлящим котлом, всплывшая в ее голове, немного остудила ее. В эти моменты он становился особенно неотразимым.       — Ты не имела права, — сейчас он как никогда напоминал ей старого Драко Малфоя, закрытого и чрезмерно язвительного. Холодного, как ледники в его глазах. Упоительный эффект огневиски сходил на нет. — Ты, блять, не имела никакого права!       — Я не стану задавать тебе никаких вопросов, если ты объяснишься, — она говорила уверенно и эмоционально безоценочно, сухо.       Искусственный свет подчеркивал каждую раздраженную складку гримасы. Он с глухим хлопком упал назад на медицинский стол, яростно растирая лицо ладонями.       Смирился.       — Чтобы я еще хоть раз… Блядское огневиски. Блядский Макмиллан, — причитал Драко.       Она зацепилась за последнее слово:       — Макмиллан?       Неожиданно он вскинул голову, сморщившись от колющей боли в висках. В серых глазах бушевало пламя. Он планировал сжечь себя в нем после своего признания:       — Да, Макмиллан. Ебанный Макмиллан и ты в вашей любимой кофейне. Я думал, ты не собиралась идти с ним на свидание.       Тогда осознание ударило ее где-то в районе солнечного сплетения.       «Пророк».       Сегодня, в связи с высокой загруженностью от скорого перехода в Мунго, Гермиона дошла до свежего выпуска газеты только к концу рабочего дня. Четверть обложки утреннего «Пророка» занимала ее фотография, пространство которой было разделено также с улыбающимся Эрни, протягивающим руку с двумя сверкающими монетами девушке-бариста. Заголовок Риты Скитер гласил: «Всеми любимая героиня войны Гермиона Грейнджер принимает ухаживания от одного из самых завидных холостяков Аврората: случайность или начало искрометной любовной истории?»       Чертова Скитер.       Она действительно появилась в той кофейне, которую упоминал Эрни почти месяц назад, так как совершенно устала довольствоваться жалким подобием кофе в отделе Аврората. Гермиона делала свой заказ, когда из-за ее спины появились знакомые ямочки. Эрни был в особенно приподнятом настроении из-за полного успеха на недавнем рейде (в котором участвовал только после полного одобрения целителя Грейнджер) и настоял на том, чтобы оплатить ее напиток. По его словам, он стал причиной ее появления в этом чудесном месте, и для того, чтобы сгладить любые шероховатости пребывания там, — не то чтобы они могли быть, — он обязан угостить ее кофе для достижения полного эффекта восторга, которое это заведение заслуживает. Гермиона приняла это предложение с широкой улыбкой, последовавшей после короткого смеха. Именно в этом моменте колдограф Скитер поймал их вместе.       Пузырь терпения глубоко внутри нее взорвался:       — Так все дело в этой статейке?! Написанной Скитер? Ты, должно быть, совершенно свихнулся. Я выпишу тебе отвод от рейдов, только скажи. Ты переутомился, Малфой, иначе я никак не могу объяснить твою реакцию. Какое тебе вообще дело до того, кто покупает мне кофе?!       Драко ответил моментально, словно всю свою жизнь ждал этого момента:       — Я совершенно точно не так хотел начать свои выходные, Грейнджер. Видеть подтверждение вашего тайного романа не было на первой строчке моих желаний, поверь мне! Кстати, спасибо за сдержанное обещание: твоя сыворотка безотказно развязывает мне язык!       Гермиона крепко обхватила голову ладонями.       — Романа?! Какого романа, ты, поехавший? Я говорила тебе, что не собираюсь идти с ним на свидание. Эрни Макмиллан не привлекает меня в романтическом плане, как и все твои коллеги, если уж на то пошло. Как и все мужчины в мире, кроме, собственно говоря, тебя, чертово воплощение тупости! Никто, кроме тебя! И ты действительно достаточно хорошо меня знаешь, если думаешь, что я бы не посмела подлить тебе сыворотку правды. Я бы никогда так не поступила. В особенности по отношению к своим друзьям. Я целитель, Мерлин тебя задери!       — Вот как? Если уж у нас здесь такой душевный разговор, мне тоже есть, что сказать тебе, госпожа целитель. — Его глаза порождали молнии. — Знаешь что, Грейнджер? Я не хочу быть твоим другом! Это положение вещей угнетает меня уже около двух лет, понятно тебе? Я не хочу быть твоим другом. Потому что друзья не целуют друг друга, не признаются друг другу в любви и не трахаются на каждой удобной — и нет — поверхности. А это вещи, которые я хочу делать с тобой. До такой степени, что моя кожа горит каждый раз в твоем присутствии. Поэтому прости, дорогая, здесь наша дружба подходит к ебаному концу! Занавес!       На осознание ушло около минуты. Их тела вздымались от тяжелого, разъяренного дыхания, пока каждый из них пытался понять, что только что произошло. Что только что было сказано.       Они поцеловались в следующее мгновение. Губы Драко накрыли ее со всей страстностью, которая сопровождала их жаркую беседу. Ладони Гермионы скрылись в его волосах, прижимая его как можно ближе. Туда, откуда не будет обратной дороги. Печать поставлена, отныне все будет именно так.       Гермиона не чувствует его дыхания, будто он боится, что это незначительное вмешательство разрушит их идиллию. Самообладание трещит по швам, как и его рубашка, которую она пытается содрать с желанного тела. Она слишком часто видела его без официальной возможности насладиться прикосновениями. По тому, как сосредоточен Драко на слиянии их языков, Гермиона понимает, что он будет не против. К тому же, она уже почти перешла черту, где становится все равно. Она позволит ему разорвать свою любимую медицинскую мантию, если он захочет отомстить. Но Драко поступает многим элегантнее.       Пока Гермиона занята исследованием косых мышц его живота, Драко разрывает поцелуй и прижимается лбом к ее. Он прикрывает глаза на несколько секунд, после чего вся ее рабочая форма исчезает.       Она более чем впечатлена.       — Давно мечтал сделать это, — он хрипло посмеивается, внимательно изучая ее реакцию. Он выглядит неуверенно. — Я могу вернуть все назад, но не уверен, что получится так же безупречно. Будет лучше, если ты оденешься самостоятельно.       Гермиона встречается с ним глазами, отвечая:       — Ты обязан научить меня этому заклинанию позже, — и оставляет влажный поцелуй на его припухших губах: они занимались этим уже значительное количество времени.       Он улыбается ей самой очаровательной улыбкой, стоящей всех месяцев ожидания.       На ней осталось только полупрозрачное нижнее белье кремового цвета, сливающееся с бледной кожей. У Гермионы был пунктик на эстетичные комплекты, особенно когда Драко Малфой и мечты о нем ни на час не покидали ее мыслей. Сегодня, наконец-то, окупился каждый кнат.       Когда Драко отстраняется достаточно, чтобы пройтись самым медленным в истории взглядом по ее телу, она понимает, что никогда не видела его таким взволнованным. Под его чарующими глазами цвета расплавленного серебра Гермиона забывает про все свои несовершенства, потому что он смотрит на нее как на произведение искусства.       — Ни в одной из моих самых смелых фантазий твоя красота не сравнилась с реальностью. Я не могу поверить, что потерял столько времени.       Она прикладывает указательный палец к губам:       — Давай не терять больше ни минуты.       Драко подхватывает ее за бедра в самый подходящий момент: колени начали трястись от возбуждения. Преодолевая расстояние до стены, он осыпает поцелуями ее шею и ключицы, лаская впадинку ее спины одной рукой. Но контакта недостаточно, поэтому Гермиона обхватывает широкие плечи руками, проходясь короткими ноготками по линии зажившей раны, с которой он пришел к ней впервые. От нее не осталось и следа.       — Кажется, я проделала неплохую работу.       — Я счастлив, что ты все-таки не послала меня к Эриксону. В последнее время он провожает меня странными взглядами.       Ее смех прерывается грохотом открытия двери. Стена, к которой они прислонились, находилась в опасной близости с выходом, поэтому чары, установленные специально для Драко, распознали его в непосредственной близости.       — Тебе следовало все-таки наложить запирающее, — рычит Малфой, перемещая их к горизонтальной поверхности кушетки. Не дожидаясь срабатывания заклинания, он выхватывает свою палочку из кармана брюк и пользуется вербальной магией, чтобы наверняка отрезать их от остального мира.       — Я рада, что твои руки в состоянии сделать это за меня, — усмехается Гермиона, занявшись его ремнем, пока у нее был доступ.       Она считает чистой провокацией существование такой сложной стандартной пряжки.       В это время Драко опускает одну бретельку лифа, сцеловывая почти незаметные розовые полоски на коже. Переходит на вторую и наконец-то избавляет Гермиону от ненужного клочка ткани. Все, что кажется важным прямо сейчас — прямой контакт с его телом.       Он ласкает ее соски, вылизывает ложбинку груди и покусывает кожу вокруг. Ощущения, которые приносит ей Драко, формируются в протяжные стоны, вылетающие из ее рта. Слишком хорошо.       Его правая ладонь скользит вниз по телу, останавливаясь у кромки последнего оставшегося на ней элемента одежды, с которым она хотела бы распрощаться как можно скорее. Но Драко не торопится, мучительно выводя узоры внизу девичьего живота, доводя ее до пика изобретательными пытками своего рта.       Гермионе кажется, что она знает вопрос, который он спросил бы, если бы оторвался от ее груди, поэтому она стонет:       — Да, да, да. Сними их. Пожалуйста.       Он исполняет ее просьбу, разводит ее ноги и собирает влагу с ее складок двумя пальцами. Глубокий бархат его голоса окутывает все ее существо:       — Идеальная. Восхитительная. Божественная. Последние недели, когда я пытался держаться от тебя подальше, едва не привели меня к плахе, Грейнджер. Я не могу больше сдерживать себя рядом с тобой.       — Тебе не нужно. Никогда не было. Я всегда хотела от тебя того же.       Она наконец-то расправляется с его брюками, и Драко за мгновение избавляется от остатков одежды.       — Я очень хотел посмотреть, сколько же времени у тебя это займет, — он насмехается над ней, но Гермионе абсолютно все равно, потому что она видит его длинный эрегированный член, и все, о чем она может думать — насколько приятно будет ощущать его внутри.       Она не успевает прикоснуться к нему, потому что Малфой отходит на шаг, оглядывая ее наготу. Он пожирает ее взглядом, размазывая капельку влаги, выступившую на головке члена, и мучительно медленно проводит по нему сжатой ладонью. Гермиона чувствует неприятную остроту от отсутствия тепла его тела, но не предпринимает ничего, завороженно наблюдая за трепещущими веками Драко. Плавится под его восхищенным голодным взглядом. Их дыхание повторяет друг друга: поверхностное и прерывистое.       Он прикрывает глаза, выпуская из легких раскатистый стон, а после плавно опускается на колени перед ней. Моментально ловит ее естественную реакцию и удерживает ноги раздвинутыми.       — Не двигаться.       — Я…       Снова прерывает:       — Молчать.       И она послушно откидывается назад с жалобным вздохом, не разрывая зрительного контакта. Когда он лукаво и самодовольно улыбается, опуская голову между ее бедер, Гермиона забывает об отсутствии заглушающего заклинания на двери.       Малфой ласкает ее клитор языком, кружит вокруг центра и заставляет ее обхватить руками края кушетки с обеих сторон от всепоглощающего удовольствия. Перед ее глазами летают черные точки, но Гермиона не позволяет себе отводить взгляд от одержимого пристального взора Драко.       Он бережно обхватывает ее правую ступню кистью, закидывая себе за голову, и томительно медленно гладит левое бедро.       Она заранее принимает тот факт, что лишится рассудка.       — Такая вкусная. Я был бы на седьмом небе от счастья, если бы мой личный целитель прописал мне такую диету.       Гермиона усилием воли выдавливает:       — Думаю, у нее есть такие полномочия, пока она не уйдет в отставку.       Когда каждый дюйм кожи кричит ей о скорой разрядке, он вводит в нее палец, находя чертовски правильную точку внутри, и Вселенная схлопывается перед ее глазами. На периферии сознания она слышит его шепот о том, какая она красивая, волшебная и открытая для него. Как он мечтал назвать ее своей и какой он идиот, что не признался раньше.       Желая только подарить ему то же наслаждение, Гермиона уставшими руками притягивает его к себе и увлекает в жаркий поцелуй.       — Твой член, — хрипит она. — Сейчас же.       Он бормочет в ее шею что-то про госпожу, но повинуется: неторопливо входит в нее, давая привыкнуть к его размерам. Когда стенки расширяются достаточно, чтобы полностью принять его, Гермиона упирается пятками в его ягодицы, грубо подталкивая его ближе. Малфой со смешком вперемешку со стоном вертит головой, ведя мокрые дорожки по ее горлу, и набирает ритм. Она вскрикивает, выгибаясь дугой от ощущения его внутри.       — Я знал это, — он рычит. — Идеальная для меня. Только ты. — Его движения порождают самые пошлые звуки, которые она только слышала, а в маггловском мире существовала магия порно. Но она слишком возбуждена, чтобы беспокоиться об этом. — Грейнджер, я сойду с ума без тебя.       Они отдаются друг другу без остатка, разделяя между собой каждую вибрацию удовольствия. Хорошо, что она скоро переводится в Мунго: Грейнджер не знала, как смогла бы смотреть в лицо любому «счастливчику», которому повезло оказаться вблизи ее кабинета прямо сейчас.       Ей буквально становится нестерпимо жарко от раскаленного воздуха между ними. Драко обхватывает руками ее талию, прижимаясь к ней грудью и наращивая темп. Стимуляция клитора бесполезна: Гермиона испытывает ярчайший оргазм со следующим толчком, дрожа всем телом. Она больше не может держать глаза открытыми, но охотно отвечает на его поцелуй, потому что хочет. Ей, кажется, никогда не надоест целоваться с ним.       Волны удовольствия настолько сильные, что она не успевает разрешить ему кончить внутрь и через пару мгновений чувствует тепло на своем бедре. Драко накладывает очищающее сразу после.       — Прости.       — Ты… — она борется с переполняющими чувствами, чтобы сформулировать мысль, но терпит неудачу: — Я… Кхм… Потом… скажу.       Гермиона с усилием сглатывает слюну, фокусируя свой взгляд на нем.       Драко выглядит критически удовлетворенным, несмотря на остатки растерянности на его лице. Но пока она молча пытается отдышаться, паника стремительно заполоняет его глаза.       Она не привыкла говорить о таких вещах, поэтому выдает простое:       — Я больше не могу быть твоим целителем.       Он смотрит на нее с отчаянием.       — Целители не могут встречаться со своими пациентами, целовать их, признаваться им в любви и трахаться на любой удобной — и нет — поверхности. А это те вещи, которыми я хочу продолжать с тобой заниматься.       Она легко пожимает плечами, игнорируя волнение в груди. Тогда он усмехается и расплывается в самой счастливой улыбке, лицезревшей мир:       — Я найду другого.