Жил-был Рома

      Время пришло за честным долгим пиром Подробно поведать о подвиге воина храбром, О горе врага побеждённого и о спасении банки варенья, К напитку горячему поданом на пиру нашем славном.       Ягод отобранных сочные, тёмные гроздья Смело упали к кристаллам блестящим и сладким. Было то самое только начало. Как проникали кристаллы в душистую нежную мякоть, Соком ягоды те исходили, сминаясь и делаясь слаще. И на огонь разведённый, пылающий, яркий Ставилась ягод кастрюля широка, крутобока. Пламя кастрюлю любило и жарко, и нежно. Ягоды долго томились, крепясь и смиряясь. Славное вышло варенье — с ложки как капнешь, И драгоценным каменьем та капля застынет. Стало быть, яство готово, пора угощаться.       Только по банкам разлили душистое яство, В щель тать коварно проник, притворившись обычною мухой. Видано ль, с мухой делиться плодами великих деяний, С грязною мухой, не брезгавшей прежде помоев? Нет возмущенью предела, вскипело в груди раздраженье. Белым возмездия знаком вспорхнёт над столом полотенце — Чтобы подмять под подошву жирную сбитую муху, Тронуть посмевшую то, что не ей предназначено было. Молнией белой под потолком полотенце взметнулось, Вдарить готовое, сбить на лету супостата. Вот и ботинок готов совершить свою долю деяний, Замаравши подошву презренною жирною мухой.       Но увернулась коварная муха, успела уйти от возмездья. Должное хитрости наших врагов воздадим по заслугам: Бегство она предпочла бесславной кончине, Без сомнений, в надежде попозже вернуться, Дабы отведать нетронутое ароматное яство. Запах проваренных с сахаром ягод дурманил не только лишь муху, Доблестный воин и сам едва удержался от пробы. Муха же долго зазря не размышляла, Скользнула как ветер в окошко и улетела, И звон насмешливый крыльев Не вечно тревожил слух воина возле варенья. Руки не дав себе воли помыть, принял воин Важное для себя и для варенья решенье: Прочною сеткой с мельчайшим изящным плетеньем Он перетянет окно, допуская отныне лишь воздух. Долго ли мудрым рукам воплотить в совершенстве Замысел ясный, простой и меж тем благородный? Муха не сможет отныне проникнуть в незримые щели, Жадностью подлой ведомая к банке варенья.       Выпьем же чаю, разлитого в чаши и кружки! Славен твой подвиг, о воин, наш пир защитивший! Будем же мазать так щедро, как только мы можем, Из ягод густое и сладкое наше варенье. Ешьте же в волю спасённое крепкое чудо, Запах вдыхайте, лета и подвигов полный, И запивайте горячим душистым отваром, Радости нашей все есть у нас основанья.