«До скорой встречи»

– Может, у неё такое хобби, страдать от неразделенной любви. У неё нет причин меня любить. – Причины нужны только для ненависти. А эта девочка хочет тебя спасти, потому что любит до такой степени, что эта любовь причиняет ей боль. Отрывок из диалога Саске и Какаши. 493 гл.

Она с трудом могла вспомнить события прошлого вечера и полупрозрачной тёплой ночи, но не оттого, что выпила слишком много. Просто память выдавала сознанию прошедшее обрывками, никак не соединяющимися в единую нить повествования. Сокол Саске улетел так же стремительно, как появился. Она черкнула ему в ответ что-то настолько сентиментально глупое, – продиктованное чувством бесконечного одиночества и неуместности на этой послевоенной свадьбе, где каждый, познавший страх смерти, был с кем-то в паре – что ничего кроме смущения и стыда за написанное не чувствовала. Со свадьбы Наруто прошло уже несколько дней, но этим ниндзя дай повод праздновать, и они будут. Как в прошедший вечер, чёрт их дернул собраться в одной из едален, будто бы совершенно случайно. Не поднять за спасителя мира, его молодую жену и за так тяжело давшуюся победу было просто невозможно. А сопротивляться подпихнутым под нос пиалам – тем более. Сакура злилась, глупо хихикала, не успевала схватить палочками крошечные закуски. Мужчинам нравится, когда с ними кокетничают. А главное, они плохо разбираются в этом акте внимания. Они в принципе плохо разбираются в чувствах. Если ты трижды посмотрела, улыбнулась шутке и, не дай Бог, дотронулась, практически любой – ну кроме Сая, конечно, – превращается в павлина и трясёт хвостом. Так она и сидела, иногда громко смеялась, до ужаса напоминая себе самой Цунаде. Только вот гордости в той женщине больше, а Сакура… Господин Шестой появился почти под конец скудного пиршества. Заметили его сразу, а Хокаге привычным движением поднял руку и защурился в невидимой под маской улыбке, снова и снова повторяя, что не надо звать его господином. И все разом засуетились, кто-то повскакивал из-за стола и вытянулся в струну, восхищённо запричетав. Только Сакура и не думала двигаться с места и весело фыркнула, опрокинув ещё одну пиалу. Рядом сидел ниндзя из Камня, парень приехал по обмену врачами, был хорош собой, им было что обсудить, а она уже пару раз легонько коснулась его плеча своим. Он чертовски не был похож на Саске, что к лучшему, решила захмелевшими мыслями Сакура. Но тут эта суета, а на её блюдце оказался кусок прожаренного мяса. – Поешь, – Какаши оказался по левую руку. – Да ну! Какаши-сенсей,– Сакура опять захихикала. – А ведь Вы тоже совсем не похожи на Саске. Хатаке в удивлении приподнял брови, а на блюдце перед ней образовался лист кимчи. – А на кого я, по-твоему, похож? – Чиё-сама говорила, что на вашего отца, – Сакура пожала плечами и всё-таки решила закинуть в себя угощение. Вкусно и действительно необходимо, чтобы перестало мутить. В алкогольной поволоке она вела непринужденные беседы. Нагло и пристально смотрела на бывшего сенсея, когда тот наконец снимет маску, чтобы выпить, но так ничего и не увидела, хотя в какой-то момент поняла, что пиала его пуста, еды на тарелке нет. Зато на её тарелке еда продолжала образовываться, а потом Какаши протянул руку и помог выбраться из-за стола. Медик по обмену куда-то делся. Сакура пыталась понять куда и активно крутила головой, но от этого голова закружилась, и она бросила это занятие. Стало так чертовски грустно, хотелось плакать, но пьяные слёзы точно не то, что позволит её гордость. На улице Сакура глубоко вдохнула, и горьковатые ноты жасмина защекотали в носу. – До встречи, – она было уже кивнула Какаши с одним единственным желанием скорее оказаться дома. – Я провожу. Не стоит молодой девушке идти одной по тёмным улицам. – Чёрт! Какаши-сенсей! Вы опять несёте какой-то шовинистический бред! Сакура нарочито твёрдо подошла к пню на обочине и двинула по нему кулаком. Пень пошёл трещинами. – Ну! – она с раздражением сверкнула глазами. – Ну вот хотя бы поэтому и не стоит, – спокойно парировал Какаши, убрал руки в карманы и, не обратив никакого внимания на чужое злобное пыхтение, продолжил, – пойдем? Сакура сдалась. В принципе это было её основное занятие сегодня. Она сдавалась. Сдавалась мужской глупости, сдавалась бесконечно чего-то ждать от Саске, сдавалась случаю и непрошенной заботе. А главное – молчать. Они шли неспешно, Сакура признавалась этому вечеру, прохладе, самой себе в ощущении одиночества, собственной незначительности. Рассказывала о стажировке, о центре по лечению психических расстройств. Да, она оправдывалась. А рядом был человек, который слушал и, как положено Какаши-сенсею, молча о чём-то думал. Сакура иногда кидала на него взгляд, на его новую форму, серую, с шевроном на рукаве. По пути к дому Сакура не могла не думать о дорогах, которые прошли эти великие для деревни люди до того, как стали великими. Что она вообще знала о своём учителе? То, что он читает сомнительную литературу, из которой и берёт свои шаблоны общения с женщинами. Знает его дурацкое чувство юмора, где смешным считаются два сложенных пальца и какое-то нелепое, низкое унижение, понятное, кажется, только парням. Знает, как раньше он стоял на могилах, как при том, что был выдающимся стратегом с поражающим самообладанием, Какаши мог теряться, мяться и краснеть в банальных жизненных ситуациях. Выдумывать глупые оправдания, опаздывать, угощать Наруто раменом. Да, от Наруто она знала множество идиотических историй о Какаши, но как только сама позволяла со свойственной прямотой высказать предположение или дать скептический комментарий о причинах нелепого поведения бывшего учителя, Наруто тему не продолжал. Она заметила подобное, необычное для сокомандника поведение, когда речь зашла о войне. Она уже и не могла вспомнить конкретно сказанного, но именно в тот момент Наруто опустил глаза и пояснил, что за каждым Хокаге стоит Учиха. На Наруто она фыркнула и погрозила кулаком, чтобы тот перестал говорить глупости. Тогда она сразу нашла несоответствие в этой логике – у Цунаде-сама никакого Учихи не было. Но за спиной Шестого, действительно, стоял Учиха. Сакура снова скользнула взглядом по идущему рядом и, ведомая необъяснимым импульсом, вдруг взяла Какаши под руку. Она по сути ничего не знала и про того Обито, к которому не чувствовала ничего, кроме недоумения. Что ж, за её спиной тоже вечно стоял Учиха, вернее она – за его, постоянно ускользающей. И Сакура больше не хотела говорить о Саске, имени его произносить не хотела и плакать. Хотела, наконец, отпустить. Когда уже совсем протрезвевшая она споткнулась прямо у ступеней дома, он подхватил её. Твёрдо, аккуратно, под талию. И совершенно не целомудренно прижавшись в ответ к нему грудью и животом, Сакура поняла, как сильно злится. В детстве он обещал ей, много раз обещал, что всё будет хорошо, и ей не стоит переживать. Но случилось столько дерьма, и чудом прошедшая через всю эту мясорубку событий, Сакура даже теперь не могла сказать, что «всё хорошо». Он обманул её. Ей хотелось обвинять и винить, и особенно сильно за то, что он и не думал её обманывать. Сакура подняла глаза и призывно, хитро посмотрела исподлобья прямо в глаза Какаши. И опять не заметила, как он стянул маску. Губы у него были гладкими и мягкими, а вкуса в глубоком поцелуе она разобрать не могла. Сакура зажмурилась и потёрла глаза руками. Дальше память совсем крошилась и только ощущения и переживания вспышками мерцали в голове и теле. Как они поднялись в квартиру, как её раздевали, укладывали на футон, как пальцы запутывались в волосах, гладили, заставляли вздрагивать, всё это было ярко, но словно не с ней. Мужчины соглашаются, если предложить. Так, наверное, и он согласился, по-джентельменски, как книга его учила. В какой-то момент она открыла глаза и в комнате было темно, но лунный свет чертил блики, обозначал изгибы. Он был красив, возбуждён, и на его груди крестообразно лежали два шрама. Выцветшие, длинные, уходящие на живот. Сакура протянула руку и заскользила пальцами по одной из линий. Она забылась в этом движении, в мимолетном вопросе и воспоминании, где и кто оставил этот след. Она не знала кто. На пальцы легла чужая ладонь, когда они скользя добрались до пересечения. Она подняла глаза. Какаши остановился и несколько секунд держал её руку, прижимая своей. Взгляд как мысль, как обращение. Как будто она должна была понимать. Какаши закрыл глаза, свёл брови и провёл свободной рукой по её плечу. Сакура вздрогнула. Ладонь прошлась вверх и вниз по шраму от давно зажившего ожога. Уже было не больно. Невыносимо больно. Челюсть свело, а в нос и глаза ударили подступающие слезы. Тогда она спасала Саске и мир ценой собственной и чужой жизни, а теперь она здесь и Какаши тоже здесь… Сакура приподнялась и рывком притянул его к себе. И опять всё утонуло в поцелуях, движении, чувстве наполненности чужим телом. А потом она проснулась. Какаши уже сложил своё одеяло на край футона и стоял у окна, которое раскрыл настеж. Хороший выбор, в комнате и правда ночью было ужасно душно. Сакура села в постели, закрываясь одеялом. – Доброе утро, – Какаши уже был опять в маске. Даже протектор успел на лоб нацепить. – Доброе. Хотите кофе? – Спасибо, откажусь, – Какаши, извиняясь, наклонил голову и сощурил глаза. Сакура была уже готова встать и начать день завтраком и пробежкой, но одно дело ночь, а другое дело её нагота в утреннем солнце. Она решительно заелозила руками, собирая одеяло и оборачивая его вокруг себя. – Сакура. – Да? – Он вернётся. И позовёт тебя с собой. И ты сможешь пойти с ним. Сакура опешила. Какаши так и стоял у окна и смотрел куда-то за него. Захотелось врезать ему по загривку и выгнать взашей. Что он мог вообще знать?! Как мог теперь, сейчас давать ей такие «ценные» замечания, если не нашёл, что сказать из своего глубокомыслия вчера перед входом в дом. – Вам-то откуда знать, – она смотрела на него со всей яростью. К глазам опять подкатили непрошенные слезы. – Предчувствие, – Какаши опять заулыбался. – Ах! Ну точно! – прыснула Сакура. – Как я могла усомниться в твоих аргументах. Какаши посмотрел на неё совершенно спокойно, не обращая внимание на прозвучавшие интонации. – Некоторые представители клана знают толк в пытках временем. – А ты… Сакура не знала, как продолжить. – А я останусь здесь. Как можно дольше, – Какаши хитро сощурился и опять, словно предъявляя добрую претензию посмотрел в небо. – Меня попросили не торопиться. Он шагнул на подоконник. – До встречи. У вас всё будет хорошо, – подытожил Какаши и вышел через окно. Эффектно и совершенно не впечатляюще, учитывая, что он ниндзя. Сакура опустила глаза. Гнев схлынул единомоментно. Теперь она смотрела на разобранную кровать, сбитое одеяло с одной стороны и аккуратно сложенное с другой. Смотрела на свои руки, и одна легла на бедро, скользнула к колену и снова вверх к груди и шее. Тело расслабленно, невероятно живо и отзывчиво, приятно утомлено. Это было так странно, так хорошо. Сакура думала, что сегодня проснётся с пустотой в груди, с ниткой оборвавшегося отчаяния в руках, с пониманием, что ей уже не стоит никого ждать и уж тем более за кем-то следовать. Искренне хотелось обвинять себя в ошибке, сказать «ох как зря, какая же ты дура», но осколок, самый последний осколок ее сердца, который колол и резал, мучал её нестерпимой мукой по ночам, сейчас словно обернули в мягкое. Ей потребовалось умыться, позавтракать, чтобы избавиться от внезапно накативших чувств. Теперь она сидела за столом и пыталась понять что и зачем. Наверное, Какаши прав, а может и нет, кто знает. Слёзы всё равно побежали по щекам. Сколько, сколько ещё… Она вздрогнула от стука в стекло и резко повернулась к окну, которое всё-таки закрыла после ухода Какаши. За окном сидел сокол. А в записке на его лапе она прочла:...