Субъективность

– Тебе действительно интересно, как я пришла к жизни такой?       Художница нервно смеётся, сосредоточенно вырисовывая голодное пламя, что медленно пожирает страдающую девушку, ошибочно обвинённую в колдовстве.       Скульптор медленно кивает, заинтересованно наблюдая за резкими движениями кисти. Они напоминали взмахи клинков, которые оставляют цветные шрамы на чёрном холсте. В такие моменты возлюбленная напоминала самого отчаянного фанатика, что ради секты мольберта и палитры положит на деревянный алтарь всю свою жизнь. Не смотря ни на что. – Ну, раз такое дело... – Камила не отрываясь от рисования продолжила говорить, будто спинным мозгом почувствовала любопытство Артура. – Я расскажу. Слушай, раз тебе это интересно.       Мои родители – очень влиятельные люди в мире искусства. Мама – известная оперная певица, а папа – очень успешный искусствовед, филантроп и коллекционер картин известных авторов. Он был частым гостем на различных выставках, поэтому мы с братом часто бывали на подобных мероприятиях. Ну... Кармена, думаю, помнишь. Сейчас он занимается моими выставками и переодически пишет сценарии, которые успешно продаёт... Что же, у него явно предпринимательская жилка от папы досталась. А, история, точно... Прости, заговорилась. Могу говорить о своей семье бесконечно... Так вот, моя история началась на одной из таких выставок.       Мы с братом были детьми и решили поиграть в прятки, пока взрослые были на банкете. Карми спрятался ну и я пошла искать... В итоге, я засмотрелась на картины и напрочь забыла про игру, гуляя по галерее и рассматривая жуткие, но такие интересные рисунки. Почему-то, они казались мне очень понятными, хотя многие и до сих пор не знают смысла этих шедевров.       Внезапно, в пустом коридоре я увидела незнакомого пожилого мужчину. На вид он был добрым – скромная, мягкая улыбка, неестественные светлые глаза и он был такой комплекции, что даже если этот человек захотел мне навредить, то не смог бы. У него даже были такие же красные очки, как и у меня! Представляешь?       Он задумчиво глядел на одну из картин, пытаясь что-то там разглядеть... По крайней мере, мне так показалось.       Я решила к нему подойти. – Дяденька, вы заблудились?       Мужчина очень сильно удивился и посмотрел на меня так, будто он неожиданно рад данному событию. – Нет, я просто пытаюсь заглушить ненавистную мне тишину мыслями. – А о чём вы думаете? – Не знаю... Наверное, о своей жизни. Ты ещё маленькая, вряд-ли поймёшь о чём я. – Но я понимаю... Кажется.       Он снова удивился. – Тебе рано ещё об этом думать... Ты ещё такая маленькая... – мужчина ненадолго замолчал. – У меня тоже был когда-то сын. Ты чем-то его напоминаешь... – Он умер? – К сожалению, да... Наложил на себя руки... Эх, мой бедный Томек... – в голосе незнакомца звучало сожаление и вина, которые мне запомнились на всю жизнь и мне так хотелось его обнять, но я, почему-то, этого сделать не смогла.       Зато, я попыталась отвлечь его, спросив его имя. – Здислав. – Какое странное имя!       На это мужчина не обиделся, а лишь сдержанно посмеялся, не скрывая приятной улыбки. – А с кем я имею честь разговаривать? – Меня зовут Камила!       Я протянула ладошку, потому что видела, как папа подобным образом здоровался при новом знакомстве. К моему удивлению, Здислав пожал руку в ответ. У него была большая, но холодная, как у трупа, рука. Она, почему-то, была такой родной, что не хотелось отпускать, но пришлось, из вежливости. – Камила... Какое прелестное имя! Мы снова замолчали. – Знаешь, – он неожиданно заговорил первым – я не давал своим картинам названия. Странно видеть их с чужими описаниями...       Мужчина скромно замолчал. – А что ты видишь тут?       Я посмотрела наверх, но картина была слишком высоко, чтобы я смогла её хорошо разглядеть. Попыталась вставить на цыпочки, но даже так она была вне зоны моей досягаемости. – Я ничего не вижу.       Здислав понимающе кивнул и взял меня на руки. Я не сопротивлялась, пытаясь сосредоточиться на непонятной картине. Внутри меня возникли смешанные ощущения восторга и тревоги. На тот момент я никак их не могла описать, так как просто не понимала этого и просто говорила то, что видела. – Какой-то мёртвый человек с большой головой и с лицом женщины на лбу плачет какими-то странными и толстыми нитками. Он улыбается. Ему... Нравится, что происходит? Может, он рад, что смог кого-то защитить? Или он просто рад тому, что больше не страдает? Я не уверена, но эти толстые нитки заполнили почти всё место под его головой. Он находится в пустыне с какими-то кубиками сзади... А эти странные змеи возле лица женщины... Может, это глисты? Я не знаю, что это такое, но так мама назвала белых червяков, которые были у нашей кошки. Они очень похожи по форме...       Больше мне сказать было нечего. – Очень, очень хорошо... А что чувствуешь? – Как будто внутри сердечко очень-очень быстро стучит... Но хочется узнать больше.       Он улыбнулся и осторожно поставил меня обратно на пол. Я хотела у него что-то ещё спросить, но тут меня нашла обеспокоенная мама, а уже никого возле меня не было.       Как ты уже понял, это была выставка картин и фотографий Здислава Бексинского. Он же и стал моим первым голосом в голове. Честно говоря... Я рада, что он остался со мной, а не исчез. Я его слушаю чаще других – он всегда знает как лучше для меня. Он для меня – второй отец, постоянно помогающий в трудные минуты. После того случая я начала много болеть и слышать больше голосов. Климт, Моне, Ван Гог, Уорхол, Малевич, Босх... Их стало так много, что у меня часто болит голова от их споров. Единственное, что меня радует, так это то, что когда я включаю музыку они замолкают и оставляют в покое, давая спокойно порисовать то, что я хочу, а не то, что они хотят. Но это дела настоящего, а в прошлом...       Когда я болела, мне было очень одиноко. Так я пришла к мысли о том, чтобы повторить ту картину, которую видела на выставке... Можно сказать, что то была моя первая реплика, нарисованная детскими карандашами. Неумелая и по-детски наивная попытка воспроизвести те неясные ощущения, которые были во мне в тот момент, когда я разговаривала с Здиславом.       Папа заметил мою заинтересованность в рисовании, а потому нашёл мне учителей, которые дали мне базу. Маме не сильно нравилось то, что я рисую – она надеялась, что я тоже стану певицей или музыкантом. Но я не думаю, что она злилась на меня. По крайней мере, я уже с ней не могу поговорить об этом...       Благодаря правильным знакомствам, голосам великих людей и своему упорству я стою здесь. Я всё ещё хочу сделать реплику той самой картины, с которой всё началось, но пока что, я ещё недостаточно хороша для неё. – Вот такая у меня история.       Художница наконец-то оторвала взгляд от картины, полностью приковывая взгляд к Артуру, что застыл в задумчивой позе и с восхищёнными изумрудными глазами. Сейчас он чем-то напоминал свои творения – почти живой, почти настоящий. – Теперь твоя очередь. Расскажи, как ты пришёл к созданию скульптуры настолько правдоподобной, что очень что очень сложно отличить от реального человека?