《Not about... Angels》

«Прощай, pasarea mea» Слова, что он выводил собственной рукой несколько минут назад, до сих пор отдаются в груди тупой болью, что мгновением позже спуститься к сердцу, обволакивая то невидимой глазу паутиной. Паутиной, каждая нить которой подобна острому кинжалу, проникающему меж рёбер и заставляющему почувствовать опустошение каждой клеточкой тела. — Надеюсь, что когда-нибудь я смогу получить твоё прощение, — произносит практически не слышно, пытаясь найти подтверждение собственных слов в глубоких чертогах разума; найти то, что многие зовут нитью надежды – нечто прозрачное, ускользающее от нефилима как можно дальше, — Nu pot cere mai mult decât atât. Горькая усмешка проскальзывает на его устах, в то время, как брюнет опускает перо на дерево столешницы, выполненной прекрасной рукой мастера, что сейчас похожа на прогнивший кусок дерева, прикоснувшись к которому можно невольно погрузиться в ту атмосферу. Атмосферу, погружающую каждого, кто сумел угодить в их мышеловку, в личный уголок, именуемый «Адом». Эрондейл был не первым, кто наивно полагал, что сможет легко выпутать все тайны и ходы организации «Wasteland», чья деятельность покрыта мраком и залита кровью примитивных, пропажа которых сподвигла Конклав предпринять какие-то меры. Нужны были лишь доказательства, то, что смогло бы положить конец этому кошмару. Поток мыслей нарушает истеричный вопль, раздающийся по тёмной комнате гулким эхом, который мгновенно обрывается, погружая Джеймса в убивающую тишину. Ещё одна жизнь прекращает своё существование, и всё, что он может сделать сейчас, это вынудить себя ждать. Ждать момента, когда сумеет полностью «заслужить» их доверие. Первый шаг, ведущий к цели, он уже совершил несколько недель назад, выдержав испытание, что носило громкое название «Объятие боли». Каждая часть тела до сих пор помнит первое перекрёстное движение клинка, что повторяет одну из рун. Помнит начало его «прогулки» по каждому миллиметру кожи, отпечатки которой виднеются на ключицах, плавно переходя к груди. Но даже это маленькая «шалость», по сравнению со спиной, тем местом, к которому он не может даже прикоснуться, не испытывая при этом нестерпимой боли. Той боли, которую хочется пронести, не издав и звука; оставить лишь её след в золоте глаз. В том омуте, что успел обрести за последние месяцы едва заметный огонёк, разгорающийся в присутствии возлюбленной. Он и подумать не мог, что эта мысль вызовет бурю противоречивых эмоций: его окутывает мимолётное тепло, сменяющееся бессилием, за ним приходит разочарование в самом себе и разбивающая сердце потеря — то, что он написал собственной рукой. Разбив не только её, но и вырвав часть души из груди, вернуть которую будет подобно безумию. Вот и последнее испытание остаётся за спиной, ведь «Крылья Ангела» теперь разрушено. Можно бесконечное количество часов истязать тело, оставлять на том новые порезы один за другим, но спустя время те превратятся в шрамы. Шрамы, которые он ловит безжизненным взглядом, каждый раз смотря в зеркальную поверхность, что соединяет грань между «сегодня» и «завтра». Для того, чтобы наступило долгожданное завтра понадобилось шесть недель. Для кого-то один миг, пролетевший перед глазами, но нефилим считал каждый день, что сменялся неделей, а за ней превращался в поток времени, казавшийся бесконечным. «"Wasteland" прекратила своё существование...» Мысль отпечатывается в его памяти, совершенно отказываясь её покидать, и сопровождает путь нефилима. Теперь лишённый какой-либо радости, он совершает лишь рефлекторные шаги, что совсем скоро приводят брюнета к порогу собственной квартиры. Золотистый взгляд пробегает по поверхности двери, пока рука опускается в карман, чтобы вскоре нащупать связку ключей, один из которых откроет проход внутрь. Мимолётная улыбка касается его уст, а пальцы, в свою очередь, судорожно перебирают в руках ключи в поисках нужного; такая же невидимая дрожь одолевает Эрондейла, когда ключ проворачивается в дверном замке. Медленно выдохнув, он проходит внутрь, не забыв прикрыть входную дверь, и в несколько шагов пересекает коридор, чтобы сделать первый шаг в гостиную. Но в последнюю секунду останавливается: прозрачный шлейф пустоты окутывает тело Джеймса подобно кокону, пробирающегося к сердцу, которое до сих пор хранит толику тепла, утекающую сквозь пальцы. Последняя нить надежды исчезает, как только Джеймс проскальзывает мимолётным взглядом золотых глаз по каждой мелочи, отмечая, что всё осталось таким, каким было в тот день, когда он ушёл. Единственное, на чём фокусируется его внимание, это осколки стекла, линия которых тянется от края подоконника, заканчиваясь на твёрдом полу. Опустившись на пол, Эрондейл дрожащей рукой подхватывает один из осколков, позволяя взору потонуть в кроваво-красных каплях, орошающих не только их, но и снимок. Он готов поклясться Ангелом, что не видит ничего на фотографии, лишь капли крови, застилающие глаза, и тонкий аромат её парфюма, что хранит их общее воспоминание. — Быть не может... — единственное, что слетает с его губ, прежде чем брюнет зарывается длинными пальцами в волосы, оттягивая до ощутимой боли, — Acesta nu este sfârșitul. Nu se poate sfârși așa. Прерывистый вздох, и золотоглазый опускает безжизненный взгляд на пол; обратная сторона фотографии оказывается «хранителем» важной информации, той, что будет для Джеймса путеводной звездой — «J'espère que tu me trouveras là où l'amour naît», написанной рукой возлюбленной.