На общих основаниях

Судя по оценивающе-неодобрительному взгляду Эдуарда, у платья будет нужный эффект. Этери шла от подъезда своего дома к машине Эдика и чувствовала, как тело прохватывает легкий озноб. - Ты бы хоть пиджак или еще что-то взяла, чтобы… прикрыться,- после паузы предложил близкий друг. - Зачем?- глянула пронзительно-пристально. - Так дождь собирается, да и вообще, холодно будет вечером,- покачал мужчина головой. - Мне не холодно,- это было неправдой, но только потому, что ей было холодно уже не первый день, и погода не имела никакого значения в этом внутреннем морозе. Диана молчала. Глеб не отвечал тоже, по крайней мере, пока была вероятность, что Диша его поймает на этом. Но время от времени в личные сообщения прилетали короткие послания от зятя, суть которых сводилась к тому, что они работают и все хорошо. Раз даже пришло фото, видимо, Глеб снимал для личных нужд, но сжалился над нервничающей женщной. Дишка была внешне в полном порядке, миленькая, славненькая, улыбалась в камеру. Сколько-то отпустило душу. Но все равно внутри продолжала зябнуть. Что у них двоих вообще было-то, кроме общения? С ее работой, с тренировками Дианы, когда она перешла в танцы? не столько видели друг друга, сколько слушали, да писали. А теперь ее лишили этой малости, этой милости. Будто перерезали последнюю тонкую нить, еще привязывающую ее к людям по-настоящему. Нет, у Этери были и знакомые, и друзья, и ее команда, и даже вот тот же Эдуард был. Только все равно это ничего общего не имеет с настоящей привязанностью. С любовью, если сказать чуть пафоснее. Любовь, всеобъемлющая, безрассудная, нерассуждающая в ней была только к дочери. И реализации этой любви, ответа на нее мать лишили одним движением защелкнувшегося дверного замка, сброшенного вызова. Душа металась между болью и обидой. Холод в этом случае уже ничего не значил. Наверное, будь она в лучшем состоянии, и платье бы выбрала не такое, но, знаете, чем у женщины хуже идут дела, тем более вызывающие наряды она носит. Вы когда-нибудь видели тех самых теток за сорок в душераздирающем мини с еще более душераздирающим макияжем или, что особенно смешно - дурацким маникюром в стиле подростка? Если видели, понимаете, что такое - дама на грани нервного срыва. До ногтей с изображение белочек или котиков Этери, конечно, не докатится никогда, или как минимум не скоро, но хотелось вызова миру, вызова себе и быть на грани, а можно и слегка - за гранью. В конце концов, в отличие от большинства тех самых “теток к полтиннику на фитнесе”, к которому они то и дело пристращаются, чтобы потом забыть и уйти в запой, Этери трудилась физически, ела умеренно всю жизнь, так что могла показывать хоть ноги в мини, хоть руки в майке. Аксенов забрал сумку и переноску с собакой, поставил на заднее сидение, помог сесть женщине впереди и пошел в обход к водительскому месту, а из-за спины раздалось: - Этери Георгиевна, ты решила затмевать невесту?! Ну, вот, есть и по ее душу мужчины, оценивающие полупрозрачность и полуобнаженность исключительно в позитивном ключе. Едва улыбнулась директору в зеркало заднего вида: - Не все же мне в лыжных штанах бегать. Кажется, я имею право на маленький фурор! - Это платье - не фурор,- вздохнул Эд, усаживаясь за баранку,- а чистой воды скандал. Но я даже спрашивать не буду, что оно означает! - Да и не надо, за нас придумает народная молва,- впервые с момента, как вышла из подъезда, Этери улыбнулась. - Не нравишься ты мне,- покачал головой Эдуард. - Эдик, это совершенно не страшно,- губы снова чуть искривились в улыбке.- Александр Валерьевич, а вам я нравлюсь?- обернулась к директору и улыбнулась уже от всего сердца. - Безусловно!- согласился Филатов. - Ну вот, Эдик, и нашлась тебе замена,- хмыкнула, взглянув на водителя. - Саш, ты за ней приглядывай,- совершенно не шутя, проговорил Аксенов,- уж больно в боевом настроении у нас Этери Георгиевна, как бы чего не сотворила на почве эмоциональной напряженности. В машине повисло молчание, которое разрядил снова Филатов, открывший переноску и вынувший собачку: - Все-таки люблю я свадьбы,- почесал Мишель за ухом,- особенно красивые и шумные. - Красивые свадьбы все любят,- согласилась Тутберидзе.- Я тоже… не всем достаются красивые свадьбы. Притихла, углубилась в себя. Вспоминала, как почти выгнала Дишу и Глеба в Лас-Вегас жениться, потому что иначе путь один - домой. Без возврата. Дети не особенно расстроились, даже не очень удивились. В конце концов, это же не взаправду, да, мам? Да, конечно. Куда вам пока в брак вступать?! Только формальность. Живите, как жили, любите, как любили. Чувствуйте себя ничем друг другу необязанными, кроме вашей любви. Они и рассказывать никому не собирались о бракосочетании. Зачем? Это же понарошку! Им бы вот сейчас дождаться только документов для Глеба! Но это ведь недолго! Хорошие ребята. Почти что живут в Америке. Мама банковский счет Диане организовала такой, что не привязаться. Денег там на десяток лет вольной жизни. В общем, нет формальных оснований у миграционной службы тянуть с гринкартой. В итоге и кольца пришлось купить. И годовщину в соцсетях отметить. Все для бюрократов. А воз и ныне там. И свадьбы не было. Красивой. Диана хотела красивую. Совсем в детстве, когда мечтала о будущем, обязательно говорила, что у нее будет красивая свадьба, красивое платье, много гостей. А вышло - ни того, ни другого. ни третьего. И “свадебное” фото - из отеля в белом халате. Больно закусила губу. Еще одна мечта ее ребенка не сбылась. Жила, чтобы сбывались мечты Диши, а жизнь крутила кукиш за кукишем, будто нарочно именно в этом месте делая все наоборот. Когда-то дочь говорила, что мечтает об олимпийском “золоте”. Это ничего такого, все спортсмены мечтают. Ну, ладно, большинство. Это же высшая точка развития карьеры. Мечтала она, конечно, о пьедестале в “одиночке”. Но там было без вариантов. Когда в очередной раз ребенок на старте упал животом на лед, стало понятно, ни о какой карьере спортсменки-одиночницы идти не может и речи. Диша рыдала, стояла на коленях, умоляла дать шанс. Шанс чему? Матери-природе? Так та уже все сделала и результат в виде бесконечных синяков был налицо. Да и Дуд соглашался, не было перспектив. Поступила во благо ребенка, перевела в танцы под слезы и рыдания. Замуж Ди, конечно,выходила без слез, но, получается, опять поперек мечты. Было горько. Этери и сама становилась женой без пафоса, так сказать, да и больше по необходимости. И не жалела ни разу, потому что вообще не привыкла жалеть. А вот Дишку было жаль. Хоть и во благо. Ну, и Грузия - тоже во благо. Это как с прыжками, что тут можно доказать и кому? Бюрократии американской? А если им еще два-три года сидеть в ожидании чуда вида на жительство? Так, может, хоть на международные старты будут выпускать. А в Россию - никогда. И вот чего она взбеленилась?! - Приехали,- сообщил Эдуард паркуясь впритык к чьему-то автомобилю. При выходе еще раз посмотрел на наряд Этери. Качнул неодобрительно головой и повторил Филатову: - Присматривать за ней надо, Саш. Не нравится мне это настроение! Так и пошли гуськом друг за другом: Этери, за ней директор, замыкающим Эдик с переноской. так и встретили Дудакова, оценившего начальницу и подругу долгим взглядом сверху вниз,а потом обратно, потом поглядевшего на Аксенова. Последний лишь развел руками, дескать, сам в шоке. - Прекрасно выглядишь,- совершенно буднично сделал комплимент Дуд. - И у тебя претензии к моему платью?!- сощурилась было Этери. - У меня?!- Сергея Викторовича спортсмены-то не пронимали, а уж коллега и подавно, чего он только не вынес за годы работы.- Меня ты только восхищаешь! К тому же такой неодетой я тебя последний раз видел год назад. Ждал повторения! Дуд острил и слегка нарывался даже, но его отродясь в расчет не брали. Сергей Викторович полигамен исключительно за пределами работы, а в Этери Георгиевне он ценит только человеческие качества. По крайней мере, больше ни на чем не настаивал и даже не намекал. Пожал руку Филоатову. Потом Аксенову. Задержался с замом по общим для необязательной беседы, которую Этери уже не слышала. Эдуард удержал ладонь техтренера и почти прошептал: - Дуд, хреново ей, не спускай глаз. - Как в Пекине?- уточнил Сергей. - Вот именно,- кивнул Эдик. С тем и двинулись следом за женщиной в золотом.