Встать в пару за семь дней

Тутберидзе со своей командой сидела в переговорной и обдумывала детали предстоящего тура: — У нас, говорят, неинтересно, — фыркнула чуть раздраженно Этери, скривив рот, — журналисты вот, что писали о прошлогоднем шоу, — она демонстративно достала газету и вслух зачитала, — что же до знаменитой Тутберидзе тим? Фигуристы показывают свои избитые и заезженные номера, которые все и так уже видели десятки раз в течение сезона 2022-2023. Нет, если Вы, конечно, фанат одной из её девочек, тогда к Вам никаких вопросов, для всех остальных — это пустая трата времени и денег. — Этери Георгиевна, — возмущённо вскочил концертный директор Аркадий Федорович, чуть полноватый мужчина лет пятидесяти на вид, чем-то отдалённо внешне напоминающий Алексанра Жулина, — не читайте вы эту жёлтую прессу, они там такого понавыдумывают… — Аркадий Федорович, — жёстко осадила концертного директора главный тренер, — тогда потрудитесь мне объяснить, почему в прошлом году на каждом шоу двадцать, а то и тридцать процентов мест пустовала? Тоже из-за жёлтой прессы? — Я., — промямлил директор. — Знаете что ещё писали? О проблемах с освещением в Москве и о помехах со звуком в Новосибирске, так что займитесь лучше этими проблемами. И сядьте Вы уже, наконец. Как отчитанный мальчишка Аркадий Федорович опустился на стул и после сидел тихонько, словно мышка, боясь даже пискнуть. — Господа, я собрала вас здесь, чтобы услышать ваши предложения о том, как можно модернизировать наше шоу для привлечения новой публики, — Тутберидзе облокотилась руками на стол и оглядела своих крайне озадаченных подчинённых. — Можно добавить больше декораций, с которыми фигуристы будут взаимодействовать, — дал свой вариант Алексей Железняков, хореограф группы. — Ещё, — кажется Этери была не слишком впечатлена таким ответом. Хороший декорации уже и так все используют: и Плющенко, и Навка, и Авербух. Этери же надо было что-то новое, чем она смогла бы выделиться на фоне всех остальных. — Тогда давайте пригласим симфонический оркестр, — не сдавался Алексей. — Лёша, не вся музыка будет хорошо звучать в живом исполнении, — высказался Дудаков, — классическая или неоклассическая — безусловно, а что делать с теми, кто выступает под рок или, так называемый, кей-поп? — Согласна, — несколько разочарованно протянула Этери. — Тогда сами предлагайте — раздраженно хмыкнул Железняков. — Надо ставить около десяти новых номеров, исключительно для шоу, те, что зритель раньше не видел, — красноречиво изложил Дудаков, — можно в том числе в некоторых из них использовать реквизит и живую музыку, — после этих слов Железняков смягчился и перестал дуться, словно мальчишка. — Неплохо, ещё варианты есть? — задала вопрос Тутберидзе. — Можно также поставить совместный номер. Кажется в прошлом году зрителю пришёлся по душе номер с тремя Олимпийскими чемпионками, — подал голос Глейхенгауз. — Вновь повторяться нет смысла, — критично отозвалась Этери. — Необязательно повторяться, — оттеснял атаку начальства хореограф-постановщик, — можно же разные комбинации сделать, — совместный номер с мальчиками, общий совместный номер для всех выступающих или, допустим, поставить в пару двух одиночников. — Очень хорошо, Даня, — вот теперь Этери, кажется была весьма и весьма довольна, — номер двух одиночников наверняка вызовет ажиотаж у публики, как раз то, что нам нужно. С девочками-то все понятно, а вот, что делать с мальчиками, — главный тренер настолько крепко задумалась, что даже прикусила губу, — Арсений совсем ещё зелёный, а больше и брать-то некого… Грассль в Америке, а Квителашвили на шоу в такой форме я не брать не разрешаю. Пусть тренируется, а то совсем распустился. — Тогда надо брать кого-то из другой группы, — изложил и так очевидное Глейхенгауз. — Кого? Гуменника? Мозалёва? Семененко? — накидывал варианты Дудаков. — Семененко, — выбрала Этери. — Почему именно он? — не понял выбора Железняков. — Толковый парень, — пояснила женщина, — в прошлом году он у нас выступал, даже придумал совместный номер с нашими девочками, у него мозги хорошо работают, с ним будет легче сработаться. Все присутствующие закивали, доводы Этери были более, чем резонными. — Ну что, тогда Жене с Аней ставим программу под «Мастера и Маргариту»? — Глейхенгауз сообщил об этом с такой лёгкостью, будто вопрос уже был решён. — Я, должно быть, о чём-то не знаю? — вопросительно приподняла бровь Этери, — почему Аня, а не Аделия, которая очевидно под эту задумку подойдёт куда лучше. Коллеги, поясните. — Ну как бы это сказать… — осторожничал Глейхенгауз. — Да уж говори, как есть. Щербакова с Семененко встречаются, я правильно понимаю? — предположила главный тренер. — Насколько мне известно — нет, — совсем уж растерянно ответил хореограф-постановщик. — Тогда ничего не поняла, — нахмурилась сбитая с толку Этери Георгиевна.Все молчали и украдкой переглядывались, как школьники, которых учитель собирается вызвать к доске, — Даня, рассказывай, — выбрала жертву Тутберидзе. Глейхенгауз нервно сглотнул. Не думал он прежде, что ему придётся рассказывать руководству о том, кто такие шипперы: — У Ани и Жени есть общий… фанклуб. То есть зрители, которые позиционируют их как пару. Делают там всякие романтические видео, фото, рассказы пишут. Я, наверное, лучше покажу для наглядности, — Маркович достал телефон и, чуть поковырявшись, передал его начальнице. — Чушь какая-то, — скривилась Этери, просмотрев один из клипов, — кому это может быть интересно? Маленьким девочкам? — Там полмиллиона просмотров и сто тысяч лайков, — как бы между прочим заметил Глейхенгауз. — Ладно, — цокнула Этери, — раз зритель хочет, то мы не вправе лишать его такой возможности. Глейхенгауз по распоряжению Этери был назначен ответственным за этот проект. Первым же делом он набрал номер Семененко, пригласив последнего участвовать в шоу. — Конечно, я только за, — без раздумий согласился Евгений, — в прошлом году он уже выступал в шоу у Тутберидзе и остался более, чем довольным таким видом сотрудничества. — Только я должен тебя предупредить, — Глейхенгауз не стал тянуть, и сразу перешел к делу, — мы с Этери Георгиевной решили тебя задействовать в совместном номере в этом году. Поэтому надо будет приехать на неделю раньше в Москву, чтобы провести полноценные тренировки. — Здорово! — бодро ответил Женя, готовый на любой кипиш, кроме голодовки — конечно, я приеду. Женя прилетел, как и обещал, ровно за неделю до первого шоу. «Должно быть, какой-то сложный совместный номер, раз всех собрали настолько заранее» — размышлял Семененко, разгуливая по «Хрустальному». Но удивительнее всего было осознать тот факт, что никто из других групп больше не приехал. Ни Андрей, ни Петя, ни Лиза. Похоже позвонили только Жене, и Семененко, разгуливающий по «Хрустальному» уже невольно подумывал о том, что его попросту разыграли. Однако максимально серьёзный вид Глейхенгауза, идущего Жене навстречу, явно свидетельствовал о том, что никакой ошибки произойти не могло: — Привет, — Даниил Маркович, — похлопал ученика Мишина по спине, — пошли за мной. — Здравствуйте, а куда мы идём? — спросил Женя, пробираясь сквозь малышей. Глейхенгауз так ловко маневрировал среди учеников, что Семененко еле за ним поспевал. — В зал. Первые тренировки точно будут на полу, выходить сейчас на лёд нет никакого смысла, кстати костюм по высланным тобой меркам уже шьют, — пояснил хореограф. — Вот как, — задумался Женя. Совместный номер, попросили за неделю приехать, тренировки на полу — значит будет обучение чему-то абсолютно новому, — я буду выступать в паре? — сделал вывод Семененко. — А ты смекалистый, — отметил Глейхенгауз, — у Этери Георгиевны глаз-алмаз на способных учеников. — А кто будет партнершей? — поинтересовался ученик Мишина. — Сейчас увидишь. Двое мужчин вошли в хореографический зал, где у окошка в ожидании уже притомилась Аня Щербакова. Женя был обескуражен и, отчего-то, напуган. Адреналин синтезировался, давление подскочило, сердце заколотилось. Он неловко встал рядом с Аней, обменявшись с ней кратким «привет», и уткнулся в пол, чтобы не засмущаться ещё больше. Глейхенгауз, как учитель, расположился напротив спортсменов: — Ребят, вкратце идея такая: на один номер в шоу вы встанете в пару. Женя, ты будешь Мастером, Аня — твоей Маргаритой. Тема для вас обоих уже знакомая, так что трудности должны быть только технического характера. Вопросы? Возражения? Женя перевёл взгляд на обескураженную Аню, и ему даже как-то стало не по себе. Она, что же, тоже совсем ничего не знала? — Ань, ты как? — спросил её осторожно Женя. — Ничего, нормально, — ответила Щербакова, хотя в карих глазах по-прежнему пылало абсолютное непонимание всего происходящего. Женя заметил, как она даже легонько ущипнула себя за руку, похоже, настолько ей не верилось в реальность всего происходящего. — Тогда начнём с разминки и постепенно перейдём к первой тренировке, — хлопнул в ладоши хореограф. Женя бежал по дорожке и чувствовал, как начинают шалить нервишки. И почему он не может совладать с собой? Будь на Анином месте Соня, Аделия или кто-нибудь ещё переживал бы он точно так же? Вряд ли. Примерно через полчаса Даниил Маркович сказал, что можно приступать к основной части. И у Жени как будто в этот момент все в горле пересохло. Что он раньше таскал: ну мешки с цементом, вёдра с картошкой да младшего брата на спине. А тут девушку надо будет поднимать, держать и аккуратно ставить на пол. Не может же он облажаться и уронить и без того хрупкую Анюту. Сперва Даниил Маркович попросил просто поднять Аню. Это оказалось легче, чем Женя себе представлял. Партнерша досталась ему тоненькая и лёгкая. Семененко крепко держал её за талию и аккуратно поставил на пол. — Не больно? — осторожничал Женя, для которого все было в новинку. — Нет-нет, — лишь смущённо пробормотала Аня в ответ, — все хорошо. Я не слишком тяжёлая? — Ну что ты, — улыбнулся, Женя, — ты как пушинка. Аня от этой реплики вся зарделась и лишь махнула рукой обозначая что-то вроде «ну прекращай». В первый день они пробовали поддержки, так называемой первой группы — хват за подмышки и второй группы — хват за талию. Как ни странно, но хват за талию дался новоиспеченной паре Щербакова/Семененко легче, чем хват за подмышки. Женя заметил, что вспотевшая от таких нагрузок Аня чувствовала себя крайне неуютно, когда он касался её там, где женская футболка особенно намокла. Поэтому они оба постарались сразу улавливать все требования хореографа, чтобы им больше не пришлось испытывать взаимную неловкость. К концу дня Женя чувствовал ноющую боль в руках. Да, будучи одиночником он, конечно, тренировал и руки, но такую нагрузку его бицепсы и трицепсы испытали, пожалуй, впервые. Аня, безусловно, миниатюрная, но вот Женино сравнение с пушинкой было явной лестью. На следующий день они втроём снова встретились в зале. И вновь всё началось с разминки. Аня, кажется, даже стала меньше стрессовать из-за вспотевших подмышек. — Все нормально, — приободрял её Женя, — давай попробуем сконцентрироваться на последовательности действий. — Да, ты прав, — усердно кивала Аня, глядя на партнёра. Но, когда Женино лицо оказывалось к Аниному запредельно близко, так что она чувствовала его дыхание, она краснела как рак, от этого ещё больше волновалась, потела и смущалась. Все стало ещё сложнее, когда они начали изучать поддержки 3 группы: хват за бедро. Тут уже частенько проявлялась и Женина неумелость, когда он поднимал Аню, как получится, а не так как требовал того тренер. Нет, не то, чтобы Женя не старался, просто иногда его рука неосторожно соскальзывала на девичью внутреннюю часть бедра. Щербакова от этого лишь ещё больше заливалась краской. Все это было так интимно, что отчаянно хотелось прервать занятия. Прежде ни один мужчина не смел касаться её в столь сокровенных местах. — Прости, — мотал головой Семененко, — я не хотел. Аня видела, что у Жени самого от таких касаний все щеки заалели. — Все хорошо, давай ещё раз попробуем, — она пыталась его подбодрить из последних сил, иначе у них совсем ничего не получилось бы. — Теперь начнём делать поддержки четвёртой группы, объяснял Глейхенгауз, — выполняются они хватом кисть-кисть, далее партнёр поднимает партнёршу вверх жимом. Такие поддержки так и называются — жимовые. Аня, вставай спиной к Жене, далее вы должны обхватить кисти друг друга, Женя, после этого тебе нужно присесть, и вытолкнуть Аню наверх, понятно? — Да, вроде понятно, — Семененко схватил девичьи запястья, присел и поднял Аню выше головы. — Ань, разведи ноги, — дирижировал хореограф, и у Ани от таких команд глаза, чуть из орбит не повылетали, — кхм, представь, что садишься в продольный шпагат, — кажется даже Даниил Маркович понял, что переборщил с чересчур красочным описанием. После этого Аня чуть расслабилась, насколько это вообще было возможно, находясь в руках партнёра, и выполнила поручение тренера, — хорошо, Женя, опускай аккуратно парнершу вниз через спину, — неплохо, для первого раза, — заключил тренер, — теперь ещё одна жимовая поддержка, — Глейхенгауз в тот день, казалось, был неудержим, — встаёте лицом друг к другу, тут также хват кисть-кисть, далее, Аня, тебе надо запрыгнуть на Женю, а тебе Женя, надо помочь в этом Ане, то есть надо притянуть партнёршу за кисти к себе так, чтобы она могла бёдрами обхватить твою талию, после чего партнерша скрещивает ноги за спиной у партнёра, потом сразу же их разводит, чтобы партнер жимом смог поднять партнёршу наверх, где ей также надо сесть в продольный шпагат. Ферштейн? Что Аня, что Женя, кажется, были в ужасе от того вдохновения, что словил Маркович. Аня видела в этом оглушающую пошлость, Женя же думал лишь о том, как бы его природная физиология не проснулась от такого рода фрикций. Но деваться было некуда, ведь практически все парники делают поддержки с сексуализированным подтекстом. Это со временем, наверное, все начинают воспринимать такого рода движения исключительно как работу. А сейчас им с Аней оставалось только пробовать и терпеть такого рода неудобства. В своём стремлении сделать всё как можно быстрее, Аня на скорости влетела в Женю да так лихо, что своей бедровой костью вмазала прямо по паху Семененко. Партнёр от болевого шока упал навзничь, и Аня полетела на пол вслед за ним. — Ой, ой, ой, прости пожалуйста, — у Ани от сожаления брови сложились домиком, а глаза переполнились тревогой, — очень больно сделала? — Нормально, — прокряхтел еле оклемавшийся Женя, — но больше так не делай пожалуйста. — Извини, — Щербакова чуть ли ни лбом о пол билась, — я больше так никогда не сделаю. «Чертовски больно» — думал про себя Женя, — «зато теперь возбуждение в ближайшее время мне точно не грозит». «Сдыдоба-то какая» — вертелось в то же время в Аниной голове, «неуклюжая клуша», «а что если я Жене там что-то повредила»? Но Семененко стойко встал, как последний самурай, готовый к смерти от и произнес одно лишь слово: — Прыгай. — Может не надо? — дрожащим голосом попыталась возразить Аня. — Прыгай уже. И Аня совершила прыжок веры, прямо как в Assassin's Creed. Женя даже от страха закрыл глаза, но Аня а этот раз была максимально аккуратна и сконцентрирована, поэтому все было сделано чётко как и просил хореограф. Оказавшись уже на полу она и сама не поняла, как кинулась в объятия Жени с криком: — Получилось! Подумать только, ещё два дня назад она бы вся зарделась прижми её Женя к своей груди, а сейчас это казалось… нормальным. Будто бы даже правильным, так и должно быть, они же партнёры. На третий день они вышли на лёд, и вот тогда-то начались настоящие проблемы. Оказалось, что тренировки на полу — детские шалости по сравнению с тренировками на льду. Все разученные в зале поддержки разваливались, как недожаренные сырники на сковородке. Аня, и до этого смущающаяся касаний Жени, совсем зажалась, почувствовав, как потрясываются руки партнёра при длительных поддержках. Ещё бы, он её третий день таскает, удивительно как они у него ещё не отвалились. В добавок ко всему, на этот раз на льду в них впивалась своим орлиным взглядом Этери Георгиевна, от чего становилось совсем не по себе. Главный тренер неприлично долго молчала, глядя на пару, поднимая то одну бровь, то обе сразу. — Ей не нравится, — тихонько шепнула Аня партнёру, — сейчас будет отчитывать нас, ты только не пугайся. — Ясно… — только и смог выдавить из себя Семененко. — Знаю, выглядит сыровато, — почесав затылок, заключил Глейхенгауз. — Сыровато? — властно переспросила Этери, отчего у всех присутствующих мороз по коже пронёсся, — да тут уже Титаник затонул, Дань. Ладно они, но у тебя-то глаза на каком месте вообще? Знаешь, что мне всё это напоминает? Дикие джунгли. Ты посмотри она же по нему лазает, как мартышка по дереву, а у него руки, как плети повисли. Никакой грациозности, никакой лёгкости, пластичностью вообще тут и не пахнет. У нас осталось четыре дня, а ничего не готово. Ноль, понимаете, ноль, — тренер для наглядности сложила большой и указательный пальцы в круг и продемонстрировала жест всем собравшимся. Женя заметил как горели Анины уши, тут не нужно было иметь семь пядей во лбу для того, чтобы заметить, как партнёрше было неприятно такое выслушивать. Жене и самому всё это не доставляло никакого удовольствия: они пахали как проклятые прошлые два дня, а Этери попросту раскатала их по льду своими резкими высказываниями. Они оба одиночники и привыкли отчёт о проделанной работу получать индивидуально. Теперь же критику им приходилось выслушивать совместно, и легче от этого явно не становилось. Разве может быть кому-то приятна публичная порка? Следующие полтора часа показались Жене сущим адом. Этери была настоящей энергетической вампиршей, способной высосать из спортсменов всё до последней капли. Казалось, что ещё чуть-чуть, и она возьмёт хлыст в руки, чтобы работа точно была выполнена в совершенстве. Это кардинально отличалось от тренировок Профессора. И не сказать, что в лучшую сторону, но такие методы определённо давали требуемый результат в кратчайшие сроки. — Неправильно, — выкрикивала Этери с другого конца катка, — смысл вас учить, если вы каждый последующий раз делаете ещё хуже предыдущего? Женя, пам-пам-пам, — показывала женщина какие движения надо делать партнёру, — зафиксировал партнёршу и держишь. И считаешь: раз, два, три…и на десять, плавно начинаешь опускать вниз. Аня, носки дотягиваем, а то села в шпагат и всё, везите меня, такую королеву. Выше, выше поднимай, Женя, пока очень плохо выглядит, вот так… и держи её. А теперь переворачивай. В этот момент тело Жени было настолько на пределе, что его левая рука дрогнула, и Аня полетела прямо головой вниз. Лишь в последний момент свободной правой рукой схватив Аню за руку, он сильно смягчил её падение. Она, конечно, всё же упала, но ударившись об лёд ягодицами, а не головой. — Я не хотел, это моя вина, — сильно испугавшись, кинулся к парнерше Женя, — извини меня пожалуйста. Аня сидела как загипнотизированная и смотрела в одну точку. Страх поглотил все её тело. Ей и так было совсем не по себе от исполнения опасных элементов, а тут попросту всё тело сковало. Ещё чуть-чуть, и она бы себе шею сломала. А если в следующий раз Женя не успеет её подхватить? Только вот Этери не было никакого дела до внутренних терзаний ученицы: — Аня, ну долго там ещё валяться будем? Не тратьте моё и своё время, которого у нас и так в обрез. Быстренько встали и ещё раз всё повторили. На ватных ногах Аня поднялась, посмотрела стеклянными глазами по сторонам, но стоило только Жене поднять её на руки и перевернуть головой вниз, как Щербакова истерически закричала: — Хватит! Я больше не могу! Не могу! Поставь меня на лёд, — из Аниных глаз побежали солёные ручейки. Женя испугался пуще прежнего. По его ошибке Аня травмировалась? «Криворукий идиот» — ругал себя отчаянно Семененко. Как он мог дать слабину в такой ответственный момент? Запереживала даже Снежная королева: — Дань, позови врача. — Не надо врача, — неожиданно возразила Щербакова, — я не ушиблась. — Тогда в чем дело? — нахмурилась тренер. Аня долго держалась, а потом, как выпалила залпом: — Просто парное катание — это не моё. Не могу я все эти поддержки делать, — расплакалась фигуристка, — в одиночном катании я сама за себя отвечаю, а тут нет. Жень, ты не виноват, просто я так не могу… — Заканчивай концерт, — брезгливо прикрикнула Этери, не желая дослушивать — Щербакова, что за детская истерика? Ты знаешь, что у нас бывает с теми, кто говорит «не могу». Вид Этери при этом был настолько зловещим, что Женя живо представил, как Тутберидзе разводит дьявольский костёр, где тут же сжигает на нём всех ей неугодных. А что же она тогда сделает с самим Женей, за то, что он не удержал Аню. Четвертует? Замурует в стене «Хрустального»? Или повелит снести голову с плеч и насадит его голову бортик? Но вместо этого Этери сказала Ане краткое: — Вон с катка! И Щербакова ушла. Залитая слезами от страха, обиды и непонимания. Она думала, что сможет. Полагала, что все не так уж и страшно, но доверить свою жизнь в чужие руки, пусть даже самые желанные и заботливые, она оказалась не готова. — Этери Георгиевна, — неожиданно даже для самого себя встрепенулся Женя, — можно я с Аней поговорю? — Нет нужды. Завтра же начнём репетиции с Аделией. А про Аню забудь. Вот так растишь хороших скромных девочек, потом они становятся знаменитыми и начинается: «мне отдельную раздевалку», «мне отдельного хореографа» и «это я не могу», «это я не буду». Одно и то же каждый раз, как я уже устала от этих выступлений. Пойдёмте, Даниил Маркович, пообедаем, что ли, я хоть немного передохну, а то мы как в цирке, что ни день, то новый номер. Глейхенгауз поплёлся вслед за начальницей. Было сложно понять поддерживал ли он решение Этери или нет, видимо в «Хрустальном» постановщик занимал максимально нейтральную позицию между главным тренером и спортсменом, стараясь не создавать ещё больше конфликтных ситуаций. Женя же для себя решил твёрдо: нужно поговорить с Аней, расставить, так сказать, все точки над и. Благо Щербакова не уехала домой, и он вскоре нашёл её, сидящую прямо на полу в одном из протяженных коридоров «Хрустального»: — Ань, — он легонько коснулся её коленки, — ты как? — Прости Жень, — она рукавом вытерла покрасневшие мокрые глаза, — я тебя подвела. — Глупости, — возразил собеседник, — это же я тебя уронил, на твоем месте я бы тоже после этого не доверял никому. — Просто день такой тяжелый выдался… — о случившевмся ей было говорить явно непросто, — ты же знаешь, что я сотрудничаю с фондом бездомных животных? — неожиданно перевела тему Аня, и Женя в ответ лишь коротко кивнул, — так вот, у них был пёс, Бублик, он всегда меня встречал, давал лапку, ластился, я его лучше всех других собак знала. Бублика дважды возвращали потому что он оказался ненужным новым хозяевам. Он столько всего пережил от этих «добрых» рук: и побои, и сломанную лапу и обрубленный хвост. В итоге его решили больше не мучить и оставить при фонде. А сегодня, — Аня всхлипнула, — Бублик умер. От сердечной недостаточности. А я ничего для него получается не сделала, понимаешь? Я могла бы забрать его домой, ухаживать, вызвать лучших ветеринаров. Я же лицо их фонда, а по факту, просто сидела сложа руки. И, когда сегодня на катке твоя рука дрогнула, я подумала о том, что сейчас упаду и обязательно травмируюсь в наказание за то, что… — Не спасла Бублика, — закончил Женя её монолог. — Наверное это очень глупо звучит, да? — Это просто твой внутренний страх говорит. Кстати, как студент меда могу лишь предположить, что Бублик был уже немолодым псом. Потому что от сердечной недостаточности чаще всего умирают старые особи. Ты бы вряд ли что изменила, взяв его к себе на попечение. И вот ещё: ты говоришь, что ты ничем не помогаешь фонду, но это же не так. Сотни собак и кошек получили хозяев благодаря тебе. Да, есть конченные уроды, — Женя сказал это с особой брезгливостью, — вот их-то карма и настигнет за поступки, а не тебя. — То есть это просто страх? — уточнила Аня. — Думаю да, — знаешь наш мозг такая хитрая вещь. Он, если что-то не хочет делать, то начинает придумывать разные пути обхода. Находить разные связи даже там, где их нет. Думаю именно так люди начинают верить приметы. А вообще страх — это нормально, поверь. Я после сотрясения тоже какое-то время боялся прыгать. Даже смотреть на лёд было неприятно. Я это к тому, что я тебя понимаю. Тебя же просто заставили в этом номере участвовать. — Честно говоря, я и сама давно хотела преодолеть этот страх, так что, наверное, неправильно будет говорить, что меня заставили. Этери Георгиевна вообще никого не заставляет. Ты либо сам делаешь, ну либо идёшь на выход, как я сегодня, — разложила всё по полочкам Олимпийская чемпионка. — А что, если я тебе помогу преодолеть страх? — предложил Женя. — Как это? — Надевай коньки, я покажу, — приободрил напарницу Семененко. — В этом все равно нет смысла, — устало отмахнулась Аня, — Этери Георгиевна не даёт второго шанса. — А я с ней поговорю, пошли. — Ты наивный, Женя. Я же Этери Георгиевну знаю намного лучше, чем ты, — Аня разочарованно поджала нижнюю губу. — Может быть и так, зато ты хотя бы перестанешь бояться, — он улыбнулся, и она была готова поклясться, что у Жени самая красивая улыбка на свете.Он протянул ей руку и помог подняться, — идём. Находясь на катке Аня думала, что Женя вновь будет её поднимать, но вместо этого он развернул её к себе спиной и просто сказал: — Падай. — Эм…что? — растерялась фигуристка. — Ну же.я поймаю, не беспокойся. Аня несколько неловко попятилась назад и облокотилась на руки партнёра. — Нет, ты страхуешься ногами, — покачал головой Женя, — а нужно, чтобы ты прямо навзничь упала. Он объехал Аню и на этот раз сам встал впереди: — Вот так, — он спокойно упал в девичьи объятия без всяких видимых усилий, так что Ане пришлось изрядно постараться, чтобы удержать от падения его увесистое тело. — А если бы я не поймала? — возмутилась партнёрша. — Ну ударился бы об лёд, — засмеялся Семененко, — мне не привыкать. К тому же я знал, что ты поймаешь. Попробуем ещё раз? — Давай, — уже гораздо увереннее сказала Анна. Упав ещё два раза с подстраховкой, на третий, её тело уже полностью доверилось Жене. — Супер, — ученик Мишина показал палец вверх в знак одобрения, — мы настроили базовый уровень доверия. Теперь осталось совсем чуть-чуть. — Очень смешно, — ухмыльнулась Щербакова. Женя намотал пару кругов по катку и ненадолго завис у стойки с аппаратурой, активно что-то там настраивая: — Что ты делаешь, — поинтересовалась спортсменка. — Хочу музыку поставить, — кратко пояснил Евгений. И Семененко выбрал композицию, которая просто разорвала Анины шаблоны. Она-то привыкла, что в «Хрустальном» все катаются под музыку, которую выбрал Даниил Маркович, поэтому услышать на главной арене Би Джиз было чем-то невероятным, а увидеть Женю, танцующим под их легендарный трек «Staying Alive» ещё более невообразимым. -Ah, ah, ah, ah, staying alive, staying alive, — подпевал питерский спортсмен в такт музыки, вместе с тем выполняя уже выученную хореографию. Весёлый ритм песни, и Женя, задорно крутящий корпусом тела заставили Аню рассмеяться, — давай со мной, — позвал партнёр, — и Щербакова согласилась без раздумий, — ведь намного проще делать движения в расслабляющей обстановке. Женя так раскрепостил Аню, что она и сама не поняла, как они снова начали делать поддержки, при том без всякого страха, что был до этого. На каждый такт «ah» в песне Женя умудрялся поменять положение партнерши. Аню все это так забавляло, что она попросту не могла остановить свой собственный смех. Спортсмены настолько увлеклись музыкой, что и не заметили, как Снежная королева вернулась со своей свитой на ледовую арену: — Что они делают? — спросила тренер, глядя на радостно крутящую головами в такт музыки парочку. — Тренируются, полагаю, — максимально ёмко ответил Глейхенгауз. — Это что, Мишинская методика по изучению новых элементов? — из слов Этери сочился сарказм. — Этери Георгиевна, как ни странно, но, кажется, это работает, — пожал плечами Маркович, отмечая про себя, как свободнее и увереннее стали вести себя ребята. — Мне все равно, что там работает, ты же знаешь, я истерик не прощаю. Аня потеряла свой шанс, я уже сказала, чтобы Аделия завтра выходила на лёд на два часа раньше. — Но у нас осталось всего четыре дня, — взмолился постановщик, — плюс у меня ещё три номера из десяти абсолютно сырые. — Значит, Даня, — Этери гневно смотрела на хореографа исподлобья, — будем все вместе тут ночевать, пока не отполируем каждый номер до блеска. Глейхенгаузу оставалось только терпеть и очень грустно вздыхать. Он знал, когда Этери так решительно настроена её уже ничем было не переубедить. Музыка кончилась, и Тутберидзе заговорила своим громким, хорошо поставленным голосом: — Аня, я кажется уже сказала, что твои тренировки окончены. Не заставляй меня повторять дважды. Когда Тутберидзе вещала таким тоном, то у Ани все внутри холодело. Щербакова вообще никогда не пререкалась с тренерами за все годы тренировок в «Хрустальном». Её можно было назвать самой покладистой, по крайней мере до сегодняшнего дня. И теперь, когда тренер вновь начала метать молнии, то Аня почувствовала уколы стыда и недовольства собой за то, что дала волю своему страху. — Этери Георгиевна, — внезапно заговорил Женя, — мы с Аней, — он взял партнёршу за руку, и она вцепилась в его длинные пальцы как утопающая, — хотим и дальше тренироваться вместе. — Семененко, мне абсолютно неинтересно чего вы там хотите, — Этери скорее выплюнула, чем сказала, — на моём льду все будут делать то, что нужно мне, это ясно? — Но у нас уже полностью поставлен номер, и костюмы уже почти готовы, насколько я знаю, — попытался возразить Женя, — будет жалко… — Жалко — это когда ты всю душу вкладываешь, а потом от тебя всё равно уходят, — дерзко перебила его Этери, и в этих словах было столько женской боли, — Жень, ты если со мной препираться хочешь, то это дохлый номер. Завтра придёт Аделия, и будете отрабатывать номер с ней, а костюм перешьют. Женя почувствовал как Аня расцепила их переплетенные пальцы и понуро поехала прочь с катка, чтобы Семененко не досталось ещё больше из-за неё. — Постой…- грустно сказал вслед Евгений. — Этери Георгиевна, — предпринял последнюю попытку Женя, — при всем уважении к Аделии, она — не Маргарита и никогда ею не станет. — Это мне решать, — Этери была сильно раздражена: на нелепое выяснение отношений уходило её драгоценное время. Была бы её воля, она бы и Семененко заменила, только вот сейчас кого-то приглашать уже слишком поздно. Что Мозалёв, что Гуменник живут в Петербурге, и, как минимум, день они потеряют в ожидании нового партнёра. Непозволительная роскошь. Ночью, лёжа в кровати, Этери долго вертелась и не могла уснуть. В голове вертелось «Аделия — не Маргарита и никогда ею не станет». Больше всего Тутберидзе бесило, что это было правдой. Зритель уже знает и принимает только одну Маргариту — Анну Щербакову. И любая замена будет встречена крайне болезненно. На смену постановки тоже времени нет, Глейхенгауз завяз в работе по самые уши. У Авербуха сейчас шоу, его тоже не пригласить: — Твою ж мать, — выругнулась Этери. Она терпеть не могла, когда ей приходилось наступать на горло собственным принципам. Ибо каждый раз после этого жизнь ей доказывала, что шаг навстречу был сделан зря. Когда она давала шанс Косторной, когда повторно принимала в свою группу Трусову. Каждая из этих девочек вколола иглу в черствеющую душу Этери. Аня же была рядом, как самый преданный солдат, но закрывать глаза на истерики Тутберидзе не могла. И что же ей теперь было делать? Так и не уснув, женщина позвонила дочери в Штаты. Иногда Диана, несмотря на юный возраст, могла дать весьма зрелый совет, на него Этери надеялась и в этот раз: — Это так не похоже на Аню, — выслушав тираду матери о нерадивой ученице, заключила Диана, — может быть, у неё что-то случилось? Дома или на учёбе… Мам, любой же человек может сломаться, мы же не роботы. — И что мне теперь каждого терпеть с его заскоками по-твоему? — вспыхнула Этери, — сидеть и думать, а что же там могло приключиться? — Нет, мама, но ты же сама говорила, что каждому надо давать шанс. И о том, что все ученики для тебя равны. Только вот теперь получается, что кому-то ты дала вторую попытку, а Ане нет. Этери молчала. В словах дочери был смысл. После ухода Жени Медведевой Этери поклялась, что будет относиться ко всем своим ученикам одинаково. По факту же получалось, что Саше с Алёной в своё время тренер поблажку дала, хоть и зря. А Ане простить капризы на тренировке она не захотела. Хотя, объективно говоря, Анин проступок был куда мельче, чем у её коллег по цеху. Этери глубоко вздохнула и сообщила: — У тебя очень доброе сердце, Диана. Но не позволяй другим людям вить из тебя верёвки. — Мама, это у тебя просто сердце замёрзло. Тебе надо его растопить. Приезжай к нам сюда, в Америку, мы с Глебом очень по тебе соскучились. Этери взгрустнулось. Может она и в правду ожесточилась после отъезда Дианы? Мама умерла, единственная дочь сейчас за тысячи километров от неё, и никого с ней не осталось, кроме крохотной собачки Мишель, подаренной Трусовой два года назад. Поддержки Этери сейчас никакой в России не было, поэтому она сама себе стала опорой. И шкаф соберёт, и трубы прочистит, и полку повесит, если нужно. А она же, всё-таки женщина, и ей тоже, быть может, хочется, хоть иногда, на кого-нибудь положиться… — Мамуль…- послышалось в трубке, — ты что, плачешь? — Нет, ну что ты, — отмахнулась Этери, — вот шоу закончатся, и я приеду, хорошо? — Конечно, мы будем ждать. Этери скинула трубку и посмотрела в потолок, часто моргая, для того, чтобы не дать волю слезам. Видимо и у такой великой и ужасной Этери Георгиевны тоже есть сердце. В тот же вечер она написала Ане, что заменять её не будет, но ещё одну истерику точно не простит. Все вместе они встретились на льду следующим же утром. В Аниных глазах блестела благодарность, а в Жениных — непомерная радость. Этери почувствовала, как от этих двоих прям-таки веет нежными чувствами. Тутберидзе ухмыльнулась: как всё же быстро летит время. Совсем недавно Аня была крошкой, что ростом едва превышала высоту борта, а теперь перед ней стояла красивая, полностью сформировавшаяся девушка, которая явно не ровно дышала к своему партнёру. Ровно как и он к ней. В тот день Этери была особенно деликатна, что даже вызвало у ребят некоторые вопросы: — Она даже нас не ругает сегодня, — тихонько шепнул Женя партнёрше, — что произошло? — Без понятия, — пожала плечами Аня, — я думала это твои слова на неё так подействовали. — Вряд ли, по крайней мере, вчера она и бровью не повела, когда я ей приводил свои аргументы. В любом случае я очень доволен, что Этери Георгиевна передумала. — Не хотел выступать с Аделией? — уточнила Аня. — Хотел выступать с тобой. Аня от такого ответа даже зарделась. И немного ушла в себя, очевидно что-то прокручивая в своей очаровательной голове. Как бы странно не звучало, но сорванная вечерняя тренировка пошла паре на пользу: Женины руки восстановились, и силы в мышцах появилось куда больше, чем было вчера. Аня тоже зарядилась энергией и старалась изо всех сил помочь партнёру. Впервые они начали действовать как тандем, как единый организм, не стесняясь друг друга. Аня даже привыкла за все это время к Жениным касаниям. Теперь они стали крепче, и в то же время перестали приносить ей какой-либо дискомфорт. В четвертый день они начали изучать поддержки пятой, самой сложной группы — лассо. Такие поддержки отличались от всех предыдущих тем, что Аню теперь нужно было вращать относительно вертикальной оси, а не просто поднимать и опускать по прямой как Женя делал прежде. Это оказалось действительно непросто. И теперь настал черёд Жениных переживаний. «Держать» — приговоривал себе Семененко, — «держать до последнего». И всё же в одиночном намного проще. Упал — ничего страшного, поднялся и поехал дальше. А ещё тут жизнь партнёра в твоих руках, и от этого ответственности в два раза больше. — Я тебя больше никогда не уроню, — поклялся Женя Ане на обеде, — лучше сам упаду и расшибусь, но с тебя и волос не упадёт, — он говорил это так искренне, что даже перестал есть. — Давай без жертв пожалуйста, — замахала руками Аня, пытаясь успокоить партнёра, — все и так ещё помнят твоё страшное падение на шоу Плющенко два года назад. — Мм. — Женя лениво повозил вилкой по тарелке, — а ты мне тогда даже не написала, — его, кажется, до сих пор это несколько обижало. — Потому что я приехала лично в больницу. К тебе, — она смотрела на него будто даже с упрёком, и Женя совсем не понял по какой причине. — А почему я тогда тебя не видел? — удивился Семененко. И всё же сам факт того, что Аня ради него приехала в Петербург заставил его почувствовать собственную важность. Плюс десять очков к самооценке и ещё пять к самоуверенности. — Меня не пустили, — пробубнила Аня, нанизывая грибы на вилку. — Странно, — задумался Женя, — других же пускали… — Не знаю, кого там впускали, но мне сказали, что к тебе нельзя…- кажется Щербаковой не слишком нравилась эта тема, и она хотела поскорее её закрыть. — Спасибо, — Женя не смел настаивать и давить до победного, она и так сделала для него слишком многое. Аня взяла поднос и как-то слишком быстро выскочила из-за стола. «Обиделась что ли? Ничего не понял» — промелькнуло у Жени в мыслях. На пятый день они оттачивали свое наработанное мастерство. Этери была особенно энергична и гоняла всех по катку как сидоровых коз: — Музыку будем слушать? — выкрикивала Тутберидзе, — а то у нас композиция сама по себе, а вы сами по себе. Чувствуете ритм с тридцатой секунды быстрее пошёл? А вы всё ещё копаетесь с прошлым элементом. Давайте ещё раз. И так было раз пятнадцать, пока Этери не удовлетворило полное попадание в музыку. Наконец, от поддержек они перешли к прыжкам, и все облегчённо выдохнули, ведь это куда больше напоминало их любимую одиночку. Решено было прыгать параллельный тройной тулуп, но и тут оказалось не все так просто: необходимо было выдерживать чёткое расстояние между друг другом, в противном случае Этери Георгиевна делала замечание: — Ну вы бы ещё по разным сторонам катка разошлись, что чего мелочиться-то. Важным оказалось и соблюдать момент отрыва и момент приземления. После множества попыток опытным путём было выявлено, что у Жени прыжок более пролётный и затяжной, у Ани же наоборот, более низкий и короткий. Это также тренерскому штабу пришлось доводить до ума, чтобы разница в прыжках не мозолила глаз. Переработать технику прыжка за такой короткий срок конечно же было невозможно и попросту не имело никакого смысла, и поэтому было решено, что Женя будет начинать прыжок чуть раньше, чем Аня, тогда они смогут приземлиться в одно и то же время. К концу дня их синхронность достигла такой степени, что они оба стирали пот с лица в одно и то же время. Что уж говорить о прыжках. Даже Этери была удовлетворена, с её-то уровнем амбиций. — А из них могла бы получиться неплохая спортивная пара, — отметил тихонько Глейхенгауз. — Нет уж, пусть лучше в одиночке катаются, учить кого-то с нуля мне не хватит терпения, — фыркнула Этери, — всё, закругляемся на сегодня, — крикнула тренер, — завтра каток закрыт, мы идём в одиннадцать утра на примерку костюмов. Ань, напишешь Жене адрес мастерской? — Хорошо, — Аня достала из кармана телефон и перекинула Жене ссылку. — Получил, — подтвердил Женя, — завтра буду. — Не опаздывать, — пригрозила Этери, и, накинув своё фирменное пальто, покинула каток. — Доедешь сам? — спросила Аня. Семененко улыбнулся: — А что, есть другие варианты? — Вообще есть, — кивнула Аня, — я же права получила ещё в том году, могу подкинуть, а то мастерская не близко от метро находится. — А, — Женя удивленно вскинул брови, — ну… было бы хорошо, — я вот тут в гостинице остановился, неподалёку от катка. — Я знаю, — кивнула Аня, — все, кто к нам приезжают, там останавливаются. — И многие к вам приезжают? — поинтересовался Семененко. — В последнее время только Даниэль, но сейчас он снова стал снимать квартиру. Он до этого жил с Морисом и Никой, потом переехал в гостиницу, а теперь вот снова начал снимать жильё, только уже один. Жене отчего-то совсем не понравилось то, как много всего Аня знала о проживании Грассля. «Она, что же, ходит к нему в гости?» — подумалось Жене. Семененко хотел было что-то на это ответить, но разве было у него какое-то на то право? Она свободная девушка и имеет право ходить к кому хочет и когда хочет. И всё же Жене об этом даже было думать неприятно… — Я завтра подъеду в десять двадцать к главному входу, — отвлекла Аня Женю от внутренних противоречий. — Хорошо, спасибо, — кивнул Семененко. Следующим же утром Аня заехала как и положено, Женя уже её ждал. Сев в салон, Семененко всё хорошенько оглядел и усмехнулся. — Что? — спросила Анна. — Ничего, — пожал плечами спутник, — просто тут всё в медведях. — Это от поклонников, — ответила Аня, отъезжая от гостиницы, — все игрушки дома уже попросту не помещаются, хотя я их и так постоянно раздаю. — Да, понимаю, — кивнул Женя, — у меня примерно то же самое. Но в меньших масштабах, конечно. — А что тебе дарят? — спросила Аня, внимательно следя меж тем за дорогой. — Тюленей, — улыбнулся Женя. — У нас тут есть океанариум, — отметила Аня. — Это не то, — покачал головой Женя, — я считаю дикие животные должны жить на воле, а не плавать в тесном бессейне. Не успела Аня и слова сказать в ответ, как подрезая их, на дорогу вылетела старенькая красная восьмёрка. Щербакова так испугалась, что резко выжала тормоз, чем естественно вызвала негодование машин, едущих сзади. Благо хоть аварии не случилось. — Козёл, — высказалась Щербакова в адрес водителя восьмёрки после того, как всё устаканилось. — Не думал, что ты можешь ругаться, — ухмыльнулся Женя. — Это…только на дороге. Не говори никому! — пригрозила Аня. — Клянусь, — Женя торжественно приложил кулачок к сердцу. — Этот жест, он из аниме? — уточнила Щербакова. — Да, из Атаки титанов. — И когда ты только успеваешь? — удивилась Аня, уже заворачивая к мастерской. — Больше не успеваю, — признался Женя, — а раньше смотрел по дороге домой с вечерней тренировки. Я тогда ещё на метро ездил. — Ясно, — качнула головой Аня, — а мы вот уже приехали, сейчас припаркуюсь, а дальше надо будет пройти прямо и направо. — Есть, босс, да босс, — пошутил Женя. В ответ Аня лишь закатила глаза. Ну что за ребячество? Ольга Рябенко уже много лет сотрудничала с девочками Тутберидзе, поэтому встреча с Аней вышла тёплой, а вот Женя несколько неловко околачивался у порога ателье: — Проходи, — позвала Ольга спортсмена, — присаживайся пока на диван. Начнём примерку с Ани. Женя чувствовал себя крайне непривычно. Никогда раньше ему не приходилось сидеть и ждать пока девушка наденет своё платье. Прямо показ мод. Аня довольно долго возилась за ширмой так, что Женя уже начал переживать: «А вдруг платье не по размеру?» Но Олимпийская чемпионка вскоре развеяла его сомнения, появившись в классическом чёрном платье-пальто, по своему силуэту напоминающее чем-то образ Юли Липницкой в программе «Список Шиндлера», что последняя показывала в Сочи в далёком 2014. Перчатки были идеально подобраны в тон платья — чернее ночи, с прожилками, совсем как у Жени в «Адажио». Из-под платья выглядывал кипельно белый подъюбник, нарочито сильно контрастирующий с основным цветом платья. Как объяснила сама Ольга — эта разница в цветах должна продемонстрировать зрителю спектр эмоций Маргариты до встречи с Мастером и после. — Тут есть кнопка, — заметила Аня и нажала её. И на плече её платья жёлтыми огоньками расцвела мимоза. — Здорово, — только и смог вымолвить Женя, не в силах оторваться. Ане очень шёл этот образ и этот костюм, что подчёркивал все её достоинства. А недостатков у Ани, кажется, в принципе не было. Когда пришёл черёд Жениной примерки, то он понял, что его костюм был сшит из той же ткани, что и Анино платье. Из всего образа выбивался лишь белоснежный воротник рубашки, который был создан с той же целью, что и подъюбник у партнерши. Ему очень понравились перчатки, с черными бегущими ручейками, что так ностальгично напоминали об успешном прошлогоднем сезоне. В своём костюме Женя также обнаружил кнопку: только в его случае мимоза расцветала из кармана пиджака. — Тебе очень идёт, — похлопала в ладоши Аня. Красота — это, безусловно, хорошо, но в спортивном костюме самое важное — комфорт и удобство. Необходимо прочувствовать материал, понять как он сидит, насколько он гибкий и доставляет ли он неудобства. Женя и прыгал, и приседал, даже колесо сделал — ткань сидела как влитая. У Ани тоже никаких проблем с платьем, к счастью, не оказалось. Этери костюмы тоже пришлись по душе, она внимательно прощупала ткань, потянула её и добрую сотню раз понажимала на кнопки в костюмах, убеждаясь, все точно работает исправно. — Какие у тебя планы на день? — поинтересовался Женя у Ани после примерки. — Ещё не знаю, — призналась Щербакова, — а что такое? — Может погуляем? Покажешь мне Москву, — осторожно предложил Женя, у которого остаток дня был свободным. — Это…неправильно, — нахмурилась Анна, лицо её выражало не то презрение, не то брезгливость, — мне пора, ты тогда сам на автобусе доберешься, хорошо? «Да что я опять-то неправильно сделал?» — Семененко оставалось лишь недоумевать. — Ладно, — пожал плечами Женя, глядя на удаляющийся силуэт собеседницы. И снова его настигло то странное чувство, что исходило от неё и на вчерашнем обеде. Они вновь встретились на следующий день в «Хрустальном» в девять утра. Аня уже разминалась, Женя же только шёл в переодевалку. Он долго смотрел в Анину сторону и не мог понять, почему она к нему тянется, а потом сама же избегает. Он конечно слышал, что женская логика объяснению не поддаётся, но не до такой же степени. Тренировки в последний день перед выступлениями были выматывающими и самыми утомительными. Этери отшлифовывала программу и расставляла акценты, чтобы зритель видел целостность картинки. — В конце Женя прижимает к себе Аню, они смотрят друг другу в глаза и одновременно нажимают кнопки на своих костюмах, зажигая цветы, — объявила свой план Этери. — Я бы ещё поцелуй добавил в качестве финального жеста, — предложил Маркович, чем вверг в ступор абсолютно всех присутствующих. — Пожалуйста не надо, — запротестовали в унисон спортсмены. — Это же театральный поцелуй, там не надо по-настоящему целоваться, требуется лишь коснуться губ партнёра, — развёл руки в стороны Глейхенгауз. — Всё равно не надо, — открещивалась Аня от бурных фантазий хореографа. Женя, стоящий рядом, активно поддерживал партнёршу. — Не дави, — тихонько шепнула Этери Даниилу, параллельно отправляя пару оттачивать прыжки, нечего им было подслушивать тренерские разговоры, — видишь, у них там любовь намечается, — закончила свою мысль Этери, убедившись, что Щербакова с Семененко их точно не слышат. — Так я поэтому и хотел, — почесал затылок Маркович. — Дань, это же нежные чувства, а ты хочешь с ними вот так в вот напролом, — лишь закатила глаза Тутберидзе. — И что Вы предлагаете? — уточнил постановщик, точно зная, что у главного тренера уже есть план. — Будем действовать тоньше, предоставь это мне, — поправив светлые кудри заключила Этери Георгиевна. — Как скажете. К обеду приехали телевизионщики, чтобы отснять материал о подготовке к шоу. Тутберидзе пригласила их для повышения медийности будущего мероприятия, для ребят же это означало одно: сегодня публике станет известно становлении новой спортивной пары Щербакова/Семененко. Новости протекли в сеть уже через час после завершения тренировки. Аня опасливо посмотрела на входящий звонок от Даши Усачёвой и тяжело вздохнула прежде, чем ответить, поскольку уже догадывалась о чём будет говорить подруга: — Почему ты ничего мне не сказала? — пожаловалась Даша. — А что было говорить? Всё придумали тренеры, я лишь решила не отказываться, — ответила Щербакова. — Ань, только не подпускай его слишком близко, ты же знаешь чем это закончится…опять, — предупредила Усачёва. — Знаю, — подтвердила Олимпийская чемпионка, — я умею учиться на ошибках, — закончила обсуждаемую тему Аня, и перевела разговор в более спокойное русло, — придешь завтра? Я уже запросила билеты на первый ряд. — Конечно приду, — смягчилась Даша. — Тогда буду ждать, у меня вечерняя тренировка через пять минут, я побежала, — скинула Аня трубку, услышав «удачи» от подруги напоследок. Испытывать нервы тренера совсем не хотелось, тем более после того, как Тутберидзе проявила такое благородство, дав ученице второй шанс. Аня пулей зашнуровала коньки и вылетела на каток, где уже собрались все выступающие в шоу. Этери задвигала мощную речь: — Уже завтра пройдёт наше первое выступление в Москве, поэтому сегодня последняя возможность довести программы до максимально положительного результата. Более десяти тысяч зрителей будут смотреть на вас, каждый из которых потратил своё время и деньги, и я не хочу давать и малейшего повода хоть одному из них подумать, что мы где-то схалтурили. Это ясно? — Ясно, — ответили одновременно все собравшиеся спортсмены. — Тогда сегодня работаем до последнего, пока не закроют «Хрустальный». В чём уж нельзя было упрекнуть Этери, так это в её работоспособности. Она не жалела никого и себя в том числе. Сейчас одновременно Тутберидзе просматривала пять номеров, и в каждом из них выявляла свои недостатки. Прямо киборг-убийца, а не обыкновенная женщина. Записывала, что-то в своём блокноте, затем отрывала листочек с замечаниями и выдавала его тренирующимся. У Ани с Женей большими буквами помимо всего прочего было написано: «МАЛО ЭМОЦИЙ!». После звонка Даши Аня замкнулась в себе, а Жене было сложно выдавливать из себя хоть какие-то чувства, когда состояние партнерши было таким подавленным. Парное катание само по себе и обозначает, что полную заинтересованность на льду должны демонстрировать оба партнёра, а не один. — Посмотри на меня, — попросил Женя, наконец, не выдержав. Аня послушно подняла на него глаза, — тебе неприятно? — Нет, ну что ты, — отнекивалась Щербакова. — Тогда ты можешь притвориться, что я тебе хоть чуточку интересен? Мне сложно проявлять эмоции, когда твоё лицо настолько безжизненное, — Женя был задет и понятно по какой причине. Когда женщина вот так открыто заявляет о своём неудовольствии, это заставит любого мужчину почувствовать себя пустым местом. — Я постараюсь, — кивнула Аня. Она смотрела в Женины глаза и замерла. Какие они у него? Серые? Голубые? Или даже зелёные? Аня знала одно, они точно её гипнотизировали, иначе почему она не могла от них оторваться? Женя улыбнулся, и его светлые глаза прищурились. Семененко комфортный, и ей так хорошо было в его объятиях, что она начинала попросту таять, если давала себе слабину. И она бы с радостью всю себя отдала, но она уже знала, чем всё закончится. Её сердце будет разрезано лезвием его конька и разделано на сотню маленьких частиц. Как и два года назад. Завтра Аня сделает всё, чтобы отыграть на публику на все сто, но на сегодня её силы иссякли. Девушка устало опустила руки, когда стрелка часов перевалила за полночь. Женя тоже был изнеможден и еле стоял на ногах. Оглядев едва передвигающих ногами спортсменов, Этери поняла, что больше смысла в тренировке не осталось. Главный тренер громко хлопнула в ладоши и объявила: — На сегодня закончили, всем до завтра. Утренняя тренировка в одиннадцать. Женя едва ли помнил как он добрался до гостиницы. Только завидев кровать, он плюхнулся на неё, прямо в одежде и сразу же ушёл в мир грёз и сновидений. Ему снилось, что Аня не пришла, что ему пришлось выступать одному, что весь зал смеялся над ним и кидал тухлые помидоры на лёд. Семененко проснулся в холодном поту. Это всего лишь дурной сон. Всё утро он слонялся по номеру как неприкаянный и никак не мог прийти в себя. Уже как пару дней его мысли неизменно возвращались к Ане: чем он ей так насолил, что она его к себе и на йоту не подпускала? Вот и на утренней тренировке Анино лицо вроде бы выражало дружелюбие, но вместе с тем она по-прежнему даже не пыталась проявить к Жене какую-либо симпатию в программе. Семененко уже махнул рукой — значит будут катать как получится. Не может же он насильно влюбить в себя партнершу. Если ему шесть дней не хватило, то что можно сделать на седьмой? Этери подкралась к Жене из-за спины, незаметно, совсем как кошка, едва стоило ему только выйти со льда. Вид у тренера был настолько уж ласковым, что Семененко это даже пугало. Лучше бы она наводила ужас как до этого, к этому Женя хотя бы привык. И о чем она интересно хотела поговорить? Может стоило позвать Аню тоже? Но Щербакова, видимо, уже ушла в раздевалку. — Жень, скажи, долго ты ещё будешь Ане лавочки таскать? — поинтересовалась Этери. Её губы были в слишком интимном состоянии от его уха. Женю как током прострелило от такой близости. — Простите…я не совсем понимаю к чему вы клоните, Этери Георгиевна, — может Тутберидзе владела колдовством, иначе почему его ноги так обмякли? — Ты же вроде неглупый парень. А всё резину тянешь. Думаешь у Ани нет других предложений? — У меня похоже нет шансов, — Женя и сам не понял, как проговорился. Слова просто сами вылетели из его рта, миновав мозг. Что за гипнотические фокусы? — Нет шансов, это когда ты уже мёртв. А ты пока ещё очень даже жив, и шансов у тебя более, чем предостаточно и, поверь, в этом я разбираюсь, — Этери улыбнулась, хлопнула его по спине, и, наконец, отстранилась. Семененко, наконец, смог свободно вздохнуть. «Какого черта сейчас произошло?» — в ужасе думал Женя ещё минут пять после того, как Этери уже ушла. — Женя, — кто-то потряс его за плечи, — Жень, ну же, — и опять он чувствовал, что кто-то ему очень сильно надоедает, — просыпайся. Семененко еле разлепил глаза и увидел перед собой взволнованную Аню. Женя огляделся и понял, что сидит на деревянной скамейке, совсем недалеко от того места, где они только что разговаривали с Этери. — Что случилось? — недоумевал питерский спортсмен. — Ты уснул, — она так нежно улыбнулась, что Женя не мог не улыбнуться в ответ, — переутомился, у меня так тоже иногда бывает, я тут частенько днём сплю. — Этери Георгиевна, она со мной разговаривала… — Ты о чём, — удивилась Аня, — она ещё не приходила. Видимо какие-то организационные вопросы решает. — Ничего не понял, — признался Женя, протирая глаза, — так мне всё приснилось? — Ну, наверное, — пожала плечами Аня, — а что тебе снилось-то? — Да так, неважно, — отмахнулся спортмен. «Действительно, бред. Нечем больше Этери заняться, как сводничеством. Приснится же…» — но об этом Женя говорить собеседнице не осмелился. — Тебе лучше пообедать и тоже начать собираться, — посоветовала Аня. — Сколько я спал? — спохватился фигурист, — сколько времени? — Почти два. — Спасибо, — он чмокнул её в щеку и унёсся как ураган. А Аня так и осталась стоять, прикладывая ладошку к поцелованному месту. Почему-то она очень разволновалась. Так сильно, что сердце пустилось в галоп. Она же так пыталась его к себе не подпускать, выстроила линию защиты, а он просто взял и перевернул ту шахматную доску, что она между ними нарисовала. Женя знал, что девушки долго готовятся к выступлениям, но не думал, что им требуется настолько много времени. Семененко успел надеть костюм, зачесать волосы назад, залачить их и даже провести небольшую тренировку, чтобы ещё раз проверить хорошо ли сидит костюм. А Ани все не было. В итоге Женя просто сел на скамейку у женской гримерной и стал ждать. Слева сидел Дима Козловский, справа Вова Морозов. — А это всегда так…долго? — поинтересовался Женя у коллег по шоу. Парни засмеялись. — Да, — ответил Дима, даже не отрываясь от книги, — ещё час точно сидеть будем. Все сохраняли спокойствие: Вова смотрел фильм в телефоне, Дима читал, и только Женя нервно притопывал ногой в ожидании. В голову шло разное. В основном не очень хорошее, и Женя от этого волновался ещё больше. Первой из гримёрной вышла Женя Тарасова, ещё через минут десять появилась Саша Бойкова, и ученик Мишина остался совсем один. Женя почувствовал себя совсем как на экзамене, когда внутри всё немеет, холодеет и отчаянно сжимается от страха. Женя лихорадочно посмотрел на часы: сорок минут до начала выступления. Ни сил, ни времени на дальнейшее ожидание не осталось. Он постучался в дверь: — Ань, это я, Женя, можно зайти? — спросил он аккуратно. — Заходи, — послышался женский голос. Семененко открыл дверь и как-то совсем уж растерялся словно мальчишка. Аня стояла уже в платье, с завитыми чёрными кудрями, уложенными в аккуратный пучок и смотрела на него своими прекрасными широкими глазами, которые она подвела чёрными тенями. От неё пахло цветами, Женя не понятия не имел какими, но этот запах задурманил его разум. Он застыл как памятник: высокий и совершенно бесполезный. — Что, совсем плохо? — Аня же наоборот, металась в агонии, глядя то на Женю, то в зеркало, — мне тоже не нравится. Я сейчас всё смою. — Стой, — наконец «ожил» Женя, — не надо ничего стирать. Ты…ты очень красивая. «Ты очень красивая. Ты мог ещё что-то более шаблонное сказать?» — саркастически выдал Женин мозг. — Правда? — Анины глаза заблестели, и Женя испугался не обидел ли он чем-нибудь её снова. — Да. Ты у меня первая партнерша и определённо самая красивая из всех. Ты ведь Маргарита. Моя Маргарита. Он подходил к ней всё ближе и ближе. Аня вжалась в кресло, её сердечко улетело куда-то в пятки, а на место так и не вернулось. Женя наклонился к ней и аккуратно поправил шпильку в локоне. — Запуталась, — констатировал он. «Запуталась тут только я» — призналась Щербакова сама себе. — Пошли, нам совсем скоро выступать, — Женя указал взглядом на часы. — Подожди.сейчас я только проверю, — Аня нажимала на кнопку костюма, но цветы не загорались, — не работает, — проговорила в панике фигуристка, продолжая изо всех сил кликать на механизм. — Этери Георгиевна должно быть разрядила батарейку. Я…сейчас мигом, жди здесь, только никуда не уходи, хорошо? — попросил Женя, пулей вылетев из гримёрки. Аня лишь нервно кивнула в ответ. Жени не было минут двадцать, и Аня за это время умудрилась все ногти сгрызть от нервного перенапряжения. Он успел в последний момент, Бог знает откуда он выудил эти батарейки, но они работали, и сейчас это было самым главным. Аня совершенно бессовестно расстегнула перед ним своё платье, сняв его по пояс. В тот момент ей было не до стеснения: они критически опаздывали. Женя коснулся пальцами её оголённого плеча, заменяя батарейку, и в том месте, где он её трогал, у неё предательски вся кожа покрылась мурашками. — Ты замёрзла, — Женя объяснил себе это так, — я почти закончил, потерпи, — он погладил её и от этого было только хуже, потому что Ане было до предательски хорошо от его прикосновений, — всё, — Женя аккуратно застегнул её платье и принялся возиться с заменой батареек на своём костюме, ведь Этери наверняка и его костюм полностью разрядила, а рисковать и играть в игру «загорится-не загорится» совсем уж не хотелось. Аня ругалась на себя, но не смогла не посмотреть на обнаженный Женин торс. Чего уж греха таить — Семененко был хорошо сложен, при этом волос на теле практически не было, что невольно заставило Аню задуматься: " Это генетически так или Женя бреется? Прекрати! Прекрати думать об этом сейчас же! " — возмущенно вопил разум Щербаковой. И почему ей так хотелось остаться в этом моменте? Хотелось даже похулиганить и опять разрядить батарейку, чтобы Жене вновь пришлось её менять. Или дело было не только в этом? — Пора! — выпалил Женя и крепко схватил Аню за руку, чтобы она точно нигде не потерялась.Они выбежали на главную арену как раз в тот момент, когда ведущий Максим Траньков уже зачитывал подводку к их номеру: — Исключительно для шоу Этери Тутберидзе в этом году совместный номер представляют два одиночника. Вы все этого ждали, вы все этого хотели, встречайте, Олимпийская чемпионка, чемпионка мира и трёхкратная чемпионка России Анна Щербакова и чемпион России Евгений Семененко впервые дебютирующие в качестве пары! — Волнуешься? — спросил тихо-тихо Женя партнершу, прежде, чем выйти на лёд. — Нет, — соврала Аня, — а ты? — Нет, — солгал Женя. Зал ликовал, увидев спортсменов, выезжающих в центр ледовой арены. Женя по-прежнему крепко держал Аню за руку. На одной стороне фанаты развернули баннер «Мастер и Маргарита», на другой появился плакат «Щербаненко канон». Кто-то из зала крикнул: — Неужели мы дожили до этого момента?! Пульс зашкаливал от напряжения. Заиграла та самая легендарная композиция «Великий бал у Сатаны» Игоря Корнелюка и настал момент истины. Женя посмотрел на Аню и понял: она смотрит на него по-другому, как прежде никогда не смотрела. Она была прекрасна в этом образе. Сперва они старались контролировать каждый такт, но чем дольше катались, тем меньше начинали думать, о том сколько счетов нужно держать поддержку, сколько поворотов нужно делать в дорожке шагов и сколько элементов ещё осталось выполнить. В конце-концов исчезли все присутствующие и создалось абсолютное ощущение, что они здесь остались только вдвоём.Женя поплыл и уже совсем не хотел скрывать своих чувств, пусть даже все видят, ему плевать. Она ему нравится, его чувства не игра. С каждой минутой он касался её нежнее и чувственнее, и ей определенно точно всё это нравилось. Ей больше не хотелось убегать, пусть хотя бы сейчас, на короткий миг он раскроет себя настоящую. Покажет, что испытывает к нему, пусть это даже и уничтожит её. Когда музыка кончилась, и Аня обмякла в Жениных руках, Семененко уже было не остановить: он нежно коснулся её губ своими. Щербакова удивлённо на него посмотрела: этого в номере запланировано не было. Аня держалась до последнего, но стоило ей только выйти с катка, как она выскочила, красная, как рак и вихрем унеслась в гримерку. — Ань, — Женя побежал за партнершей, — может поговорим? Девичье злое лицо показалось из-за двери, Аня явно была недовольна теми вольностями, что позволил себе Семененко. — Ну давай поговорим, заходи, — Щербакова с силой захлопнула за Женей дверь, едва он успел зайти в тесную комнатку, ругаться при всех ей точно не хотелось — по-твоему это забавно? — она стояла, скрестив руки. Лицо её было алым, то ли от гнева, то ли от смущения, — чего ты этим хотел добиться? — Ничего, — признался Женя, — просто захотелось тебя поцеловать. Или.у тебя кто-то есть? — У меня? — Аня удивленно коснулась пальцем своей груди, — у меня-то никого нет в отличие от тебя… — Так у меня тоже никого нет, — потерянно развёл руки в стороны Семененко, показывая, что ему скрывать нечего. — Совести у тебя нет! — почти выкрикнула обиженно Аня, — тогда, два года назад, меня впустили в больницу, я тебе соврала, только вот у тебя уже была другая посетительница. Видела я как вы с Камилой за руки там держались! — выплеснула накопившееся фигуристка, — так что хватит пудрить мозги и ей, и мне, хоть бы постыдился! Женя выглядел потерянным после предъявленных обвинений: — Да, Камила, ко мне приезжала, но за руки мы не держались, — смутно вспоминал он дни, проведённые в больнице. Может ты что-то неправильно поняла? Может она что-то мне просто передавала, а тебе показалось, что мы за руки держались? — А ваши утренние прогулки я тоже неправильно поняла? Позавчера, перед примеркой костюмов, я приехала раньше положенного и видела как вы с Камилой вместе гуляли, — продолжала наступление партнёрша. — Господи, Аня, мы случайно встретились, Камила выгуливала собаку, а я просто вышел подышать воздухом. — То есть будешь отпираться и говорить, что между вами ничего нет? — Аня по-прежнему хмуро смотрела на него, и кажется не верила ни единому его слову. — Я говорю правду. Ты можешь верить, можешь нет. В конце-концов можешь сама спросить обо всём у Камилы. Но сама подумай, зачем мне было целовать тебя перед многотысячной аудиторией, если у меня есть кто-то другой? — Если бы я хоть что-то понимала, то не спрашивала бы, — она обиженно поджала губы в тонкую полоску. — Ань, а твою очаровательную голову не посещала мысль, что ты мне можешь нравиться? — теперь и Женя, кажется, был заведён, — что именно поэтому я хотел именно с тобой выступать и по этой же причине я тебя и поцеловал! Такой ответ тебя устраивает? Аня исступлённо смотрела на Женю, и не находила, что ему ответить. Обычно ей, интеллектуально подкованной, не составляло особого труда подбирать нужные слова даже в самых трудных ситуациях, но тут в голове стоял просто белый шум. Два года она жила с осознанием, что ей разбили сердце, неужели это же самое сознание её подвело, вообразив то, чего в действительности никогда не происходило? — Я тебе …правда нравлюсь? — спросила Аня, теряя всякую связь с реальностью. — Да, — несколько устало повторно признался Женя, уже не зная, чего ещё можно ожидать от Ани.Она долго смотрела на него, разгоряченного и жадно глотащего воздух. Весь его вид кричал о том, что он, в общем-то, возмущён, что она вообще могла так подумать о нём. Три года он запрещал себе думать об Ане, потому что у него и так учёба с тренировками сжирают всё его время. А теперь, когда он всё-таки решился, Щербакова, видимо, приняла его за заядлого ловеласа. И от этого становилось жутко неприятно, — знаешь, я лучше пойду… — нахмурился Семененко, поняв, что продолжать диалог нет никакого смысла. — Подожди… — испугавшись, что наговорила лишнего, она схватила его за руку, — ты можешь сделать это ещё раз, — она смущённо коснулась пальцами своих губ, чтобы он точно понял, что она имеет в виду. Женя не верил своим ушам. Она действительно просила его о поцелуе? Мало веря своему счастью, он всё же наклонился к ней и поцеловал. Либо пан, либо пропал. И каково же было его изумление, когда она начала отвечать ему, хоть робко и застенчиво. У Жени от этого тепло по всему телу расплескалось, а щёки обдало жаром. Его чувства взаимны! Нуждаясь в воздухе, он был вынужден оторваться от её уст. Но Аня удивила его ещё больше, когда нежным голоском попросила: — Ещё…пожалуйста. Женя не мог отказать, особенно когда сам того так хотел. Этот поцелуй был не похож не предыдущий, Семененко уже не пытался сдерживаться, целовал Аню со всей страстью, что накопилась за эти годы. — Ещё, — начала она требовать уже совсем беззастенчиво, потеряв всякий стыд вместе с целомудрием. Пусть идут к чёрту, она всё продаст ради его нежных объятий. Аня уже сама тянулась к нему за поцелуем и, кажется, начинала разбираться, что да как. В её животе что-то стягивалось, сжималось в узел, а после Жениных касаний растекалось приятной негой, разливалось по всему телу, так, что ноги еле слушались. Неужели любить — это так приятно? Их прервал стук в дверь. Аня с Женей отпряли друг от друга как ужаленные. Когда дверь открылась, то Аня выскочила из гримерки как ошпаренная. Этери оглядела помещение и совершенно растерянного Женю, что не успел спрятаться: с женской помадой на губах и взъерошенными волосами: — Я…помогал, — это звучало так смешно из его измазанных уст, что даже Этери не смогла сдержать улыбку. Пристыженный, Женя унёсся вслед за подругой. — А что тут произошло? — спросил, только что подошедший, Глейхенгауз. — Любовь, — выдохнула Этери. — Этери Георгиевна, — а вы точно не ведьма? — пошутил Маркович, — иначе я себе эту магию объяснить не могу. Тутберидзе в ответ лишь заливисто рассмеялась: — Вот как вы меня с Серёжей за спиной называете? — Да ну что Вы, — смутился Глейхенгауз, я просто не так выразился… — Я так и поняла, — кинула Этери, покидая гримерку, — ты бы, Даня, побольше работал и поменьше гороскопы читал, тогда, глядишь, и в магию перестал бы верить.