Когда воскреснут боги

Набережная, как и всегда в это время, была заполнена толпой народа. Дети на самокатах, взрослые, гуляющие с колясками, наслаждающиеся скандинавской ходьбой пенсионеры… всех их объединяло одно: они по дуге обходили идущую им навстречу пару, словно не видя их, но натыкаясь на какое-то невидимое препятствие. Дойдя до понравившегося ему места, Аид перешагнул через парапет и подал девушке руку, побуждая устроиться рядом. — Знаешь, вы, люди, всегда представляли нас как-то странно, кидались из крайности в крайность. То мы такие же, как вы, просто живем на высокой горе; то мы чуть ли не какие-то энергетические сущности, пучки света, выполняющие желания и строго карающие за любой ваш «грех»… — мужчина усмехнулся. — А правда — она где-то посередине. Как и всегда. Да, мы сильнее вас, более могущественные, более властные. Движением руки мы могли стереть вас в порошок, а то и вовсе уничтожить весь ваш род. Когда-то могли. Но боги похожи на вас куда больше, чем вы сами можете представить. И главное сходство — мы все чего-то боимся. Просто вы боитесь слишком многого: темноты, неизвестности, болезни, смерти, потери… а каждому богу страшно лишь забвение. Не смерть — умереть в битве почетно, о тебе сложат легенды и будут помнить. А вот когда о тебе забывают — ты постепенно растворяешься, день за днём теряешь себя, пока не исчезнешь окончательно… — Это с вами и случилось? — рискнула нарушить тишину девушка, видя, что собеседник невидящим взглядом уставился в пространство перед собой. — Да, — глухо отозвался тот. — Вы забыли нас. Перестали верить в наше могущество. Мы стали лишь строками на страницах ваших книг, пыльной историей, которой стараются лишний раз не касаться. Сначала олимпийцы думали, что это лишь временно, ждали, пока все изменится. Вот только однажды стало слишком поздно. Аид вскочил с парапета и принялся нервно расхаживать взад-вперёд на небольшом пятачке асфальта. — Мы с братьями мало чего боялись: мы были сильными, старыми и бесконечно уставшими от людских проблем. Мы знали, что наших сил хватит надолго. Но Зевс и Посейдон забыли, что среди нас были и другие. Те, кто прожил меньше, кого вспоминали реже, кто был во сто крат уязвимее! — мужчина резко остановился, словно налетел на невидимую стену; лицо его исказилось му́кой. Он покачал головой, не отрывая взгляда от пламенеющего заката. — Они были молоды… Мать-Гея, как они были молоды! Мы обещали хранить их жизнь — а из-за своей самоуверенности потеряли безвозвратно. — Ты… вы ведь о Персефоне сейчас, да? — неуверенно спросила девушка. — Да называй уже на «ты», не мучайся. Поверь, мой снобизм за эти века изрядно поистрепался. И нет, не только о ней. Но большей частью, конечно, да. — Аид снова опустился рядом с девушкой, оперся локтями о колени и запустил пальцы в волосы. — Я был рядом с ней. До последней минуты, когда она просто растаяла у меня на руках. Это страшно, знаешь? И я впервые боялся не за себя. Когда мы боролись с Кроном — не боялся; даже во время жребия — и то не страшно было. А тут я держал ее на руках, такую юную, такую бесконечно прекрасную — и в единственный раз за века существования мечтал, чтобы у меня было, кому молиться. Деметра ушла почти сразу за дочерью. Мы даже не удивились — настолько этого ждали… — Только двое ушли, получается? Остальные остались? — Таня не могла спокойно смотреть на олицетворение печали, в которое превратился её спутник. Подвинувшись ближе, она лёгким движением опустила руки ему на плечи, в любой момент готовая отпрянуть. Но это не понадобилось: Аид, кажется, даже не заметил ее действий. — Персефона и Деметра стали последними… почти последними, — мгновенно поправился мужчина. — До этого исчезли самые слабые: музы, циклопы, сатиры. Потом пришла очередь младших богов — кажется, Эрос тогда истаял первым. Мы даже не придали этому значения, представляешь? Настолько привыкли, что он вечно улетает к вам развлекаться. Забеспокоились только когда в один из дней пропали Ата и Ирида. Хотя без богини обмана Олимп стал лишь чище, как по мне. Но вот куда богам — и без вестника? Мы начали разбираться, созывался Совет Богов, но даже они, двенадцать лучших, ничего не смогли сделать. Младшие продолжали таять, день за днём лишаясь последних крох сил. Последним ушёл Гермес. Нет, — поймав вопросительный взгляд девушки, Аид ухмыльнулся, — этот хитрец не смог бы просто так исчезнуть. Он ушёл к людям, заявив, что мы можем оставаться на Олимпе и мучительно ждать конца — а он найдёт решение и будет жить дальше. Видимо, у него получилось… — Прости? — Ты так и не поняла? Этот мальчик, что играл Гермеса — одно лицо с нашим плутом. Ставлю что угодно, что он каким-то образом выдаёт себя за смертного. Правда, при этом ничего не помнит. И ведь даже профессию выбрал себе под стать: Гермесу всегда нужна была толпа вокруг, ловящая каждая его слово, восхищающаяся им. Мелкий пройдоха, — вопреки нелестным словам, выражение лица Аида говорило скорее об одобрении такого поведения. — Ничего, я придумаю, как его вернуть. Не братцев же заставлять этим заниматься. А пока иди-ка ты домой. Мне надо подумать. — А ты сможешь щелкнуть пальцами так, чтобы я сразу в квартире оказалась? — С моими остатками сил? — бог хмыкнул. — Могу применить заклинание «такси», хочешь? Это очень сильное колдунство, между прочим. — Спасибо, такое волшебство я тоже умею творить… — девушка замялась. — А ты мне расскажешь, что дальше делать будешь? — Даже с собой возьму — не зря же с тебя всё началось, — усмехнулся Аид. — Иди уже только. Тане ничего не оставалось, кроме как подчиниться. *** Просыпаться ночью, после всего пары часов сна — занятие вообще не из приятных. Просыпаться от того, что тебе зажали рот и светят в лицо мертвенно-голубым сиянием глаз — совершенно непередаваемо и более впечатлительного человека вполне могло довести до пары инфарктов разом. Убедившись, что девушка-таки смогла сфокусировать на нем взгляд и начала относительно адекватно воспринимать реальность, Аид убрал от неё руку и сел на кровать. — У тебя есть десять минут, чтобы собраться. Расскажу все по дороге, — быстро прибавил мужчина, заметив, что хозяйка квартиры возмущённо открыла рот. — Давай быстрее, мы должны успеть до рассвета. Если вначале Таня думала, что им придётся куда-то долго идти по ночному городу — жизнь быстро показала ей, что она ошибалась. Возмущённый ее медлительностью Аид («Я же сказал, десять минут! О женщины, вы одинаковы и на Земле, и на Олимпе!») схватил девушку за руку, что-то прошипел себе под нос и через мгновение пара уже стояла… где-то. Под ногами у них была грунтовая дорога, с обеих сторон от которой ровными рядами выстроились вековые ели. Не отпуская судорожно стиснутую руку, бог смерти целеустремлённо двинулся по дороге вперёд с упорством среднего танка, не заботясь об удобстве своей спутницы. — Слушай, ты мне, кажется, что-то объяснить хотел, нет? — речь Тани прерывалась на каждом слове от нехватки воздуха — скорость движения высшего существа и человека явно различалась не в пользу последнего. — Не то чтобы прямо «хотел», но, видимо, придётся, — бросив косой взгляд на запыхавшуюся девушку, Аид тяжело вздохнул, поморщился, но все же снизил скорость. — Помнишь, этот хитрец пел фразу… ммм, как там было? «Он смертный герой, артефакт ему в руки», точно. — И? — интересно, а боги могут сойти с ума? — И то, что Гермес сейчас лишь смертный. Может, с какими-то обрывками памяти, значение которых сам не осознаёт. Моя задача — помочь ему вспомнить. Только так получится вернуть его на Олимп. А для этого нужен символ его власти — кадуцей. Это… — Я знаю, что это, — прервала разошедшегося Аида девушка. — Жезл такой со змеями. — Ещё раз перебьешь меня — и ближайшую сотню лет проведёшь в виде дерева, поняла? Выражение спокойной уверенности на лице мужчины подсказывало, что шутки в его словах не было ни на грош. Таня судорожно сглотнула. Кажется, мозгу пора было бы и запомнить, что нарываться в общении с уже не таким могущественным, но все же богом — идея не из самых замечательных. К счастью, именно в этот момент пара дошла до перекрёстка трёх дорог. Короткий взгляд на каждую из них помог подтвердить, что это направление в ночное время популярностью явно не пользуется. А последние машины по дорогам, судя по отсутствию следов шин, проезжали здесь как бы не в прошлом веке. Мужчина прошёл на середину перекрёстка, прислушался к своим ощущениям и отошёл на два шага вправо. Удовлетворенно кивнув, он вытянул левую руку перед собой. В ней мгновенно засветился двузубец. Перевернув оружие остриём вниз, Аид размахнулся и вонзил его глубоко в землю. Полюбовавшись на творение своих рук, бог развернулся и бросил усталый взгляд на замершую в отдалении Таню. — Теперь ждём. — Чего? Пока земля разверзнется? — девушка изо всех сил пыталась сделать вид, что ее ничего не удивляет. — Пока придёт та единственная, кто может отдать кадуцей. Если Гермес кому-то его и подарил перед уходом — то только Трехликой. — Подожди, ты что… ты Гекату призываешь? — Пытаюсь, — задумчиво произнёс Аид, глядя на двузубец. — Но, похоже, она слишком глубоко забилась в Тартар, как бы не к моему папаше — у старика вполне хватило бы сил пережить эти века. — И что делать? Орфический гимн читать, чтобы ее призвать? На это бог смерти лишь отрывисто кивнул, раскинул руки, обратил взгляд к небу и запел. Девушка прислушалась: в ее голове словно звучало два голоса. Несмотря на то, что Аид пел на греческом, она прекрасно понимала каждое слово. Я придорожную славлю Гекату пустых перекрестков, Сущую в море, на суше и в небе, в шафранном наряде, Ту, примогильную, славлю, что буйствует с душами мертвых, Ту нелюдимку Персею, что ланьей гордится упряжкой, Буйную славлю царицу ночную со свитой собачьей… По мере произнесения древних строк природа вокруг замирала. Не шумели больше деревья, не шуршали в кустах не испугавшиеся людей животные — только собачий вой послышался где-то вдалеке, а на перекрёстке вокруг двузубца начал закручиваться маленький песчаный вихрь. Девушка моргнула — и этого мгновения хватило, чтобы ситуация изменилась. Рядом с двузубцем теперь стояла женщина в белоснежной тунике, столь неотразимая, что любая земная красавица по сравнению с ней показалась бы ничтожной дурнушкой. Ее иссиня-чёрные волосы, казалось, жили собственной жизнью, развеваясь вокруг головы словно змеи Медузы Горгоны. Она осмотрелась вокруг себя холодным пронизывающим взглядом и остановила взор на стоящем напротив Аиде. — Пиларт? Что ты забыл в этой обители смертных? Таня, морщась, закрыла уши: голос женщины, казалось, проникал в самое нутро. Причём хоть лицо у Гекаты было одно, голосов звучало несколько, создавая в мозгу невыносимую какофонию. Богиня перевела взгляд на девушку, задумчиво приподняв бровь, и простерла к ней руку. Последнее, что запомнила Таня — собственное оседающее на дорогу тело и ноги женщины, приближающиеся к ней. Сознание ее померкло. Геката остановилась у бесчувственного тела, толкнув его носком сапога. — Ты принёс мне жертву, Аид? Как мило… и как вовремя. Мне как раз нужны силы. — Стой, Трехликая! — бог смерти заступил женщине дорогу, закрывая от неё лежащую девушку. — Этот человек не для тебя. У неё своя цель в этой истории. — Какая? Услаждать твои взоры? — Нет. Ты прекрасно знаешь, что я ни на кого не променяю Персефону. Эта девчонка всего лишь мазнула кровью по нашему алтарю. Причем уже после того, как про олимпийцев снова начали играть трагедии на земле. Этого хватило, чтобы я очнулся ото сна. Этого — и капли сил Громовержца, что он отдал мне. Но стоит пролить на старые алтари всю ее кровь — и мои братья и сестры получат энергию, в которой так нуждаются. Тогда олимпийцы снова вернутся на эту землю и в мире опять развернутся культы древних богов… — Ты так же наивен, как и всегда, Пиларт, — Геката подошла к богу смерти и провела рукой по его щеке. — Ты, тот, кто должен быть самым эгоистичным, самым мрачным и самым отвратительным из всех богов, опять пытаешься всех спасти. Зачем? Что хорошего видел ты от олимпийцев после жребия? — Они дали мне Персефону! — И забрали навсегда, не так ли? А что, если я скажу тебе, что твою любимую можно вернуть? — богиня поморщилась: схвативший ее за руку Аид явно не рассчитал свои силы. — Уничтожь людей — и ты сможешь вернуть её. У тебя хватит на это сил! — Ты глупа, Трехликая, если думаешь, что я поведусь на твои сказки, — выплюнул мужчина, отходя на шаг. — Да, мне всё ещё по силам стереть этот мир в порошок. Но что потом? Даже если… — он запнулся, — даже если ОНА вернется ко мне — что ждет нас в итоге? Сейчас у меня есть надежда вернуть нам прежнюю власть — а без людей мы с Персефоной истаем снова, только уже вдвоем. И в чем тогда смысл уничтожения? — Ты поумнел, Аид, — покачала головой богиня. — Тогда чего ты хочешь от меня? — Кадуцей. Я видел Гермеса на земле. Я должен вернуть его на Олимп, уверен, теперь мы вместе найдём выход. Но без символа своей власти он будет лишь одним из многих смертных… Сложив руки на груди, Геката побарабанила пальцами по предплечью, внимательно смотря на мужчину. Придя к каким-то своим выводам, она кивнула. — Пусть будет так. Кадуцей не у меня — наш хитрец спрятал его уже на земле, в месте, где тебе невозможно было бы находиться. Возьми, — в сторону бога смерти протянулся взявшийся из ниоткуда гранат, — он отнесет тебя, куда нужно. Правда, ощущения тебе вряд ли понравятся: он напитан силой Крона, а папочка до сих пор не сменил для вас гнев на милость. И да, иди-ка сюда, мой бог… С этими словами Геката шагнула к Аиду и впилась поцелуем в его губы. В её движении не было ничего эротического, лишь капли энергии, что начали наполнять тело древнего бога. Но для того, кто века сидел на голодном пайке, эти ощущения были изысканнее любых женских ласк. Едва почувствовав, как стоящая перед ним богиня содрогнулась от упадка сил, Аид отстранился, усилием воли прервав поцелуй — и такую желанную подпитку. Геката теперь казалась бледной тенью самой себя, выцветшей, бесплотной. — Зачем? — только и мог промолвить мужчина. — Тебе нужны будут силы, — богиня едва шевелила обескровленными губами. — Подумай, Пиларт. Пусть олимпийцы окончательно уйдут в забвение. Ты можешь переиграть ваш с братьями жребий и править этим миром в одиночку… — Взяв тебя с собой, да? — Надеюсь. Я буду ждать… С последним словом превратившаяся в тень Геката исчезла. Тяжело вздохнув, бог смерти с трудом отвел взгляд от воткнутого в землю двузубца и отошел к лежащей на земле девушке. Он опустился рядом с ней на корточки и отвел у нее со лба челку, открывая безмятежно спящее лицо. — Какие же вы странные, люди… как истово вам нужно во что-то верить. Расскажи вам грустную сказочку — и вы пойдете за убийцей, насильником и предателем, защищая его даже от самого себя. Быть может, поэтому вам так нужны боги. Ведь вы слабы, вы неспособны думать и решать, вам легче отдать свою жизнь на откуп кому-то высшему… пусть даже тому, кто обязательно вас обманет. И все же от вас, таких слабых, никчемных и доверчивых, так сильно зависим мы. Как странно… — мужчина провел пальцами по лицу девушки, возвращая ее в сознание. Не дав Тане толком очнуться, Аид вложил в ее руку гранат и накрыл фрукт сверху своей рукой. Мгновение — и пара оказалась недалеко от видневшейся на горизонте церкви. Бог смерти поморщился: Геката не соврала, ощущения были такие, словно у него со спины наживую сдирают кожу. Вот только не от перемещения. Аид втянул носом воздух и скривился: запах мертвых, ушедших по другим канонам, и незримое присутствие другого, более сильного бога вызывало неистовое желание бежать, скрыться там, где тебя никогда не найдут. — Где мы? Что с тобой? — девушка приподнялась на локте, глядя в перекошенное лицо своего спутника. В голове у неё путались мысли. — Мы там, где Гермес спрятал кадуцей. И я даже понимаю, почему здесь, — речь мужчины была отрывистой, зрачки расширенными, а на лбу выступили капли пота. — Это ваш действующий храм. Христианский. И видимо священник там — истинно верующий. Здесь все пропитано этим мерзким запахом чужой веры. Ненавижу. Не могу здесь находиться… — У вас что, что-то типа конкуренции? Боишься, что тебя проклянут как еретика? — Я сам ересь, ненормальная! Я — язычество в чистом виде! Значит так, — Аид попытался успокоиться, старательно воскрешая в памяти показанное Гекатой видение. — Рядом со входом в церковь, слева, будет лавочка. Под ней закопан кадуцей. Иди и выкопай его! — Ага, сейчас, только шнурки поглажу… Увидев наливающиеся синевой глаза бога смерти, Татьяна поняла, что ответ был неправильный. Мгновенно вскочив, она отбежала на несколько шагов. Аид остался сидеть, вцепившись руками в траву и дыша часто и неглубоко. Казалось, что мужчину сейчас вывернет наизнанку. Из последних сил он поднялся и начал отдаляться от девушки — и от церкви, с каждым шагом чувствуя, как существовать в этом мире становится легче. Таня тем временем успела дойти до храма. Подняв голову, она взглянула на блестящие в рассветном солнце купола старого здания. Было ощущение, что этот свет защищает территорию от того, кто пытался на неё проникнуть. Даже колокола, чьё время сегодня ещё не пришло, басовито и недовольно гудели. Быстро найдя нужную лавочку, девушка остановилась в замешательстве. Было не похоже, что здесь что-то закапывали — а лопаты у неё не было. Смирившись, что маникюр после такого придётся делать ещё раз, Таня опустилась на колени, впиваясь пальцами в мокрую после дождя землю и откидывая ее прочь. Спустя пару минут в руках девушки оказался свёрток. Не рискнув разворачивать его (кто их знает, этих богов? Испепелит ещё!), она поспешила от церкви прочь, не удосужившись скрыть следы своего пребывания. Аид дожидался ее возвращения, прислонившись к стволу могучего дуба. Он выглядел гораздо бодрее, но все ещё казался более бледным и усталым, чем несколько часов назад. Увидев свёрток в руках девушки, он радостно оскалился, вскочил и вырвал его у той из рук. Тане оставалось только смотреть, с каким хищным выражением лица мужчина разворачивает свёрток и достаёт оттуда жезл, описание которого известно каждому, кто хоть немного знаком с греческой мифологией. — Ты пытался перехитрить меня, Посланник, — прошептал Аид. — Но ты всегда забывал, что я умнее… К счастью, следующий концерт «Орфея» должен был состояться уже через двенадцать часов. И то, что для его посещения нужно было оказаться в Питере — особой роли не играло: наполненный силой поезд «Аид-экспресс» доставил пару точно по назначению. Стоя у служебного выхода, Таня про себя тихо кляла упрямство древнего бога: тот наотрез отказался идти на сам концерт, заявив, что во второй раз ему будет не интересно ни одно зрелище. Наконец из дверей показались артисты. Ринувшихся к Егорову фанаток непринужденно растолкал Аид, пройдя сквозь их толпу как ледокол. — Здравствуйте, Евгений! Позвольте выразить вам своё почтение за прекрасную игру. И вот, — мужчина достал из сумки кадуцей, — сделано специально для вас. После прошлого концерта мне показалось, что это именно то, что ещё больше может украсить Гермеса. Только прошу, не отказывайтесь. Это единственный экземпляр, такого больше нет в природе… Вежливо улыбнувшийся Егоров протянул руку к подарку, но, стоило ему коснуться кадуцея, как мужчина упал точно подкошенный. В воздухе отчетливо запахло грозой. В толпе кто-то завизжал, на что поморщившийся Аид лишь махнул рукой, погружая всех в неподвижность. Веки лежащего на асфальте мужчины затрепетали. Наконец, он открыл глаза, мгновенно полыхнувшие расплавленным золотом. Он поднялся на локтях, увидел стоящего рядом Аида и на губах его возникла саркастичная улыбка. — Дядя… Тот в ответ лишь криво ухмыльнулся. — Ну здравствуй, племянничек. С возвращением...