Язва

      Катя Смирнова из 6 «Б» – всеми известная ябеда и сплетница и только. Еще и язва в придачу, вечно досаждающая Антону.       Катька то и дело по-опасному сверкает своими глазами да по-хищнически ухмыляется, показывая всем свои аккуратные маленькие клычки – совсем как у лисы. Выискивает новую жертву ради потехи, заискивает перед учителями ради похвалы.              В ней нет ничего святого, ни капельки.              И Антон убеждается в этом всякий раз при встрече с ней, каждая из которых сулит ад. Новые неприятности, новые объяснительные, новые сплетни – треклятый порочный круг, основным звеном которого является она и только она. Для этого ей даже и повод не нужен – сама все найдет, сама все усугубит. А в конце развернется на маленьких каблучках и уйдет победительницей, не забыв при этом махнуть своей длинной косой.              Антон злится, скрежещет зубами, но ничего поделать не может. Катька – не Семен Бабурин, Катька – девочка, а девочек бить нельзя. Этакая логическая цепочка понятна и ясна, совсем как божий день. Вот что хочешь, то и делай с этим: мучайся, терпи до поры до времени, пока она совсем все границы не перейдет.              А такое, знаете ли, случается – явление не из редких. То подножку подставит, то пенал сопрет. А потом с деланно невинным личиком будет выставлять себя жертвой, мол, я хорошая, все плохие, в особенности, Антон Петров. И учителя поверят ей, примерной ученице, старосте класса, а вот ему, что якшается с хулиганами, пальцем погрозят и выговор сделают. Вот она, справедливость, вот она, вера в человечество.              Ребята это видят. Видит и Лилия Павловна. Но всем хоть бы хны – пока все идет своим чередом, не о чем и беспокоиться: не прикончила никого своей гнилой выходкой и слава богу. Антон же злится все сильнее, посылает ей раздраженные взгляды всякий раз, когда она оборачивается на него с ехидной улыбкой на губах. Пусть знает, что думает о ней, и так сидит у него в печенках.              Катя Смирнова из 7 «Б» – всем известная бедняжка, единственная найденная из четырех пропавших детей.       Она снова в эпицентре всех событий, снова оказывается в центре внимания. Но уже с другой стороны, в совершенно другой роли – все вокруг жалеют ее. У учителей при виде ее сразу слезы наворачиваются на глазах, они то и дело всхлипывают, вспоминая случившееся, ученики же окружают ее, заваливая вопросами. Жалко ее и Антону – история не то что не из приятных, скорее, из ужасающих. От такого и волосы дыбом встают, и кровь в жилах стынет.              Катьке же такое внимание не нравится. Все эти перешептывания, слухи, которые впервые по школе распускает не она. Не нравятся и эти допросы, на которых она толком ничего не может сказать – не помнит ничегошеньки. Разве что только то, что холод терпеть теперь не может. На дух не переносит. Как и проклятую темноту ночи, пугающую ее пляшущими тенями.              Теперь ходит по школе тихо-спокойно да ядом плюется, как кто спросит у нее что. Нервно поправляет косу, высоко задирает аккуратный носик и устремляется прочь, куда подальше, лишь бы от нее отстали. Антон замечает и это, смотрит на нее жалостливо, со светлой грустью в глазах – сочувствует ей. Кем бы она ни была, но такого она явно не заслужила. Поэтому в очередной раз, когда ребята с параллели окружают ее, Антон без промедления молча берет ее за руку и уводит в их класс. Катька брызжет, вырывает свою руку из его, называя его последним извращенцем и гордо отворачивается.              Вот и помогай после этого ей.              В следующий раз Антон замечает ее дрожащей то ли от холода, то ли от страха на крыльце школы – ждет, видать, Лилию Павловну, мать свою. Во второй смене все-таки приятного мало: на дворе темно, что глаза выколи – разницы не особо будет. Антон вновь скользит по ней взглядом: ждет долго. Сжимает-разжимает окоченевшие пальцы рук, покачивается с пятки на носок, старательно игнорируя его внимательно изучающий взгляд. В какой-то момент сдается, язвительно бросая:              – Чего тебе, Петров? – щурится, отчего глаза становятся совсем как у гадюки.              Антон пожимает плечами: лично ему – ничего. Ему и дела нет до сплетницы с замашками Наполеона.              Антон намеревается уйти, но совесть – дело гадкое, грызущее. Переведя взгляд с Кати на лес и обратно, он, переступая через себя и свою, по всей видимости, растоптанную в этот же момент гордость, протягивает ей руку.              – Давай провожу тебя до дома.              На лице Катьки мелькает тень смущения – что-то новое, совсем необычное для него. Она поджимает губки, морщит носик, но, к его удивлению, протягивает ему свой кожаный портфель, мол, на, неси. Идут молча, деланно любуясь видами леса, а сами то и дело от страха жмутся друг к дружке, вздрагивают от каждого шороха да поломанного сучка. Катька, не изменяя самой себе, смеется над ним – посмотрите, какой смельчак вызвался провожать ее. А сама, между прочим, пугалась не меньше его.              Как только доходят до ее дома, вместо слов благодарности и банального прощания она забирает свою сумку из его рук, ехидно прыская, и забегает в свой дом. Антон закатывает глаза, торжественно клянясь себе никогда и ни в чем более не помогать этой бедной-несчастной, как тут же замечает ее беспокойное личико из окна.              Что ж, и на этом спасибо.              Катя Смирнова из 8 «Б» – всем известная примерная ученица, а еще и хороший друг (хоть это известно только ему).       Она все также задирает нос, смеряет чуть ли не большую часть учеников высокомерным взглядом, презрительно поджимая губки. Правда, надо отдать должное, что Катька чуть подуспокоилась: больше не ябедничает, не распускает сплетен – хоть что-то.              Но надо отдать ей должное – дружить с ней одно удовольствие. Но не в школе – Катька держится отстраненно, чопорно, словно если кто-то увидит их вдвоем, то все, конец света и ее репутации: нечего старосте проводить время с парнишкой, что дружит с хулиганами. Даже если он умный да начитанный не по годам. Однако при всем этом Катя мельком помогает: то страничку в учебнике подскажет, то элегантно ткнет своим тоненьким пальчиком в упражнение, которое они разбирают.               Антон благодарно улыбается, Катька – ехидно прыскает. Вот такая у них своеобразная идиллия.              Зато в гостях у нее – совсем другое дело. Там Катька и звонко посмеется, и обсудит с ним все последние новости: что мировые, что местные. А еще и угостит пирожками с клубникой, при виде которых уже слюнки текут – вкуснее в жизни он точно не ел.              В какой-то момент, пока Катька перебирает кассеты с фильмами, Антон ловит себя на мысли, что еще два года назад никогда бы в жизни не подумал, что будет дружить с такой забиякой, как она. Но вот он здесь, сидит, поджав ноги, на ее диване, и любуется ее точеным профилем. И даже не жалеет, что в прошлом году проводил ее до дома – хороший она все-таки человек. Хоть и со своими тараканами, как и, впрочем, все вокруг.              Катя, кажется, замечает его пристальный взгляд и тут же одергивает полы голубого платья – прикрывает шрамы на коленях, что служат напоминанием о том ужасном дне, когда ее похитили. Их Катька не любит, вечно старается скрыть их от посторонних глаз – стесняется. Портят, видите ли, ее тело. Антон же как-то раз в ответ на это отрицательно качает головой, криво делает комплимент – на колени не смотрят, смотрят куда выше. Девочка тут же вспыхивает, бросая в него подушку; Антон же заливисто смеется – сам дурак, что сказал такое, но ради засмущавшегося выражения лица Катьки он бы снова с удовольствием повторил эти слова.       Катя Смирнова из 9 «Б» – всеми известная красавица, каких поискать еще надо. А еще и язва в придачу, разъедающая изнутри сердце Антона.       Катька, а точнее, Катерина то и дело звонко смеется над шутками своих подружек и стреляет своими глазами, что сродни изумрудам. Радушно улыбается, здороваясь с одноклассниками, и даже изредка отвешивает комплименты.              Сильно изменилась – думает Антон, наблюдая за ней с противоположного конца коридора. Рядом стоит Рома с Бяшей, что-то бурно обсуждают – кажется, вышел какой-то новый фильм, на который они яростно желают сходить – но все внимание сосредоточено на подруге.              – Влюбился, что ли? – щелкает пальцами перед носом Рома, и Антон от неожиданности вздрагивает.              – Я?              – А кто? Я, что ли? – заговорщически подмигивает ему Рома, положа свою руку ему на плечо.              – Или я, на? – во всем вторит ему Бяша, и Антон закатывает глаза – нет, конечно же нет.              Но глаз с Катерины не сводит: та поправляет мешающие пряди волос за ухо, отбрасывает длинную косу за спину. Прикрывает рукой рот, о чем-то тихо переговариваясь со своими подружками, а в глазах ее так и пылают озорные огоньки. А когда Катя ловит его взгляд на себе, то на миг замирает, после чего тут же приветливо машет ему рукой – дружбы их не стесняется, как раньше, даже время от времени проходится с ним под ручку по коридору, весело что-то обсуждая на перемене. Катерине определенно уже все равно, что скажут о ней люди – она выше этого.              На уроке подсаживается к Антону, томно вздыхает от скуки, когда пожилой учитель географии начинает объяснять новую тему. И Антон может ее понять: попробуй поучиться в знойную жару в жарком кабинете. Да еще когда идет этот нудный, никому не нужный предмет – кому вообще интересна география? Сочтя таков довод за хороший аргумент, Антон без зазрений совести достает тетрадку и начинает рисовать. Быстрые, неровные штрихи складываются в общий набросок, те в свою очередь – в очертания лица.              Катерина бросает взгляд на листочек из-за плеча. Ее реакция не заставляет долго ждать – тут же бросается к нему, склоняясь над рисунком – острые черты лица, насмешливая улыбка с едва выглядывающими острыми клычками, густые пушистые ресницы и, главное, светлые волосы, собранные в косу. Катерина ахает, смотря на свой портрет – искусный, с поразительной точностью. Даже хочет что-то сказать, но неожиданно вмешивается учитель – решительно забирает тетрадь, которую Антон все же успел закрыть прямо перед его носом, и говорит им остаться после урока.              Время идет, а в проблемы из-за Катьки он попадает. Пусть даже и косвенно.              После звонка Антон откидывается назад на спинку стула, чинно сложив руки на животе в ожидании приговора. Катерина же крутится вокруг него, топчется, заламывая руки за спиной. Хочет что-то сказать, быть может, съязвить по-обыденному, но не может – язык не поворачивается. Хотя по какой причине острая на язык Катерина не может и слова вымолвить, он никак не смекнет. Нарисовал же ведь ее без ее ведома, значит, кто он? Правильно, последний извращенец. Сказать такое вполне в ее духе. Нечего ходить вокруг да около. Но когда Катя снова что-то мычит себе под нос, Антон уже не выдерживает.              – Ну?              – Баранки гну! – Катерина хлопает ладонями по парте и нависает над ним. – Петров, извращенец ты последний, вот ты кто!              Антон слабо улыбается – попал в самое яблочко. Но ответить ей спокойно не успевает – из учительской возвращается пожилой географ с тетрадкой в руках. Смеряет их двоих тяжелым взглядом и, глухо ворча «Голубки» ретируется из класса, оставляя их в полной тишине.              Катерина густо краснеет, гордо выпрямив спину, Антон кусает губу, опуская голову вниз.              Первой в себя приходит Катя. Подходит к нему неприлично близко и вырывает из его слабой хватки тетрадь. Вновь любуется своим портретом, то и дело очаровательно хлопая ресницами. А потом хватает его за руку, заискивающе заглядывая ему в глаза.              – Тоша, а Тоша, – елейным голосом клянчит она, прижимая его тетрадку к своей груди, – А можно я заберу ее? Пожалуйста-пожалуйста!              Антон смущенно отводит взгляд: ну надо же, какой она может быть милой, когда хочет.              – Да можно-можно, – пожимает плечами он, замечая, как тень румянца касается ее щек, – Тебе все можно, – чуть тише добавляет он.              Слов благодарности он не получает. Вместо это Катерина подскакивает к нему на носочках и касается своими нежными губами его щеки, оставляя легкий, по-детски невинный поцелуй.              Антон глупо улыбается – уж это гораздо лучше всяких «спасибо».