Ummi

      Нафиса всего трижды видела свою дочь, но ни один из них малышка Ясмин и не вспомнит.       Первый раз, когда её маленькая бунтарка появилась на свет.       Нафиса с самого начала знала, что её дочь будет маленькой непослушной бестией, от которой будет много проблем. И не ошиблась.       Она поняла это и тогда, когда Ясмин, предчувствуя свое скорое рождение, всячески пихалась у нее в животе, и толкала под ребра.       Её бунтарский дух был заметен и тогда, когда она кричала, надрываясь, в руках медсестры, которая впервые принесла ее молодой матери. И тогда, когда она капризничала первые пару дней после своего рождения, не давая спать никому в большом доме.       Нафиса смотрела в невинные глаза своей новорождённой дочери и чувствовала невыносимую боль. Маленькая девочка улыбалась, глядя в лицо матери, не подозревая, что совсем скоро она уйдёт. Насовсем.       Сердце женщины обливалось кровью, потому что она знала, что в ближайшие годы не увидит свою дочь. Едва ли вообще увидит.       Не увидит, как она растёт. Не застанет её первые шаги, не услышит первое, — «Мама!». Не похвалит за первые детские рисунки, нарисованные корявенько, но с душой. Не поругает за изрисованную фломастерами мебель, не защитит от отца за разбитую вазу.       Нафиса смахнула подступающие слезы. И, мысленно попрощавшись с дочерью в последний раз, покинула комнату. Ей нельзя плакать, нельзя показывать слабость. Не здесь, не сейчас.       Ей нужно бежать. Как можно дальше.

***

      — Эй, Ясмин, лови!       Задорный крик Акрама вывел девочку из размышлений. Пыльный потертый футбольный мяч прилетел по ее голове, отчего она вскрикнула и, насупившись, показала другу кулак.       — Эй, ты что!? Больно вообще-то.       — А надо было по сторонам смотреть, а не в облаках летать!       Ясмин нахмурилась и показала ему язык.       Наблюдавший за перепалкой двух друзей, Джек задорно рассмеялся.       Ребята, не сговариваясь, одновременно возмутились.       — Что смешного?!       Джек встал с грязной лавочки и, шаркая ногами о землю, подошёл к Ясмин и забрал лежащий возле неё мяч.       — Да ничего, вы оба такие смешные.       Она нахмурилась, недовольно глядя на друга. И, выхватив мяч из его рук, побежала прямо по улице.       — Посмотрим, кто из нас смешнее. Попробуй догони меня!       Смеясь и толкаясь, Джек и Акрам побежали за ней, соревнуясь, кто быстрее догонит вредную девчонку.       Ее дыхание уже сбилось, горло драло, но она не знала усталости. Бежала, игнорируя редких прохожих, пытаясь оторваться от шустрых мальчишек, которые были физически явно больше закалены, чем она.       Обернулась посмотреть, где там её друзья, как вдруг врезалась в какого-то человека, проходящего мимо.       — Ой! — Ясмин упала на пыльную землю, и начала судорожно извиняться.       — Ох, простите, пожалуйста! Я не заметила.       Тут же ее нагнали Джек и Акрам и, увидев подругу на земле с разбитым коленками, подбежали на помощь.       — Ясмин, ты в порядке? — забеспокоился Джек.       До этого молчавшая женщина, в которую врезалась Ясмин, наконец-то подняла взгляд на компанию друзей. Её лицо было скрыто тёмной тканью, которая бросала тень на глаза, пряча их во мраке. Но сияющие изумрудные глаза, все же были видны настойчивому взгляду девчонки, особенно в такой солнечный день.       — Всё в порядке, — только и сказала женщина, едва слышным голосом.       Но Ясмин даже не обратила на это внимания. Она продолжала всматриваться в сверкающие глаза незнакомки, не в силах оторваться. Они казались ей такими притягательными, словно гипнотическими. Но при этом будто такими знакомыми.       Девочка отмахнулась от навязчивых образов, которые начали всплывать в голове. Видать, сильно ударилась, когда упала.       Незнакомка ещё раз вгляделась в ее лицо и скрылась в ближайшем переулке, так и ничего не сказав.       В груди Ясмин отчего-то защемило, взгляд той женщины был каким-то странным. Ей показалось, будто он веял какой-то невысказанной печалью. Тоской скрытой ото всех глубоко в душе, такой сильной, что становилось не по себе.       Почувствовав на своей спине чужой взгляд, девочка подтянула к себе пыльный мяч и, не оборачиваясь, ушла прочь.       — Всё в порядке, мальчики. Идем, пока не стемнело.

***

      Ясмин сидела на ступенях какого-то заброшенного здания и горько плакала, размазывая горячие слезы по щекам. Она не знала, сколько уже времени прошло с тех пор, как выбежала из дома. — Да-да я слышал новости... — Мои искренние соболезнования, очень печально, что с семьёй Эрнандес так случилось. — Ох, да, его младшему сыну только недавно исполнилось тринадцать.       Дальше она ничего не слышала. Страшные новости о судьбе ставшего таким близким иностранного друга прозвучали, как гром среди ясного неба.       Для неё все стало ясно.       Ясмин бежала, захлебываясь слезами. Бежала, куда глядели глаза. Подальше от этого дома. Подальше от своего горя.       Сначала Муаз, теперь Джек.       Почему люди, ставшие ей по-особенному дорогими, покидают её так быстро?       Маленькая девочка сидела, уткнувшись в колени и обхватив их руками. Никого не хотелось видеть, ни с кем не хотелось делить свою утрату.       Как вдруг она услышала позади тихие шаркающие шаги.       «Ох, Акрам, только не ты. Не сейчас», — подумала Ясмин. Не обращая внимания на шаги, продолжала вжиматься лицом в платье, всем видом показывая нежелание общаться с кем-то. Но на свое удивление услышала не звонкий голосок Акрама.       — Всё в порядке, милая? — тихий женский шепот раздался совсем рядом. Она подняла взгляд на незнакомку, оказавшуюся совсем рядом. Сквозь пелену слез увидела зелёные глаза.       Ясмин узнала ее. Эти глаза она уже видела меньше месяца назад. Это была женщина, с которой она столкнулась в одном из бедняцких переулков.       «Следит за мной? Что ей нужно?» — девочка отвернулась и снова уткнулась носом в колени.       — Всё в порядке, — рявкнула она дрожащим от плача голосом, надеясь, что незнакомка отстанет.       Увидев, что девочка не настроена откровенничать, женщина не стала допытывать её расспросами. Тихо присела рядом, облокотившись спиной о холодную пыльную стену.       — Ты любишь стихи? — неожиданно спросила незнакомка.       Ясмин подняла голову и удивлённо посмотрела на нее.       — Вы пишите стихи? — искренне поинтересовалась.       Незнакомка отвела взгляд. Ясмин проследила за ним. С головой погрузившись в свою печаль, она и не заметила, как наступил закат. Небо выглядело так, будто неряшливый художник уронил палитру красок на холст, но оттого он выглядел ещё красивее. Розовые, жёлтые, оранжевые тона отражались на дне зелёных глаз незнакомки. Девочка снова будто впала в транс.       Не отрывая взгляда от неба, женщина задумчиво произнесла:       — Писала когда-то...       — Расскажете мне? — Ясмин с неподдельными интересом ждала ответа.       Дома Зулейка часто рассказывала ей разные сказки, читала стихи. Девочку с детства тянуло к литературе.       Умилившись такой реакции, незнакомка по-доброму усмехнулась. Она придвинулась ближе к Ясмин и, погладив по её голове, начала читать: Не то обидно мне, что отнята свобода, Покой, здоровье и семья, Что в мертвой тишине и мгле глухого свода Дня светлого не вижу я! Нет, если б дали мне свершить благое дело, — Что мне страдание мое? Я делу правому отдался бы всецело — Свободу б отдал, счастье — всё! Я знаю этот мир; в нем, в этом жалком мире, Так исковеркан жизни строй, Что всяк, кто вздумает взглянуть на жизнь пошире Тем самым жертвует собой. О, если б в мир внести хоть каплю правды чистой! За это я готов страдать, И, верьте, жалобы на мой удел тернистый Вам от меня б не услыхать!       Женщина вдруг замолчала, забыв продолжение.       Все это время Ясмин внимательно наблюдала за незнакомкой, запоминая каждую строчку, каждое слово из её стихотворения. Отчего-то она не чувствовала рядом с ней страха. Она испытывала необъяснимую лёгкость и спокойствие. И по какой-то неведомой ей причине доверяла этой женщине. Чувствовала то самое тепло, которое всегда испытывала рядом с Зулейкой, когда та приносила ей на ночь тёплое молоко, и читала ей сказки про Али-Бабу, чтобы девочке лучше спалось.       Вдруг Ясмин вынырнула из омута своих раздумий и вспомнила, как вообще здесь оказалась. В глазах снова защипало.       Заметив изменение в настроении девочки, женщина приобняла ее одной рукой и нежно зашептала на ухо: — Ну-ну, не нужно плакать, милая.       Ясмин положила голову ей на плечо. Предательские слезы все же упали на подол длинной юбки незнакомки. Решив развеять обстановку, женщина попыталась отшутиться:       — Что с тобой случилось? Отец отругал за плохую оценку в школе?       Девочка вытерла рукавом лицо и отчего-то решила поделиться своим горем.       — Нет... — она снова шмыгнула носом. Не поднимая взгляда, дрожащим голосом продолжила, — Моего хорошего друга больше нет.       Женщина утешающе погладила Ясмин по волосам, тихо прошептала:       — Я понимаю, что ты чувствуешь, милая. Я не буду толкать тебе типичные утешающие речи в духе — «Время лечит», и прочую чушь. Нет, это не так. Боль никуда не денется, но со временем она притупится, и ты научишься с ней жить.       — Не слишком обнадеживающе, — хмыкнула Ясмин.       — Зато честно.       Девочка задумалась над словами незнакомки. Решила осторожно спросить:       — Вам доводилось терять близких?       Она заметила, как нахмурились русые брови, как едва заметная тень тоски мелькнула в глубине зеленых глаз. Женщина не спешила отвечать, раздумывая стоит ли ей вообще что-то говорить.       Спустя минуту затянувшегося неловкого молчания, Ясмин уже подумала, что ее вопрос так и останется проигнорированным, как вдруг рядом раздался приглушенный голос:       — Чаще, чем ты думаешь... — она снова сделала паузу, осторожно продолжила, — Я привыкла быть одна и ни на кого не полагаться, но... — женщина заикнулась на полуслове. Было видно, что слова давались ей с трудом. Но еще тяжелее было держать все в себе долгие годы. С горечью в голосе она сказала:       — Когда-то у меня была... — прокашлялась, — Есть дочь.       Ясмин по-детски и искренне изумилась. Склонив голову на бок, спросила:       — Так была или есть?       Незнакомка, все также не поднимая взгляда, ответила:       — Есть, но...Я не могу быть с ней.       Девочка слегка нахмурилась и недовольно покосилась на нее.       — Почему? Вы ей наверняка нужны.       — Знаю, — не стала отрицать. Лишь вымученно выдохнула и устало потерла глаза, — Но не все так просто, милая.       Ясмин заметно погрустнела. Знать, что где-то на свете есть еще один такой же ребенок, выросший без матери, было печально и досадно. Она, как никто другой, понимала, как иногда не хватает теплого поцелуя от мамы в лоб перед сном, и ласкового голоса, который будит по утрам.       Шмыгнув носом, девочка сказала:       — Знаете, а ведь у меня тоже нет мамы, — Ясмин наконец поймала ее взгляд. В носу защипало, а в горле будто застрял ком. Несмотря на то, что большую часть лица незнакомки скрывал плотный черный платок, можно было легко почувствовать глубокую печаль, исходившую от нее. На секунду в лучах закатного солнца девочке даже показалось, что глаза женщины заблестели от влаги.       Внезапно возникшая мысль в голове воодушевила ее, и вопрос сорвался с губ быстрее, чем она его обдумала:       — Можете спеть мне колыбельную?       Женщина грустно усмехнулась, хотела отговориться шуткой. Но взгляд Ясмин, полный искренней надежды, заставил ее передумать.       — Хорошо. Ложись.       Незнакомка убрала руку, позволяя девочке поудобней расположиться на ее коленях, а сама она стала мягко поглаживать ее волосы. Ясмин любовалась разноцветным небом, постепенно погружающимся во мрак, когда сверху раздался мягкий мелодичный голос: — Ночь пройдет, пройдет пора ненастная, Солнце взойдет! Солнце взойдет!       Голос незнакомки был таким нежным и убаюкивающим. Ясмин моментально успокоилась и почувствовала себя так тепло, как дома. — Петь птицы перестали, Свет звезд коснулся крыш. В час грусти и печали Ты голос мой услышь.       Последний раз она чувствовала себя так умиротворяюще, когда Зулейка пела ей песню про маленького верблюда в детстве во время сильной грозы. Девочка тогда испугалась раската грома, и добрая кормилица сразу же пришла успокоить малышку. Ласковые руки, поглаживающие макушку Ясмин, действовали на нее усыпляюще.       Возможно, так чувствуют себя дети в объятиях матери? — Ночь пройдет, наступит утро ясное, Знаю, счастье нас с тобой ждет. Ночь пройдет, пройдет пора ненастная, Солнце взойдет! Солнце взойдет!       Песня прервалась. Незнакомка опустила взгляд на мирно посапывающую девочку. Со всей нежностью и лаской, на которую была способна, погладила ее по голове. Посмотрела с грустью и тоской. Глаза наполнились влагой.       Нет, она так больше не может. Наблюдать издалека без возможности раскрыться.       Слишком больно.       Тихонько встала, чтобы ненароком не разбудить девочку. Накрыла пледом, который достала из поношенной сумки. Скрылась в ближайшем переулке.

***

      Спустя минут двадцать девочка проснется одна, лежа на ступеньках, прикрытая старой шерстяной тканью. Темно и безлюдно. Сколько сейчас времени она не знает, но предчувствует, что ей крепко достанется и от Зулейки, и от отца.       С тоской на душе она поднимется с пыльного пола и побредет в сторону дома, даже не подозревая, что ту незнакомку она больше никогда не увидит.       Нафиса видела свою дочь лишь трижды, и запомнит эти встречи на всю жизнь. Ясмин видела свою мать трижды, не подозревая об этом, и никогда не вспомнит об этих мгновениях.