Сборник зарисовок 2

В воздухе пахло сиренью, солнечный свет бил в приоткрытое окно однокомнатной квартиры, о каких-то несомненно важных новостях негромко бубнил подвешенный на стену плоский телевизор. В стареньком кресле-качалке, поставленном рядом с окном сидел пожилой мужчина в растянутых тренировочных штанах и жёлтой футболке с мордочкой мультяшного кота на груди, которую на прошедший день рождения подарила правнучка (накопившая на покупку из собственных карманных денег). Младший сын ворчал, что ребёнка на этот поступок надоумили её родители, чтобы старик переписал на неё своё завещание, но даже если он был прав, то особого значения это не имело. В конце концов уже были оформлены все бумаги о том, чтобы после смерти старейшего члена семьи его жильё было продано, а вырученные деньги равными долями распределены между остальными родственниками. Это, разумеется, оставит недовольными всех… кроме внучки, которая таких сумм в руках никогда не держала. Ну так и он – не тортик, чтобы всех радовать. «Слово из семи букв, обозначающее наполовину коня, наполовину человека», - крутя между пальцами правой руки карандаш, немолодой человек задумчиво хмыкнул и стал записывать ответ в клеточки кроссворда. …Несколько лет назад в своё новое приключение (как это называл один старый поклонник Мерлина из детской книжки) ушла жена старика, с которой они прожили долгую и интересную жизнь. И пусть последние лет десять их общение свелось до пожелания доброго утра и спокойной ночи, тогда как остальное время оба предпочитали заниматься своими делами, это совершенно не отменяло пустоты в душе, появившейся после осознания произошедшего. Впрочем, так как дети давно выросли, как, собственно, и внуки, а правнуки появлялись едва ли раз в год по обещанию, то заметить перемены было некому (друзья ушли ещё раньше, здоровьем заплатив за попытку заработать большие деньги тяжёлым трудом). …Внезапно перед глазами пожилого мужчины всё потемнело, карандаш вывалился из пальцев со стуком упав на потёртый пол, после чего рядом с шелестом страниц упала газета. Тяжело дыша хозяин квартиры откинулся на спинку кресла, закрыв глаза и стараясь переждать приступ… Только на этот раз судьба распорядилась иначе. А тем временем за окном слышались детские голоса, лай собаки и щебет птиц, светило солнце и по синему небу плыли пятнышки белых облаков, принимающих самые причудливые формы. На странице газеты, среди пустых и заполненных клеточек кроссворда красовалось так и не законченное слово «Кент…». *** Казалось бы, что только секунду назад он закрыл тяжёлые веки и погрузился во тьму, а вот его уже тянут из какого-то тёплого, тесного и влажного пространства, при этом не позволяя очухаться и осознать происходящее. В голове стоял туман, грудь была чем-то забита, глаза почти ничего не видели, а звуки доносились будто через воду. Впрочем, кто бы ему ни помогал, свою работу незнакомец знал на «отлично», благодаря чему вскоре изо рта уже выплёскивалось явно лишнее для организма содержимое. Почему-то его положили животом на траву, которая тут же начала колоть чувствительную кожу, а затем заставили выгнуть спину под углом в девяносто градусов. Воспалённое всем происходящим воображение нарисовало картину того, как ломается позвоночник, что зародило в разуме искренний ужас из-за перспективы оказаться прикованным к постели. Тут же рот исторг из себя крик, руки начали беспорядочно махать, а ноги – дёргаться. «Стоп! Ноги… Я чувствую ноги! Правая… левая… правая… левая. Какого лешего?!», - на этот раз результатом изумления, переросшего в настоящий шок стало то, что он замер, из-за чего неведомый помощник сумел начать обтирать голую кожу чем-то вроде грубой мочалки, что приносило ощутимый дискомфорт. Причиной шока было то, что он ощущал не две, как положено всем людям, а сразу четыре ноги. При этом одна пара, как ей и положено, росла из задницы, а вот вторая расположилась перед животом, как раз в месте где спина резко выгибалась под углом в девяносто градусов. Воображение рисовало некого непонятного мутанта, что совершенно не вязалось с собственным образом из памяти. Впрочем, долго оставаться в неведении не пришлось: незнакомец наконец-то справился с тем, чтобы очистить его лицо в целом и глаза в частности, благодаря чему наконец-то удалось увидеть синее небо с белыми облаками и ярким солнцем, сочную зелёную траву, покрывающую просторную равнину, лохматого черноволосого безбородого великана. - Махаво фота? – непослушный язык не позволил выразить всё своё удивление, подкреплённое крайней степенью негодования, но странному существу, словно бы сошедшему с экрана фильма об инопланетянах этого было и не нужно. Здоровяк с широкими плечами, голым торсом, внушительной мускулатурой запрокинул голову и рассмеялся, демонстрируя крупные белые зубы. Впрочем, правильнее было бы сказать, что он откровенно заржал как конь, после чего раскинул руки в стороны и вскочил… на четыре ноги. Увиденного хватило, чтобы способность удивляться попросту отключилась, из-за чего все дольнейшие события и открытия, способные пошатнуть нежную человеческую психику стали восприниматься как должное. В конце концов… чего необычного в том, что вокруг тебя водит хоровод дюжина четвероногих существ, похожих на людей, у коих вместо таза и ног находится лошадиное тело? … Чувствуя себя отстраненным наблюдателем тот, кто ещё недавно являлся почтенным старцем, не предпринимая никаких активных действий совершал одно удивительное открытие за другим. Во-первых, у него было четыре длинные (относительно остального тела) и тонкие ноги, что оканчивались настоящими лошадиными копытами. Во-вторых, судя по голодному урчанию, желудки имелись как в абсолютно голом человекоподобном туловище, так и в покрытом короткой мягкой щетиной парнокопытном теле. В-третьих, на голове имелся пушок, в будущем обещающий стать полноценными волосами, а из крестца рос короткий хвост чёрного цвета, напомнивший своим видом щётку для пыли. «Если он обрастёт волосами, о чём можно судить на примере взрослых особей, то мне любая лошадь обзавидуется», - удивительно, но факт собственного нахождения в теле новорожденного парнокопытного почти не вызывал никаких эмоций, а принимался как факт. Возможно, что причина удивительного хладнокровия бывшего старика заключалась в его закалённом характере; возможно – в готовности покинуть мир, в котором осталось слишком мало того, что заставляло бы хотеть вернуться любой ценой… А может быть он просто потянул удивлятельную мышцу (как это называл младший внук, пока был совсем маленьким). Однако вне зависимости от причин, факт оставался один: шанс прожить вторую жизнь, пусть и в не человеческом теле пьянил и пленил разум. Он всегда ценил подарки судьбы и не имел привычки на них жаловаться. Ведь если жизнь подкидывает тебе лимон, то только от тебя зависит, съешь ты его целиком, сделаешь лимонад, ну или засушишь, чтобы как-то использовать потом. И даже если кому-то в схожей ситуации доставалось нечто более ценное нельзя забывать, что кто-то вовсе мог остаться с пустыми руками. Его старая жизнь закончилась – это был несомненный факт, оспорить который не имелось никакой реальной возможности (да и желание снова становиться стариком в больном теле, выживающим на небольшую пенсию отсутствовало). У него началась новая интересная дорога приключений в совершенно новом мире, на что ясно намекало наличие четвероногих существ, верхней половиной туловища напоминающих людей. И даже если всё происходящее вокруг являлось плодом умирающего сознания, никто не мог помешать попытаться насладиться этой неожиданной возможностью… … После того как полулюди станцевали свой причудливый танец, во время которого ходили вокруг ребёнка (жеребёнка?), в процессе размахивая руками, издавая горловые звуки и поднимаясь на задние копыта, чтобы изобразить бег в воздухе передними ногами, внутрь кольца вошёл седой самец. Только сейчас бывший старик обратил внимание, что у его новых сородичей вытянутые лица, имеющие широкие приплюснутые носы, длинные лысые треугольные уши, широко расставленные глаза с непропорционально большими радужками, позволяющие смотреть как вбок, так и вперёд не поворачивая голову. Однако же сильнее всего привлекали внимание губы, скрывающие за собой набор зубов из восьми резцов, восьми клыков и, предположительно, шестнадцати-двадцати желваков. «Ровные, белые, острые… Либо у моих сородичей отличная медицина, во что верится с большим трудом, либо они способны как-то залечивать-заменять кусалки на протяжении всей жизни. Не хотелось бы стать кем-нибудь вроде бобра, вынужденным стачивать зубы… Но наличие клыков и желваков плохо вяжется с этой теорией. Остаётся замена выпавших зубов на новые естественным путём. Ну или магия», - пока детеныш неизвестного вида размышлял, некто седой, у которого даже шерсть на нижней половине была бело-серебряной, обмакнув палец в половинку напоминающего кокос плода провёл влажную кривую линию на лбу малыша. - Торнак! – объявил то ли старейшина, то ли шаман, то ли вождь (хотя последний вариант был маловероятен, так как предположительный уровень развития диктовал условия, в которых главенствует сила, а не мудрость). …Пока сородичи вновь принялись радоваться и выкрикивать «Торнак!», в поле зрения появилась утомленного вида женщина, имеющая более изящное телосложение. У неё были белоснежные волосы и рыжая шерсть на нижней половине туловища, а также объёмная грудь, ничем не прикрытая и упруго покачивающаяся во время ходьбы. Ей потребовалось произнести два коротких слова и шум затих, после чего все «посторонние» поспешно разбежались и даже седой самец посторонился. «Может быть тут царит матриархат? Что это может значить для меня? А какого я, вообще, пола?», - заглянуть себе под хвост бывший старик не удосужился, до этого момента будучи абсолютно уверенным в том, что он – мальчик. Однако же проверить свою половую принадлежность новоявленный Торнак не успел: самка легла на живот четвероногой половины прямо перед ним, указала на себя рукой и несколько раз произнесла «Верна», после чего повторяла имя малыша, указывая на него. Не дождавшись в ответ какой-либо реакции кроме любопытного взгляда, она наклонилась вперёд, взяла одной ладонью правую грудь, а второй обхватила затылок детёныша. В следующую секунду крупный сосок ткнулся в приоткрытые губы, а дальнейшую работу на себя взяли инстинкты. *** Удивительные открытия юного старика продолжали сыпаться на голову весь оставшийся день: сперва сразу после кормления грудным молоком (жирным, удивительно вкусным и, как выяснилось позже, крайне питательным) его решительно поставили на четыре ноги, заставив в быстром темпе учиться владеть телом, после чего Верна и черноволосый самец взяли его ладони в свои руки и повели вперёд. Для человеческого разума было непросто привыкнуть к необходимости переставлять четыре копыта, но каждый раз как новоявленный Торнак спотыкался – его удерживали в относительно вертикальном положении сородичи. Они шли довольно долго из-за чего солнце успело склониться к горизонту, окрашивая край неба в красно-золотые тона, тогда как с другой стороны уже были видны первые яркие звёзды. Всё это время вокруг скакали полдюжины самцов разной раскраски, которые потрясали в воздухе палками и время от времени издавали воинственные возгласы. Много позднее, когда бывший старик в достаточной степени изучил язык сородичей, чтобы начать забрасывать всех вокруг вопросами на всевозможные темы он узнал, что таким образом воины отпугивали хищников, что могли решить напасть на отбившихся от стада кобылу и жеребёнка… …В какой-то момент, когда дневное светило окончательно скрылось за горизонтом, впереди показались многочисленные костры. Однако же Торнак оказался слишком увлечён представшим его взору зрелищем из-за чего далеко не сразу заметил огонь: небосвод окрасился таким количеством звёзд, складывающихся в совершенно неузнаваемые созвездия, что бывшему жителю современного города только и оставалось пучить очи и стараться не поймать ртом муху. И пусть наступила ночь, но новые глаза оказались заметно менее требовательными к освещению, а когда на него посмотрела Верна, то юный старик непроизвольно вздрогнул из-за тусклого свечения. В стойбище костры были разведены широким кругом, внутри коего собрались самки, малыши и старики. Периметр охраняли самцы с грубо обработанными палками, не имеющими даже каменных наконечников, что говорило о крайне низком уровне развития… и сообразительности. Всё же у некоторых членов то ли племени, то ли стада Торнак видел подобия каменных ножей, которые можно было бы привязать к концам палок, тем самым получив примитивные копья. Однако же у новых сородичей имелись факела, пользы от которых в степи юный старик не видел (ведь даже без костров ему хватало света, чтобы смотреть на сотни метров вокруг). Палки, к концам которых были примотаны шары из сухой травы лежали рядом с источниками огня целыми связками, а подле них дежурили крупные самцы с дубинками. Торнак не смог подсчитать общего количества своих новых сородичей, так как одни из них сбились слишком плотной группой в центре, другие же наоборот постоянно мельтешили по одиночке или двойками. Впрочем, едва Верна остановилась и опустилась животом нижней половины на траву, он и сам почувствовал ужасную усталость, которая буквально валила с копыт. Неожиданная сонливость оказалась настолько сильна, что в памяти почти не сохранилось то, как он ещё раз поел, а затем свернулся причудливым рогаликом под боком у взрослой самки. … Пробуждение было неожиданным и не слишком приятным: Верна растолкала Торнака без какой-либо осторожности, подняла на ноги и толкнула к остальным малышам, сбившимся в испуганную толпу. После этого она сама повернулась к юному старику хвостом, приняла в руки палки с пылающими наконечниками и стала ими размахивать, сопровождая эти действия громкими криками и топотом передних ног. В то же время самцы метались перед кострами, бросали в разные стороны огненные снаряды, размахивали дубинками. В воздухе висели запахи дыма и пота, а ещё чудились почти материальные страх и злость. В толпе малышей царил удивительный порядок: никто не плакал, не пытался убежать, не звал родителей и не дрался. Однако же прижимаясь боками к своим одногодкам Торнак чувствовал, что они напряжены и дрожат… даже если до конца не понимают – почему. Вся эта суета продлилась не один час: импровизированные факела успели прогореть и погаснуть, но старшие сородичи продолжали шуметь и стучать палками. Несколько раз откуда-то издалека доносился лающий смех, кто-то выл и будто бы всхлипывал в рыданиях. Лишь когда забрезжил рассвет, а яркие звёзды начали меркнуть одна за другой взрослые соплеменники успокоились, из-за чего даже дышать стало чуточку легче. Самки, усталые, но уверенно стоящие на четырёх ногах, а также испачканные в золе и пропахшие кроме пота дымом, первым делом стали искать среди толпы малышей своих детёнышей. Торнака сперва придирчиво осмотрели, отвели чуть в сторону и, усадив на траву, принялись кормить грудным молоком. При этом он прекрасно понял, что сама Верна не ела минимум полдня. *** Время шло и Торнак креп: сперва в нём ещё теплилась надежда на то, что племя идёт в какое-то конкретное место с поселением, но вскоре стало очевидно, что четвероногие сородичи просто кочуют. Параллельно с каждодневными переходами по степи, где изредка встречались невысокие лиственные рощи, которые обходились по широкой дуге, а также небольшие озёра и речушки, наоборот приветствуемые радостными возгласами всех членов своеобразного стада, взрослые самки учили малышей говорить и отличать съедобные травки от непригодных в пищу. В то же время самцы делились на тех, кто оставались в качестве охраны и тех, кто уходили на охоту, дабы вернуться с добычей в виде крупных родственников кроликов, кабанчиков или птиц с маленькими крыльями. Вопреки тому, что можно было ожидать от такого примитивного народа, который не только не освоил металл, но даже до каменных молота и топора не дошёл, шаман-старейшина и его ученики умели разводить огонь. Каждый вечер, устраивая небольшие ритуальные танцы, они вооружались какими-то особыми камнями, которыми стучали друг об друга высекая искры, что неизменно вызывало восторг и суеверный трепет у соплеменников. Учитывая же то, что почти каждую ночь к лагерю подходили хищники, что явно боялись «красных цветов», всеобщее уважение седому самцу было обеспечено. Примерные подсчёты показали, что общая численность кочевников составляет от двенадцати десятков до полутора сотен мужчин и женщин всех возрастов. Самок было где-то в полтора-два раза больше самцов, при этом детёнышами из них обзавелась каждая третья или вторая. Охотникам приходилось кормить всю эту толпу, так как пусть собираемые в пути растения и были съедобны, но четвероногим степнякам требовалось съесть уж больно много, чтобы насытиться (а ели они раз в день… за исключением растущих малышей). У новых сородичей юного старика отсутствовало само понятие «стыд»: об одежде они не задумывались, спаривались прямо на стоянках чуть отойдя от основного лагеря, но всё ещё находясь в круге света от костров. Конфликты между самцами решались либо поединком на кулаках, либо с помощью старейшины-шамана-хранителя огня, тогда как самки оказались заметно менее агрессивными, но более решительными и напористыми. Торнак, не спешащий делиться с окружающими своей гениальностью, а предпочитающий наблюдать и набираться сил, чтобы начать продвигать свои идеи будучи способным отстоять их состоятельность, несколько раз видел пожилых самок, что решали конфликты между молодухами. Один же раз он застал сцену того, как новоявленная мать прогоняет самца, решившего не в то время распустить руки, что вызвало веселье чуть ли не у всего племени. …У сородичей юного старика всё же имелись пожитки, пусть и немного: во-первых, самцы носили с собой крепкие палки, а также, значительно реже, грубые каменные ножи; во-вторых, многие имели при себе бурдюки, сделанные из желудков кабанчиков; в-третьих, старейшина-шаман имел при себе нечто вроде сумки из шкуры животного, где хранились похожие на половинки кокоса скорлупки, какие-то деревяшки, ну и, разумеется, особые камни. После выхода на пенсию, да и в свои юные годы прошлой жизни Торнак занимался многими интересными, а также полезными хобби, благодаря чему теперь у него было не только желание, но и примерное представление того, как без лишних усилий облегчить жизнь всего племени. …Оставалось вырасти и хорошо узнать традиции своего нового народа, чтобы не превратиться в изгоя, к коему не только не будут прислушиваться, но и вовсе станут избегать. В конце концов любое сообщество негативно относится к тем, кто выбивается из рамок нормальности, а личной репутации, способной перекрыть некоторые странности поведения у него ещё не имелось. Впрочем, спешить было некуда, а новая жизнь являлась слишком интересной, чтобы надолго задумываться о сложных вещах. … Очередным днём племя пришло к широкой, но мелкой реке, берега которой заросли растением, одновременно похожим и на камыш, и на тростник. Самцы, как и во время большинства стоянок, подбадривая себя криками и улюлюканьем начали организовывать охранение, а в это время взрослые женщины очищали небольшой пляж для малышей. Для того, чтобы самые маленькие члены племени не разбежались, всё же их ноги за месяц успели изрядно окрепнуть, а вот ум и чувство самосохранения явно отставали от физической формы, им были выданы тростинки со сладкой мякотью. Юный старик не уставал удивляться тому, насколько же быстро росли его новые сородичи: уже к юбилею в тридцать дней он и его одногодки спокойно жевали разные травки и листики, а кормление грудью вовсе почти прекратилось. Однако же приносило это не только удовлетворение от осознания, что не придётся долгие десять-пятнадцать лет находиться под постоянной опёкой, но и страх быстро состариться (вполне могло оказаться так, что тому же седому шаману, выглядящему ещё достаточно крепким, может быть не более двадцати). Желая отвлечься от невесёлых дум и начать создавать себе репутацию, Торнак разделил тростниковую часть так, чтобы внутри трубки не было перемычек, извлёк сладкую мякоть и, зарядив дальний от себя конец комочком сырой земли, изо всех сил дунул в ближний к себе конец. Так как юный старик занимался этим на глазах у других детей, вскоре уже не он один стал обладателем плевательницы. Однако же первый рабочий образец «оружия» сделали не одногодки, а один из старших самцов, оставленных охранять молодняк вместе с самками. При этом своей целью, подтверждая теорию о собственной молодости, он выбрал молодо выглядящую девушку с небольшой грудью, пятнистой серой шёрсткой на нижней половине тела, пшеничного цвета волосами на голове и хвосте. К тому моменту когда Верна подошла к Торнаку, чтобы отвести его в реку для мытья, измазавшимися в грязи, но при этом довольными были все. Впрочем, мыть детей всё равно повели первыми, но пока они заходили в воду вслед неслись вполне понятные фразы, общий смысл которых сводился к «Помой и меня». Юный старик, стоя по середину бёдер в проточной тёплой воде и наслаждаясь заботой своей второй матери, к которой следовало обращаться по имени в виду отсутствия в изучаемом языке специализированного слова, испытывал искреннюю гордость. Ведь пусть он и не создал чего-то полезного в ближайшей перспективе, но уже представлял пошаговое изобретение флейты. Оставалось только найти-сделать суррогат инструментов, а потом потратить время на порчу заготовок. Причём интуиция подсказывала, что делать ошибки специально вовсе не придётся. Тем временем Верна, опустившаяся на дно речки животом нижней половины туловища, зачерпывая ладонями мелкий песок под ногами сына, активно натирала его шкуру, плечи и спину. Делала она это ловко и умело, что наводило на мысли о немалом опыте, из-за чего возникали вопросы о том, почему рядом не бегают какие-нибудь братья и сёстры. Впрочем, знаний языка всё ещё не хватало для осмысленного диалога, да и имелись подозрения, что кто-то из подростков, которым по меркам людей можно было дать десять-четырнадцать лет имеет с ним близкое родство. «И снова мы возвращаемся к быстрому взрослению, а также угрозе скорой старости. Впрочем, даже если мне в этой жизни отведено провести лет пятнадцать, то это уже гораздо лучше чем медленно затухать в одиночестве своей квартиры, страдая от возрастных недугов. Может быть я даже успею изобрести не только флейту, копьё и пращу, но ещё и туалетную бумагу? Ну или хотя бы зонтики, чтобы укрываться от дождя хоть чем-то», - размышляя так юный старик и не подозревал, что скоро относительно спокойная жизнь претерпит серьёзные изменения. Но до этого момента ещё оставалось немного времени, чтобы насладиться вторым детством. *** Обогнув очередную молодую рощу, племя остановилось на ночлег в низине между двумя холмами, поросшими колючими кустами. Торнак, уже достаточно окрепший для того, чтобы играть с другими детьми, но всё ещё маленький, чтобы спать отдельно от матери, оказался отправлен на поиски топлива для костров. Он уже выучил множество разновидностей съедобных и несъедобных растений, однажды видел жёлто-чёрную пятнистую змею, голову которой один из взрослых самцов раздавил ударом переднего копыта, после чего пресмыкающееся было зажарено на костре. Детей учили различать следы, которые оставляли обычные животные вроде антилоп, другие племена степняков (как себя называли четвероногие полулюди), следующие за ними хищники. Удивительно, но запоминать было настолько легко, что если бы юный старик обладал такой памятью в прошлой жизни, то наверняка мог бы считаться гением, тогда как здесь отсутствие подобного таланта стало бы критичным для выживания отклонением. Принеся с собой охапку веток и сухой травы Торнак, как и его друзья схожего возраста стал наблюдать за старейшиной-шаманом, принявшимся отплясывать ритуальный танец. Это зрелище казалось одновременно и забавным, и завораживающим: седой самец двигался плавно и грациозно, изображал причудливые фигуры стоя на задних копытах, а затем, держа в обеих руках по камню, наносил громкий удар соединяя ладони. От первого костра ученики шамана при помощи горящих веток разносили пламя по остальному кругу, вызывая радостные возгласы со стороны сородичей, что действительно было похоже на какое-то особое таинство, кроме очевидной функции защиты от хищников, несущее ещё и мистический смысл. Стоило солнцу окончательно скрыться за горизонтом, как Торнак вернулся к Верне и, устроившись на подстилке из травы стал слушать историю о том, как по голубому полю кочуют предки, каждую ночь разжигающие защитные костры, чтобы разогнать наступающую тьму. Слова матери звучали обрывисто и грубо, словно она либо вспоминала нечто забытое, либо вовсе придумывала легенду для развесившего уши сына, стараясь при этом казаться взрослее и мудрее чем есть на самом деле. Впрочем, жаловаться было бы глупо и грубо, а потому оставалось запоминать, чтобы в будущем, когда появится такая возможность, записать легенду на более привычном языке. … Посреди ночи Торнака разбудили крики дозорных, из-за чего он сперва подумал о том, что на стоянку снова вышли хищники, похожие на крупных мохнатых гиен, одну из коих умудрились убить во время предыдущего нападения. Однако же достаточно быстро он осознал, что случилось нечто необычное: женщины не вставали в круг, заталкивая детей в самую середину, а хватали их за руки или же взваливали на спины, чтобы броситься бежать в противоположную от крыков сторону. Верна тоже заставила юного старика устроиться верхом на спине нижней половины её тела, руками обхватывая человеческий торс под грудью, после чего помчалась прочь оставляя позади все немногочисленные пожитки. Только вот едва беглецы вырвались из низины между холмами, как перед ними вспыхнули огнями факела, образующие фигуру в форме подковы, куда самки вбежали на полном ходу. Торнак с изумлением увидел блеск бронзовых щитов, стеной вставших со всех сторон от кочевников, наконечники наклоненных копий, а также и существ, которым всё это богатство принадлежало. Невысокие на фоне его четвероногих сородичей, обладающие вытянутыми человекоподобными лицами, красующиеся козлиными рогами на головах, они имели только по две ноги с раздвоенными копытами, а также густой курчавой шерстью. Незнакомцы носили красные передники, демонстрировали неплохую дисциплину и стойкость. Несколько женщин, которые попытались прорваться через строй копейщиков упали на землю с длинными дротиками, попавшими в грудь, а их малыши со страхом и непониманием кричали хватаясь за своих родительниц. Впервые в этом мире юный старик видел как его сородичи плачут, а также чувствовал сковывающий страх… обращённый на Верну, что готовилась попытаться вырваться из замкнувшегося и начавшего сжиматься круга. - Воля! – крикнула одна из женщин, вскидывая палку с заготовкой под факел. - Воля! Воля! Воля!.. – эхом подхватили другие самки. Остановившиеся было беглецы вновь сплотились и нацелились на один участок кольца. В ответ на это рогатые чужаки плотнее сомкнули ряды: те, которые стояли впереди опустились на одно колено и уперли своё оружие пятками в землю, острия держа под углом так, чтобы они смотрели на скачущую толпу. Однако же за ними обнаружился второй ряд, копья которого были вскинуты на плечи. - Верна, стой! – кричал своей матери Торнак, что пусть и не мог посмотреть вперёд, но видел построение врага на флангах. – Стой! Ты погибнешь! - Воля – жизнь! Неволя – смерть! – криком ответила женщина, после чего вырвалась в первый ряд и, оттолкнувшись от мягкой земли, прыгнула…