Оригами для Мэри

Берлин не мог не отметить скованность её движений. Он попытался вспомнить что произошло, но после серии выстрелов его мозг отключился. Несколько пуль пробили бронежилет и он почувствовал как легко они вошли в его тело. Почему-то, падая он уже знал: есть надежда на его спасение. Только бы это случилось. Но вот когда, всё-таки свершилось, он не почувствовал того удовлетворения, которое может почувствовать спасённый от смерти человек. Разумеется, Берлин был спасён не той, кем он хотел, и не тем способом, как он предполагал, но тоже было неплохо. Как говорят великие: цель оправдывает средства? — Что с тобой? Как мы спаслись от взрыва? — Не тревожься, отделались малой кровью. Мужчина не поверил в её натянутую улыбку и попытался встать, это не увенчалось успехом и вызвало сильнейшее головокружение. — Хэй-хэй-хэй, лежать. Хватит с тебя героизма. Неделю пролежал, теперь хочешь встать и пойти? Я тебе не Иисус. — Сколько? Неделю? — А ты как хотел? Получить сорок пуль в бронежилет, десять в тело, и отлежавшись пару часов пойти палить дальше? Берлин зарычал, он сжал простынь и прорвал её пальцами. От приложенных усилий, его раны заныли. Теперь он понял, почему ему настолько сильно больно и тяжело дышать. Его внутренние органы сейчас в кашу, одной сплошной гематомой. Сможет ли он вообще ходить, после таких травм? — За что боролся, на то и напоролся. Ходить под себя и пускать слюни. Твою мать! — Не так всё плохо. Ты парень крепкий, справишься. И не с такими ранениями выживали. И ходить заново научишься. Берлин понял: он плохо чувствует свои ноги. Неожиданно, волна благодарности сменилась ненавистью. Зачем вообще его нужно было спасать? Он говорил быстро, мешая языки как коктейли на вечеринке, ведь ругательства он знал на многих языках. Девушка молча улыбнулась, принявшись медленно расстегивать свою белую рубашку. Ткань была плотной, не той сквозь которую видно соски. Поэтому, когда оголилась грудь, Берлин нервно сглотнул и уставился на неё. Девушка подошла ближе, на её устах играла хитрая улыбка, Берлин пока что не замечал в ней боли. — К... Красиво. Она подошла ещё ближе и он скользнул рукой по её груди. Мэри взяла его руку и положила к себе на грудь, он сжал её, будто бы какой-то антистресс и прикрыл глаза с томным стоном. Его мужское начало (или конец, он ещё не решил), явно что-то чувствовало. Значит, не всё потеряно. — Жить будешь. Девушка резко отошла и тут же поморщилась. Берлин вспомнил, о чём он забыл: — Как мы спаслись от взрыва? Ухмылка тронула губы спасательницы. Он молча сняла рубашку полностью и обернулась спиной. Берлин застыл. Её спина была одним сплошным струпом. В некоторых местах были подтёки сукровицы, были видны участки розовой кожи. Вина длинной иглой кольнула его сердце. Он будто бы сам почувствовал эту боль на себе, от того поморщился и закрыл глаза. Когда открыл их, девушка уже была в рубашке и подготавливала инъекцию. — Это внутримышечно, — пояснила она, спуская воздух и несколько капель раствора. Берлин молча стиснул зубы и стойко перенес укол. — Вот, будеш хорошо себя вести - скоро выздоровеешь. Что будешь делать, когда сможешь ходить? — Сбегу с тобой на край света. Девушка обернулась, глядя на него, с приподнятой левой бровью. — Всегда хотел пройти путь Святого Иакова. Пойдешь со мной? — С тобой, хоть на край света, Берлин.