Игры разума

      Рев вышел из покоев и оперся спиной о каменную стену коридора. В голове гудело, мысли наполнялись непонятными и смазанными образами. Они словно наслаивались друг на друга. Перекрывали друг друга и, изворачиваясь, сами себя. Голоса в них пели стройным хором, и Реву не удавалось сосредоточиться только на одном. Слишком много… Смех и шутки братьев перекликались с мягкими и поучительными наставлениями Рейта. Мелодично и властно звучала Рисса где-то совсем вдалеке, почти неуловимо.       Размеренно и шумно выдохнув, Рев поморщился и приложил кончики пальцев к вискам. Когти оставили на коже глубокий след, и голоса отступили. Узкие стены коридора стали давить с обеих сторон. Смыкались вокруг плотным кольцом, уменьшали пространство. Мрачный конец показался пугающим. Узоры на стенах, столь трепетно выложенные из камней во фрески, ярко вспыхнули, застилая взор.       Рев зажмурился.       Что он делал, когда проснулся? Куда пошел? Как оказался в этом коридоре?..       Оглянувшись, он приложил ладонь к высокой, высеченной прямо в камне двери с выгравированными на ней письменами.       «Расслабься. Впусти…»       Очередная интонация в череде хора, потонула, уйдя на низкие ноты. Затерялась в остальных, перестала улавливаться. Но казалась при этом такой важной… Захотелось, чтобы она стала громче. Донесла то, что хотела сообщить.       Что он забыл здесь?       Почему он слышит голоса? Может, Предки?.. Точно нет… Это ныне живущие. Шепчутся за стенами своих комнат. Смеются, рассказывают друг другу секреты, говорят задумчиво сами с собой. Чужие тайны так манят, но порой кажутся пугающими, когда среди них доносятся обещания убийства, смерти. Или ласковые признания. Заветные слова, которые говорят только избранным.       Или не слышит он этого вовсе?.. Ведь даже не прикладывал ладонь к стене, чтобы применить силу. Может он уже давно слышит не то, что происходит за чужими стенами, а лишь то, что в голове…       «Открой двери, вот так… Теперь я тоже слышу то, что и ты…»       Когти схватились за пряди волос у висков, что не входили в полухвост, и с силой дернули. Пусть магия, текущая через них ослабнет. Не важно. Лишь бы перестали терзать мысли.       «А что если… Ты слышал не это… А совершенно другое. Проверим? Вот так…»       Рев выдохнул и отошел от стены. Ступил во мрак коридоров. Кончики острых ушей задергались, улавливая каждое шебуршание вокруг.       «Этого не было… Это тоже с тобой не случалось. Улыбка матери? Не смеши… Она тебя ненавидела. Хотела задушить тебя еще в колыбельке. Или отравить, чтобы не кричал так сильно».       Главное дойти до своей комнаты. Кристаллы, расставленные по углам могут как передавать вибрации звуков, идущих по стенам, так и полностью блокировать. Погружать в блаженную тишину, так необходимую порой. Столько магических сил ушло, чтобы настроить их. Как ни старайся, а магия асе еще поддается плохо. Врожденный дар, просто шутка предков, да и только.       — Закончил занятие?       Голос прозвучал более реально. Не так как все остальные. Они замолчали, как только он эхом прокатился за спиной.       Рев медленно обернулся.       — А что, братик, тебе есть дело, куда я направляюсь? — Рев натянуто сладко зашипел.       О каком занятии речь? Разве он не шел в свою комнату?..       — Ты себя странно ведешь. — Фиолетовые глаза младшего брата сощурились в подозрении, узкие зрачки загорелись враждебностью.       — Странно? — Рев расправил плечи и выпрямился, чтобы быть еще выше. Хотя брат ему даже до груди еще не дорос. — Вызывать у отца улыбку восхищения, а потом заставлять его резко хвататься за голову от боли, вот что странно. Уже успел на своих занятиях прочитать, что такое генетика? — Рев направился вперед, и все тощее тело брата напряглось. Кулаки сжались, челюсти стиснулись. Не умел до сих пор контролировать эмоции. — Или до сих пор не выучил человеческий язык, и это слово тебе не знакомо? Я просвящу. Старшие ведь должны помогать в том, чтобы младшие не оставались необразованными. Тебе знаком термин мутация? Есть столько примитивных вариаций того, как сложатся гены. Как правило, все подчиняется системе и стабильности, и это дает спокойствие. Норму. К сожалению, в природе в любой норме встречается сбой. — Рев принялся обходить брата по кругу, держась на безопасном расстоянии. Тот моментально обернулся, не давая зайти за спину. — Одна из характеристик сбоя, это исключительность. Единичность. Чтобы все потомство не подохло из-за неправильного подбора клеток. Напомни, братик… — Рев деланно задумался, приложив коготь к подбороку. — Сколько среди наших семей менталистов, как ты? Двое?       Из груди брата донеслось настороженное шипение. Рев довольно оскалился в ответ. Разум прошила вспышка боли от моментально нахлынувшего роя голосов, и его оскал искривился.       Его ведь всегда любили больше. Из-за дара. Пусть приносящего всем только боль, но отец носился с ним так, как ни с кем из братьев. А он лишь ставил на колени окружающих своими омерзительными детскими визгами.       Отец никогда не говорил ему, что его дар слышать сквозь стены столь же уникален. Она вообще никогда не подходил…       Рев нахмурился, пытаясь уловить ускользающую от него мысль, и через силу ухмыльнулся брату. Тот полыхал от обиды. Сдерживался, чтобы не ударить, как учил отец. Чтобы быть любимчиком. Уникальным.       «Вот так… Теперь будет иначе… Поставим сюда зеркало…»       — Тебя ждут, — сдержанно ответил брат, убрав руки за спину. — Мать приказала всем собраться в Приемном зале для семейного ужина. Тебя долго не было, и меня попросили разузнать.       — Тебя? — фыркнул презрительно Рев. — Ах, да… Наша несчастная матушка считает, что и из тебя можно сделать приличного члена семьи, хоть на что-то годного. Как жаль, она ведь мудрая женщина…       — Хватит. — Брат повел ухом, и глаза его загорелись предупреждающей синевой. — Или забыл, как я разорвал сосуды в твоих глазах? В твоем теле еще много нервов, до которых я не добрался.       — Я так боюсь… — саркастично зашипел Рев, делая третий круг, пока брат неустанно поворачивался. — Мой братик применит силу. Мне так страшно.       «Ты никогда не был любимым сыном. Им всегда был другой… Не важно… Любой, которого ты встретишь на пути».       — Меня всего лишь попросили узнать, в порядке ли ты. — Брат через силу задрал подбородок, плохо пытаясь продемонстрировать выдержку, которой учил его отец. — Я не стану волочить тебя силой. Такого приказа не было. Я вернусь и доложу, что ты плохо чувствуешь после занятия. И не способен приползти на ужин.       Рев зашипел, как только Ирен развернулся и нарочито медленно направился вглубь коридора. Уши уловили каждый его шаг.       — Конечно, больше ни на что твоя способность не годна, кроме как выполнять приказы матери. А что если… Она прикажет тебе своим даром пытать других детей? Чтобы не могли противостоять тебе в будущем? Кажется, я только что придумал единственное, на что ты можешь оказаться пригодным.       По телу прошла судорога боли. Каждый нерв внутри напрягся и загорелся агонией. Рев с тихим хрипом повалился на каменный пол. Тень брата мелькнула сверху, закрыв потолок. Взметнулась ладонь, сжались в воздухе когти. Рев вцепился своими в камень, выцарапывая в нем борозды.       Невыносимая боль…       Одна волна судороги, мешающая говорить, прошла, оставив чувство пустоты, и за место нее накатила вторая.       Различая лишь белые вспышки перед глазами, Рев захохотал, царапая пол сильнее.       Они замолкли! Все они замолчали. Перестали путать ворохом мысли и теснить воспоминания. Зеркала, выставленные среди коридоров памяти, потрескались, искажая отражающиеся иллюзии в них.       Нелюбимый, ненавистный. Мать злилась и кричала, когда он впервые сделал отцу больно…       Понимать, где реальность, такое облегчение.       На глазах от блаженства выступили слезы, и Рев вытер их сквозь хохот, продолжая дергаться в судорогах.       Боль резко закончилась. Белые вспышки рассеялись, и перед глазами осталось лишь нахмуренное лицо брата.       Трещины в зеркалах волнами распылились по поверхности, вновь сращиваясь с ней.       О чем он только что думал? Рев запомнил лишь краткое мгновение правильности… Нормальности… Того, что было всегда, но поломалось. По причине, которой он не помнил.       Брат отошел от него сам, и Рев задрал голову, ища во мраке уходящего в бесконечность потолка хоть толику истины. Кончики пальцев нащупали оставшиеся на полу борозды.       — Ты лишь доказываешь мои слова, братик, — засмеялся Рев.       До него донеслось презрительное фырканье.       «Все в этой семье строится на том, чтобы лгать…»       Рев зажмурился на мгновение. Они опять вернулись. Конечности еще подрагивали от фантомов нервных импульсов, когда он уселся на пол. Бросил заинтересованный взгляд на брата. Хотелось уловить вдруг появившуюся, но еще не до конца оформившуюся догадку.       — Передай, что меня не будет на ужине, — усмехнулся Рев, поднимаясь на ноги. — Судорога, должно быть, прихватила, нужно прилечь.       В глазах брата загорелась злоба.       — Ослушаешься приказа матери, лишь бы в очередной раз подставить меня?       — Почему же… — Рев едва улыбнулся, чувствуя, что и по лицу проходятся нервные импульсы. От них подергивались уголки губ. — Не только перед матерью, еще и перед отцом. Он ведь учит тебя сдерживать порывы. Не кори его, даже хорошие учителя становятся жертвами ленивых учеников. Как думаешь, мать и в этот раз накажет тебя за то, что ты не сделал то, чего просили? Может снова запретит пару месяцев выходить из комнаты?       — Я думаю, тебе стоит стереть кровь с носа, — фыркнул брат. Он развернулся и направился в сторону.       Рев выдохнул и закрыл глаза, вновь царапнув когтями по коже.       А ведь он почти вспомнил, что было после завтрака. Он шел… по коридорам. Но все не понимал, куда именно направлялся. Что-то… было такое, что он упускал. Осталось только зудящее ощущение, что в момент той боли, которой скрутил его брат, он почти вспомнил. В мыслях всплывали образы, но тут же закрывались пленкой.       Рев задумался. А что, если повторить?.. Может, еще одна вспышка боли даст возможность восполнить пробелы в памяти? Или унять этот бесконечный хор голосов, теперь наступающих из мрака, как только он остался один.