Как бить пенальти

Тренер не кричал, он гремел и метал молнии. Тимка ещё никогда не видел его настолько взбешённым. А самое страшное — причиной такой реакции Виктора Геннадьевича Сазонова была его, Тимкина, ошибка. В тот день их «Гладиатор» играл в финале детского областного турнира с командой «Апогей», самыми непримиримыми соперниками и вечными конкурентами в битве за золотые медали. Начиналось всё неплохо — после Тимкиной передачи Сашка Песцов отрыл счёт, а перед перерывом Жорка Вжикин его удвоил. Зато вторая половина матча осталась за «Апогеями» — им удалось отквитать оба мяча, и судья вынужден был назначить серию пенальти. Тёмке выпало бить решающий, пятый. Он привычно установил мяч на точку, отошёл метра на три, разбежался и… Зачем вместо прямого удара в угол было запускать парашютик по центру — этого Тимка и сам потом не смог объяснить. Но вратарь «сине-голубых» и спрашивать не стал, просто поймал мяч и с радостным криком «Мы чемпионы!» рванул навстречу мчащимся к нему партнёрам. Тимка же растерянно посмотрел на мгновенно побагровевшего тренера и медленно побрёл в сторону раздевалки. После награждения влетело всем. Вратарю и защите — за разгильдяйство, средней линии — за многочисленные промахи, а Тимке… Тимку тренер оставил для особого разговора. — Тебя, идиота, чему учили все три года? — бушевал он. — Перед болельщиками выёживаться? Я тебе, дебилу, что говорил? Бей наверняка! А ты? Что ты сделал, я тебя спрашиваю? Про спортивный лагерь теперь можешь забыть! Мне там такие дегенераты без надобности! И вообще в команде! Тимка похолодел. Спортлагерь был его главной мечтой. Во-первых, это возможность съездить в самую настоящую Москву, которую до сих пор он видел только на картинках, в кино и в программе «Время». Во-вторых, побывать на большом футболе, на стадионе «Лужники». В-третьих, сыграть в турнире, где его может заметить сам Олег Иваныч Романцев, тренер лучшей команды в мире, «Спартака»! И теперь всего этого он лишится из-за собственной глупости! — Виктор Геннадьевич, ну пожалуйста! Только не лагерь! — заревел Тимка. — Я всё, что угодно сделаю! Давайте я вам огород вскопаю или машину каждый день мыть буду! — Я тебя, кривоногого, к машине на пушечный выстрел не подпущу! — тренер был неумолим. — Вот будь моя воля — взял бы ремень, да надавал хорошенько по тому месту, откуда у тебя эти ноги растут! Глядишь, тогда научился бы думать перед тем, как клоуна на поле изображать! — Надавайте, если хотите! — Тимка ухватился за слова тренера, как за спасительную соломинку. — Я согласен на ремень! Только из команды не выгоняйте! И из лагеря! — Ага, а потом на меня мать твоя жалобу напишет! — тренер помотал головой. — Нет уж, дудки! — Не напишет! — уловив в голосе Виктора Геннадьевича лёгкое сомнение, Тимка затараторил ещё быстрее. — Я ей ни слова не скажу, честно-пречестно! И вообще никому! Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — Никому, значит? — Сазонов задумался. Конечно, выгонять из команды лучшего бомбардира и вообще очень способного мальчишку было глупо — его тут же подхватит любой конкурент, да хоть бы те же «Апогеи». Но и оставлять авантюрный поступок Тимки без последствий он считал неправильным. А хорошая своевременная порка ещё никому не вредила… — Ладно! — тренер решительно хлопнул ладонью по столу, отчего тот жалобно скрипнул и отбросил пару винтов. — Но учти — если хоть кто об этом узнает… Тимка радостно замотал головой — дескать, молчать буду, как рыба об лёд. И с готовностью поинтересовался: — Мне куда ложиться? С ремнём Тимофей был знаком не понаслышке. Когда был жив отец, он частенько вразумлял сына при помощи этого инструмента. Последний раз выпорол прямо накануне той злополучной поездки с грузом бочек со спиртом. Фуру нашли через неделю полностью сгоревшей, а тело выловили из реки ещё через месяц. Мать погоревала-погоревала, да и вышла замуж во второй раз, за доцента своей кафедры. Тот в воспитании придерживался принципов гуманизма и Тимка был уверен, что больше с ремнём встречаться не доведётся. Однако же вон как в итоге вышло. — Ложись… Да вон, на маты! — Сазонов кивнул в угол, где складывали свои принадлежности гимнасты. — Ремня у меня, правда, нет с собой, но… Сейчас! Когда тренер вернулся, Тимка уже избавился от игровых шорт и улёгся в указанном месте. Увидев, чем Виктор Геннадьевич планирует заменить привычное орудие воспитания, он вздрогнул. Скакалка! Это же куда больнее будет! «Зато в лагерь поедешь!» — напомнил он себе. — «Так что терпи!» Терпеть и правда пришлось изо всех сил. Тренер стегал сильно, боль была такая, словно после каждого удара в ягодицы впивался рой диких лесных пчёл, с которыми Тимка имел несчастье однажды встретиться. Первые пять таких «укусов» он выдержал беззвучно, что есть мочи сжимая кулаки и отчаянно мотая головой, но потом взмолился: — Виктор Геннадьевич, дайте поролоновый мяч, пожалуйста! Я туда кричать буду, чтобы никто не услышал! — Сам возьми! — буркнул тренер. — Мальчика нашёл — мячи подавать. Пришлось сползать с матов, бежать на другой конец зала и так же шустро возвращаться с весёленьким жёлтым мячом, снова вытягиваться и, уткнувшись в инвентарь, глухо орать в него от новых вспышек боли. Когда Тимка окончательно уверился, что наказанию его не будет конца, тренер вдруг стегать перестал. Мальчик полежал ещё некоторое время, восстанавливая дыхание, потом поднял на Сазонова заплаканные глаза и спросил с надеждой: — Всё? Можно вставать? — Можно! — великодушно разрешил тот. — Но имей в виду — я тебя теперь за все косяки лупить буду! Если, конечно, хочешь в команде оставаться! — Очень хочу! — с жаром закивал Тимка. А про себя подумал, что нужно будет подкопить карманные деньги и купить себе собственный ремень, чтобы впредь не приходилось искать ему замену. На турнире в Москве «Гладиатор» вновь дошёл до финала. За минуту до конца матча Жорку снесли в штрафной соперника, и арбитр уверенно показал на одиннадцатиметровую отметку. В этот раз Тимка по заветам Сазонова бил наверняка, чуть не порвав сильнейшим ударом сетку ворот. А потом помчался прямо в объятия тренера и успел искренне шепнуть ему: «Спасибо!» до того, как налетели все остальные и устроили чемпионскую кучу-малу. А потом они сидели рядом на трибуне Лужников и дружно болели за «Спартак». А ещё через месяц Виктор Геннадьевич вызвал Тимку и показал ему конверт с красно-белым ромбом… Но это уже совсем другая история.