Реабилитация

Клиника была продана, последние формальности были улажены, но вместо ожидаемого облегчения, Кимберли чувствовала зудящее чувство бессилия. Ей казалось, что она сделала не всё и не так, как нужно было бы. Женщина прокручивала в голове и так, и эдак, что можно было бы исправить, но никаких стоящих мыслей не было, а после последней подписи на документах, Питер, поцеловав Кимберли в щёку, улетел обратно на острова, и она почувствовала себя бесконечно одинокой. Это чувство ей было уже знакомо, именно так она себя ощущала, после лечения в психиатрической больнице. Психическое состояние Кимберли тогда стабилизировалось, и её выписали под опеку Питера. Когда она только услышала новость, что её выписывают, то Ким испытала ни с чем несравнимое счастье, впрочем, это быстро прошло. Она осталась одна, хоть и под опекой. Питер вечно отсутствовал: на работе, у Аманды и ещё бог знает где. Кимберли было разрешено ездить только к нему в офис и в клинику — на амбулаторное лечение. Именно в тот период она чувствовала себя никчёмной, одинокой и никому ненужной, даже самой себе, особенно когда узнала про сестру Питера. Позже ей удалось справиться с депрессией, да и вообще со всеми своими демонами, так она думала. Уже после второго развода с Майклом, Кимберли разобралась со многими своими ошибками, а перед тем как уснуть — с самой главной. Если бы не Бетси и её сладкие, убаюкивающие речи, у Ким мог быть шанс изменить свою жизнь к лучшему и начать с чистого листа. Вот и сейчас у неё были такие планы. Начать всё сначала, и в этот раз всё должно быть как надо. Она хотела быть спокойной и уверенной в себе. Обходя дом Бетси, уже почти перед самым отъездом, в котором уже мало что осталось — почти всю мебель вывезли и пожертвовали на благотворительность, хоть Ким и не была уверена в том, что это хорошая идея. Она бы предпочла сжечь, но Питер уговорил её на то, чтобы отдать. И вот в этом, почти пустующем доме, где казалось, гуляет эхо, Кимберли чувствовала опустошение. Всё было так быстро и в спешке, хотя она сама настаивала на том, чтобы как можно быстрее со всем покончить и начать новую жизнь. Голые стены, на которых ещё недавно висели аляповатые картины с пасторальной жизнью, казались осиротевшими и безжизненными. В гостиной раньше было настоящее нагромождение старомодной мебели, но теперь и здесь царила пустота, кроме одного кресла — Кимберли оставила его напоследок, а сейчас в нём сидел Кристиан. Он, казалось, смотрит куда-то вдаль и видит то, чего не могут увидеть другие, хотя на самом деле в его глазах было так же пусто, как и в помещении. Кимберли, смотря на него каждый раз испытывала муки совести. Подойдя к Кристиану, она погладила его по голове, и он доверчиво прижался к ней.       — Прости меня, — прошептала Кимберли. — Может быть ты хотел бы быть со своими родными, но я не могу отпустить тебя в таком состоянии. Мы попробуем и сделаем всё, чтобы вернуть тебе твою жизнь, но если не получится, то даю слово: я отвезу тебя сама в Париж. Кристиан внешне никак не отреагировал на её слова, но где-то в самом дальнем и тёмного уголочке подсознания, что-то слабо, очень слабо шевельнулось.       — Завтра мы уезжаем в Лос-Анджелес, ты жил там раньше, правда? Тебе ведь нравилось там? Ну так вот мы теперь снова будет в Калифорнии, более того, в Малибу — в доме на берегу океана, правда здорово? Знаешь, я, когда только переехала в Лос-Анджелес, то первым делом, угадай, что сделала? Правильно: отправилась на пляж. Я влюбилась в это место сразу и бесповоротно и дала сама себе слово, что обязательно куплю себе дом на берегу океана, и ведь приобрела! Правда только через несколько лет, когда закончила ординатуру и начала вести самостоятельный приём. Кимберли рассказывала о всяких мелочах, о своих планах в прошлом, но не касалась темы Бетси. В принципе, она была уверена, что он о ней не помнит, но на всякий случай не хотела говорить о прабабке — лишь иногда, вскользь могла упомянуть. Очень вскользь.       — Надо же сколько уже времени! — встрепенулась Кимберли, когда посмотрела на настенные часы — их пока тоже не сняла. — Ты, наверное, голоден? Подожди, я сейчас что-нибудь приготовлю. В холодильнике остались только яйца и два мороженных стейка тунца. «Негусто», — подумала она, взявшись за рыбу. Кимберли решила по-быстрому разморозить тунец в микроволновке, а потом пожарить на сковородке. К счастью, у неё ещё осталось оливковое масло, соль и каенский перец. Она залила рыбу маслом, потом добавила соль и перец, оставив на десять минут. После такого нехитрого маринада, Кимберли обжарила на сковородке тунца — получилось более-менее съедобно, увы, но готовка никогда не была её ильной стороной. В отличии от Бетси. Вот та да, умела обалденно готовить, даже Майкл в своё время удивился, настолько вкусно стала готовить «Кимберли». Пока Кимберли колдовала на кухне, Кристиан сидел на стуле, прикрыв глаза и что-то отчаянно силился вспомнить. Яркие молнии, цветные точки, шорох женского платья — это всё, что он видел и слышал, где-то там, глубоко внутри.       — Кристиан, пойдём поедим, — ласково позвала его Кимберли и взяв за руку, повела за собой. Он по привычке сел за стол, на то же самое место, на которое его усаживали всё это время. Не перепутал он и столовые приборы для рыбы, хотя Кимберли уже собиралась было по привычке помочь ему. Она с неподдельным удивлением смотрела на то, как он относительно ловко орудует вилкой и ножом для рыбы. Определённо, это был прогресс, хоть и небольшой.       — Ты делаешь успехи, друг мой, — похвалила его Кимберли. Она больше наблюдала за тем, как он поглощает пищу, чем ела сама. Когда они первый раз накормили его сэндвичами, то Кристиан ел крайне неаккуратно: обляпался соусом, накрошил крошки, а в уголке рта виднелись остатки пищи. Кимберли потом ему лицо отмывала. Тем разительнее были перемены сейчас. Кристиан не испачкался, не ронял ни столовые приборы, ни рыбу. Ночью Кимберли снова не спалось, даже эти пустые стены давили на неё, а в отсутствии Питера и Майкла — было совсем тоскливо, особенно без последнего. Чтобы там она ни планировала в отношении него, а сердце упорно рвалось к Майклу. Кимберли скучала по нему. Можно было позвонить, но: во-первых, ночь на дворе, а него на завтра назначена операция; во-вторых, ей не хотелось показывать свой страх, да чего уж там, близкий к панике. Днём всё проще, но не ночью. В темноте все демоны выбираются наружу. В районе трёх ночи, Кимберли всё же погрузилась в глубокий сон. Сначала ничего необычного не снилось. Какие-то люди в аэропорту, затем «Улшир Мемориал», Майкл в белой футболке с двумя забавными лягушками, парк в Кливленде и снегопад. Кто-то резко отключил свет. Кимберли оказалась в полной темноте, и она не видела совершенно ничего — могла только слышать собственное сердцебиение. Страха не было, скорее любопытство. Она сделала несколько шагов вперёд на ощупь и наткнулась на какой-то выпуклый предмет. Аккуратно потрогала, пока тот не отодвинулся. Кимберли хмыкнула и последовала за ним. Она очутилась в комнате со множественными зеркалами, видя только себя в их отражении. Кимберли дотронулась до одного из них — стекло издало смешок? И растаяло. Женщина удивилась, но не прекратила свои попытки изучить зеркала, каждое из которых исчезало, пока она не добралась до последнего. Из него на неё смотрел тёмный силуэт, абсолютно бесполый. Кимберли ощутила лёгкое беспокойство и по мере приближения тени, тревожное чувство нарастало.       — Это опять ты, Бетси?! Имей в виду: я знаю все твои штучки! Тень взметнулась вниз и растаяла, как утренняя дымка по утру. Вот только Кимберли не стала меньше тревожиться. В голове снова возник хаос, завихрение всех мыслей и чувств, как тогда, в дни сумасшествия. Снова появились навязчивые мысли. Особенно одна. Кимберли оказалась в ванной комнате и снова зеркало, в отражении которого больше не видела никаких теней. Она начала успокаиваться и уже почти полностью расслабилась, когда снова глянула на себе в зеркало. Оттуда на неё смотрела она сама, вот только серые глаза с какую-то долю секунды затянуло в черную краску, даже белки глаз потемнели. Кимберли смотрела на себя словно со стороны, как будто в замедленной киносъёмке. «Медоу Хилл», — снова всплывал в голове, то что никак не получалось отпустить, как и своё чувство вины. «Ты знаешь, что нужно делать», — словно кто-то шептал ей в ухо. «Знаю», — мысленно отвечала она. Кимберли знала, на самом деле знала. Это просто, на грани скуки, но это идеальный план, как тогда, но по некоторым причинам сорвалось, а если точнее из Сидни и Майкла, особенно из-за последнего — у него оказался на редкость крепкий череп, когда она ударила его цинковым ведром по голове. В этот раз Майкла рядом нет, нет вообще никого, кто мог бы ей помешать. В доме находился только Кристиан, а он в таком состоянии, что его можно не брать в расчёт. И всё же она пошла проверила — он мирно спал в постели.       — Я не причиню тебе вреда, обещаю, — прошептала она и закрыла дверь. Кимберли спустилась в подвал. Бетси была очень запасливая, а они, почему-то не нашли ещё один тайник женщины или не хотели найти? Уже было неважно. За стенкой, обшитой деревянными панелями прятался небольшой тайничок, но зато со всем нужным. Кимберли не могла вспомнить, как она собрала бомбу, чтобы взорвать дом на Мелроуз Плейс, а вот сейчас в памяти всплыло. Женщина устроилась на полу и принялась за сборку. Её глаза были по-прежнему затянуты чернотой.