О женщинах Марвел замолвите слово

Стая волков, танец, фотография Чуть присобрав юбки, Фригг спускается всё ниже в недра земли, пока подол не впитал исходящий из глубин жар, засияв как расплавленное железо. Внизу, в клубах пара, трудились гномы, звон их молотов вязнул в духоте, как в паутине. Три гнома, три наковальни, три дара. При виде царицы мастера прекращают работу, опустив молотки, и кланяются. - Ты осветила нашу обитель сильнее, чем Соль на Альсвиоре освещает землю. - Это не сложно, когда лучи не доходят сюда вовсе. - Твоя скромность может потягаться только с твоим чувством юмора, Царица. - А я хочу узнать, с чем сравнимо ваше мастерство. - С умиротворением. А в Асгарде было всё для всех, кроме этого для Фригг. Перед ней поставили три ларца, а перед ними по ключу. Первый ларец – творение старшего гнома с серебряной бородой скрепленной медными кольцами. Собранный из мозаики множества драгоценных и полудрагоценных камней ларец имел к себе ключ – костяную палочку с утолщением на кончике, как копытце. - Былое. Второй ларец- творение гномихи, чьи серебряные волосы были стянуты в косы, опоясанные бронзовыми обручами. Дно, стенки и крышки ларца были собранные из сплава разных металлов, ленты закрывающие стыки – из металла известного лишь гномам, а ключ в форме копья. - Ныне. И третий, третий, самый главный и желанный ларец был сделан самой младшей гномихой, но которой уже позволили отпускать волосы, чёрные как уголь, и которые были сплетены в тугой колосок с крохотным хвостиком на затылке. Ларец соткан из шелеста кошачьих шагов, отблеска звёзд, запах дыхания Фафнира, темени провала Гинунгагапа и капли молока коровы Аудумлы. А ключ – прямой волосок с головы Мимира в металлической оболочке. - Впредь. Один сохранит, второй запомнит, третий утаит. Все ларцы и ключи из разных материалов, но замочная скважина во всех одна – смесь мыслей, крови и тени Фригг. Забрав каждое из сокровищ, Фригг расплачивается с кузнецами. Тот, что дал ларец, куда она спрячет всё прошлое, попросил улыбку. Та, что сделала ларец, где будет всё настоящее, получила взамен прядь волос богини. А той, что сделала ловушку для видений о днях грядущих, Фриггапозволила запечатлеть свой образ. Десятки тысяч мерцающих искр застыли в воздухе, повторяю каждую черту лица, каждую складку одежды, каждый блик украшений. Прежде чем запрятать свои видения в ларец, Фригг видит, что спустя жизни жизней в Мидгарде люди сотворят свою магию, что и не магия вовсе, то смогут сделать то же самое, и назовут фотографией. Это была одна из немногих вспышек, которые вызывали у царицы улыбку. Пусть это будет хорошим предзнаменованием. Все три ключа соединились на одном кольце, надетом на связку ключей. Воду, в которой остужали составляющие ларцов, было наказано вылить у подножия корней ясеня Иггдрасиль. Она выходит на поверхность как раз, когда Даг, бог дня, заезжал на своей колеснице за горизонт, показывая весёлые гримасы злобным и очень стремительным волкам, которые хотели тьмы и холода, чтоб начать большую охоту. Их судьбы тоже известны были Фригге: вскоре стаю этих волков порвут волки Одина, спасутся лишь два самых больших и сильных – Скол и Хати. Проводив зверей и День взглядом, Фригга спешит в свой чертог. Подобно стае искрящихся птиц, тянется шлейф света за колесницей Дага, всё ярче и ярче мерцая на темнеющем западном небе – вслед мчался уже и Мани. Он зорко следил, чтоб все звёзды были на месте, помня наказ Фригг, ведь скоро от звёзд будет зависеть жизнь людей. Рядом с Мани как всегда была одна из девочек-близняшек, на этот раз Биль – бледная и синеглазая, в одеждах, что истончались с каждой поездкой. Когда всё истает до нижнего платья, в колесницу станет её черноглазая сестра Хьюки, платья которой с каждым разом будут всё пышнее и светлее, и когда уже колесница не сможет их вести, на небо снова выйдет Биль в новых одеждах, чтоб сбрасывать их яркими лучами вниз, освещая землю в тёмный час. Эти близняшки были единственными, кто просыпался уже уставшими. Фригг следует дальше, навстречу тьме, свет Биль и волчий вой остались далеко за спиной. Но было во тьме кое-что и поближе. Что-то кралось во тьме по пятам, не нарушая тишину ни вздохом, ни хрустом веточки. Лодур. Фригг была благодарна ему, что он дал женскому роду пять чувств, но вот зря он наделил мужчин горячей кровью. Она уже сейчас лилась рекой. Возможно, так и было задумано. Фригг хочется схватить ключи, оберегая от злобного плута, но сдерживается, не выказывая волнения, а то велика честь. Да и вот уже болота. И такое же липкое, как кровь, чувство преследования, что лёгло на плечи как плащ, слетает, тает. Трава мягко стелилась под ногами царицы, приветствуя возвращение хозяйки. Но путами стягивала чужака, или подобно лезвию резали ступни, будь они хоть потомками Бури, хоть Имира, хоть вчерашней ивой или ясенем. Болотный Чертог был укрытием Фригг и её помощниц, но опасной землей для всех иных, даже Один сюда не приходил. Но теперь жена намерена дать ему возможность быть рядом, не покидая трона. Сам Чертог выплывал из тумана тогда и там, на болотах, где пожелает царица. Сейчас ей не хотелось блуждать здесь, ей было не до мягкости травы, приятно холодящей босые ступни, она спешила домой, оставшись наедине с ларцами. Травы и цветы тянулись за подолом, отдавая ему свой цвет и узор. Сквозь белёсую дымку виднеется силуэт дворца, потом отчётливее становится помост, ворота и стоящая перед ними фигура, что не двигалась и не дышала. Стражница Сюн, не знавшая скуки и уныния, шевельнулась лишь, чтоб отвесить поклон. Улыбнувшись в ответ, Фригг проходит в залу. Вдоль стен коптится огонь в медных чашах, наполняя помещение горьким вкусом сгорающих трав. Вдоль стола, уставленного чашами из бычьих розовых костей, поднялись асиньи, на которых остался Фенсалир, пока хозяйка отсутствовала. Некоторые, подобные Фулле, жили здесь с начала начал, прислуживая царице-матери, другие же, как Глин с необузданным огнём в глазах, прибыли по приглашению и путь их только начинался. Но уже сейчас, стоя перед вошедщей, асиньи как никогда испытывали небывалое чувство единения. Лишь одна Фулла ведала, что задумала Фригг. Теперь, когда ей дар заперт в трёх ловушках, ей понадобятся дополнительные глаза и уши. Оставив гостий дальше трапезничать, Фригг закрылась в своих покоях, любуясь, как свет играет на гранях магических ларцов. Металлический она отдаст Одину, чтоб видел всё, драгоценный и сплетённый из магии надёжно спрячет, ведь они одно и то же. Они не первые и не последние в тайнике знаний и сокровищ, но одни из самых драгоценных. Прежде чем расстаться с сокровищами, она открывает каждое из них. Увлекшись прошлым, она заглядывает в ларец нынешнего и видит, как Мани уже снимает с туго натянутых, как тетива, нитей золотые сферы звёзд, пряча, чтоб не мешались под копытами коня Дага. В свете зари она видит Идунн, вышедшую в сад. Та прикармливала семенами птиц и собирала растущие травы, на все случаи жизни, но сама эта жизнь таилась в её корзинке – там лежали яблоки, дарующие асиньям и асам вечную молодость, оберегая от наступления осени. Видит Мидгард, где женщины в поселениях развешивали на деревьях обереги и оставляют подношения для лесных духов, прежде чем приступить к работе. Видит далёкие-далёкие горы, где великанша Скади закончила свой танец под луной, и всё ещё полная сил, собиралась на охоту, попыхивая трубкой и надевая лыжи. Больше она не ревёт на пару с ненавистным ей морем, и не стреляет в чаек, а супруг Ньёрд не приносит морские цветы и шелковые одежды беснующейся великанше. Комната наполняется мелодичным звоном медных браслетов на запястье прекрасной девы Фрейи. И она, и её отец, тот самый Ньёрд, нежащийся на солнце на морском берегу, были усеяны веснушками, непривычными для асгардского взора. Фригг нравилось любоваться ванахеймской ведьмой, когда та жила на родине, и нравилось быть в её компании, когда она прибыла в Мидгард. Сейчас та была вся в заботах о дочерях. Захлопнув крышку, она идёт к следующему. Она заглянет внутрь один раз и без сожаления закроет навсегда. Там, как всегда, была страшная мешанина. Вот в Мидгарде скальд Снорри Стурлунг пишет Малую Эдду, описывая бытие жизни оставшихся восьми миров, страшно привирая. Снова видит Одина, в гневе покидающего Асгард, после чего к порогу царства подступило увядание и обветшалость. А потом она видит Хель, смотрит прямо в её зелёные глаза. Гордость и злость, тоска и обида. Первенка Одина, правая рука, завоевательница… В прошлом и настоящем и будущем она всё ещё томилась во тьме и мраке, сброшенная с трона ревнивым до власти и почитания отцом. Фригг не раз пересматривала прошлое, что убедиться в кровожадности и неуправляемости падчерицы, и не нарушать ход вещей, но где-то в глубине души росло сомнение. Никто не смел упрекнуть Фригг в малодушие, но смотреть на Хель было выше её сил. Женщина кладёт руку на крышку, чтоб запечатать навсегда, сломав ключ, но видение снова сменяет одно другое. Мидгард. Красноволосая женщина сидит и играёт железным прутиком, на конце которого загорался холодный огонёк. Смертная не двигается, на лице никаких эмоций, лишь глаза внимательно за чем-то наблюдают. Фригг словно видит мидгардскую двойняшку Сюн. Только та не испытывала усталости, а эта – не могла скрыть её во взгляде. Или правильнее сказать, сейчас ей не надо было этого делать. Женщина одета необычно, комната в которой она сидит и того чуднее обставлена. Женщина смотрит на холст с железной раме, да холст не простой – картины на нём меняются, перетекают одна в другую, пестрят незнакомыми рунами и тем, что Фригг уже видела в своих видениях. Фотографии. Холст мигает и гудит, пока женщина на что-то не нажимает и изображение снова не меняется. Теперь обе видят мужчину, но в отличие от прошлых изображений он говорит и двигается, но асинье не до его речей, уж больно забавил его лик. Подобно Одину он был лишён глаза, и закрывал рану чёрной повязкой, но сам был смугл, подобно Хеймдалю и командующей валькирий, второй после Фрейи. Но одно слово мидгардки вновь завоёвывает внимание царицы. Она упомянула Тессеракт. Плохо ж Один прячет Камни. Вопрос, когда это произойдёт. Видения тогда и сейчас говорили о том, что будет через час или тысячи лет. Фригг не успевает разузнать больше, видение снова меняется. Женщина в высоко заплетённой косой, шла, повернувшись спиной к смотрящей. Широкие плечи, крепкие руки, созданные для плуга или меча. Никаких украшений, не считая наручей. Походка неверная, в руке бутылка, но даже в пьяном состоянии, её мышцы были напряжены, в женщине чувствовалась настоящая сила, такая родная и знакомая. И потом царица видит татуировку и не верит своим глазам. Метка валькирии. Но это же ларец будущего, а воительниц не осталось, все пали, оставив в сердце Фрейи вечную дыру за утраченный отряд, за опустевший навеки Фолькванг. После роковой схватки с Хель, не осталось воинственных дев, выжила лишь Фрейя, но часть её так и осталась на том поле посреди миров. Она зажгла костёр в честь каждой из них, спалив в ещё одном свои доспехи, что ранее носила поверх ниспадающих одежд. И вот одна из её отряда жива, пусть и не в лучшем состоянии. Фригг редко испытывала гнев, но сейчас он расходился пламенем в её душе. Как та могла бросить ту, кому присягнула? Оставить, когда та думала, что не уберегла ни одной, потеряла всех. Фригг должна найти её, вернуть или привести к ней Фрейю, но ларец – более не её разум, и изображение таец, скрывается за другим. Почему оно не могло прийти ранее, когда Фригг не избавилась от дара и могла на него влиять? Снова Мидгард – те же чуждые одежды и обстановка покоев. Хотя нет, не покоев, темница это. Девушка с всклокоченными волосами сидела на полу через стену от брата-близнеца, что метался от стены к стене. Не простые близнецы. Брат подобен молнии, подобен мысли. Сестра же обладала скальдом. Рукодельница плела меж тонких грязных пальцев алые нити, цвета крови, что дал Лодур. Нити, как отблеск Эфира. И тоже как знакома была эта сила, как же велика и страшна. Эта магия брала исток от начала начал, от одного из Камней. Да что ж творится-то будет в будущем. Мидгард перестанет быть тенью богов, но не станет ли он началом их сумерек? Ведьма разводит руками, и темницу заполняет криком и хаосом, и видения сгорает в алом мареве. Новое появляется у вод под древом Иггдрасиль, из-под корней которой вышло трое. Норны были безымянными сёстрами, поливавшие корни и обмазывавшие их глиной. Но это было раньше. Воды, что охлаждала металл, вылили не под сами корни, а них. Вода стекла в ложбинки, используемые сёстрами как сосуды. Старшая сестра, у которой хрустело в каждом позвонке, и будь она смертной, то уже не была б пригодной ни к готовке, ни к рукоделию, испила ту воду, через которую прошёл ключ-копытце и грани для драгоценного ларца. Теперь, её звали Урд. Средняя сестра, заботящаяся более всех о древе – она была сильнее и воодушевлённей первой сестры, и куда серьёзнее второй, припала к то воде, в которой были части металлического ларца и ключ-копьё. Звалась она теперь Верданди. И Младшая сестра, в жилах которой ещё буйствовала весна, выпила магическую воду, где побывал ключ-волосок. И была теперь она Скульд. Теперь сёстры обрели имена, и теперь появилось у них ещё одно занятие – они отображали судьбы, запечатлев, что было, есть и будет. Фригг желала не взирать больше в будущее, а теперь его может прочесть кто угодно. Снова всё исчезло, и место поменялось, но не на новое. Это был Хельхейм. И Хель в нём была иная. Она торжествовала, она готовилась свершить праведную месть. Видение короткое и самое пугающее. Но и его умудряется затмить последующее. Один приходит из Йотунхейма, на доспехах его не успел ещё растаять иней, а руки всё так же холодны. И в них лежит младенец, скрюченный, ревущий и такой же холодный. Ему бы больше подошла склянка, чем пелёнки, но Фригг берёт его на руки, даря непривычное тепло. Маленький йотун перестаёт плакать, смотря на царицу. Даже ногой задрыгал. Йотун в Асгарде, убаюканный в руках Фригг. То, что она видела здесь – произойдёт, потому-то прошлое и будущее отражения друг друга. Оба неизменны. Потому нет смысла, всматриваться в судьбу Хель, она выйдет и сделает, что ей предначертано. Фригг столкнётся с этим и будь что будет. Но ей любопытна судьба йотуна. Она тянет руку к мареву, вытягивая в нить, подобно той, что скоро будут прясться под корнями мирового древа. Он станет хорошим магом, он станет ей сыном. Фригг решает, что на этом хватит. Она закрывает ларец. Перед тем, как захлопнуться, виднеется разноцветная вспышка, словно у выстроившихся в ряд шести Камней Бесконечности. Довольно. Она села за пряжу облаков на своей сияющей, как созвездие, прялке, обдумывая увиденное и решение, что она примет. Может, и не нужно Одину за ней следить и наблюдать. Хеймдаллю, стражнику моста, пригодится больше. Одину она даст Прошлое. А Будущее, Будущее она оставит при себе. Оно обещает быть весьма занятным. Напевая себе под нос, Фригг крутила колесо, заливающие мерцанием звезд просторные болота.