От противного

      В конце дня заскочила Юлиана. — Катюш, а давай сегодня поедем в клуб? — А есть повод? — Тебе надо развеяться! — Откуда такой вывод? — удивилась Катя. — Да так, птичка на хвосте принесла… — И как зовут эту птичку? — Вика тебя сдала! — гордо сказала Виноградова. — Ей-то откуда знать? Мы с ней даже не общаемся. Нет, Юлиана, тут что-то другое… — А может я просто соскучилась и хочу поболтать с тобой… — Да, такое возможно. Но в совпадения я не верю… — Какие совпадения, ты о чем, Катюш? — Юлиана невинно хлопала глазами. — Я не перерабатываю, Юлиана, — с легкой улыбкой произнесла Катя. — Я заканчиваю в семь, начинаю в девять, спать ложусь в одиннадцать. У меня все в порядке, за исключением того, что меня преследует Воропаев. — Саша? С чего бы? Ты ему нравишься? — она радостно улыбнулась. Что ей там Вика со слов этого мерзавца наплела?! — Вряд ли, но в любом случае это не взаимно. А слова он не понимает. Вике он платит за информацию и вероятно, — она скептически усмехнулась, — за какие-то другие услуги, вот, наверняка и тебе позвонить просил ее. — Но зачем? — искренне удивилась Юлиана. — Ну как зачем? Вот мы в клуб приедем, Вика же обязательно узнает у вас, в какой, или он наймет людей проследить, и появится там как бы случайно. — Кать, у тебя паранойя! — Юлиана легонько тыркнула ее зонтиком. — И если уж на то пошло, что плохого в том, чтобы поболтать с ним? — Юлиана, если я вам скажу, что этот человек мне неприятен, вы меня поймете? — Кать, что он тебе сделал? — она уже обеспокоенно посмотрела на нее. — Ничего такого, за что можно ненавидеть, — она поймала себя на мысли, что прямо сейчас эмоции бьют через край, и Юлиана наверняка это почувствовала. Потому попыталась взять себя в руки и более спокойным тоном добавила, — но желать избавиться от него, как от грязи.       Юлиана внимательно посмотрела на нее и покачала головой. — Кать, ты не права. Надо учиться принимать людей такими, какие они есть! — Или не принимать их совсем, — отрезала Пушкарева. — Я сама определю, кого мне принимать в свою жизнь, кого нет. Или вы считаете, что за меня должен решать кто-то другой, например, Воропаев, раз я работаю в его компании? — Что происходит, Катя?! — всерьез обеспокоилась Юлиана. — Ты сама на себя не похожа! — Виноградова нахмурилась, глядя на нее. — Юлиана, я работаю. И хочу как можно меньше слышать о «Зималетто» за пределами стен компании. Воропаев неприятен. Мне. Как человек. Это факт. — Ну да, и ты с таким жаром меня в этом убеждаешь… — Юлиана покачала головой. — Он что-то предпринял, чтобы сблизиться с тобой? — Шлет цветы, которые я выкидываю на помойку. — Цветы-то за что? — Я не обязана принимать то, что мне неприятно получать. — Кать, цветы тебя ни к чему не обязывают… — Юлиана, закрыли тему, — холодно сказала Катя. — Ладно, как скажешь! — с преувеличенной легкостью улыбнулась Юлиана. — Давай просто не скажем никому, куда мы пойдем, а? — Давайте, — Катя чуть улыбнулась. — Никому не скажем.       Клуб, который они выбрали совершенно рандомно, порадовал изолированными столиками. Так просто посетителей было не увидеть, только если специально ходить по залу и приглядываться к каждому отсеку. Юлиана ехидно поглядывала на нее, комментируя идеальную политику приватности клуба. Кате хотелось сквозь землю провалиться: она и правда понимала, что перегнула палку со своей паранойей относительно Воропаева. — Рассказывай! — потребовала Виноградова, когда они уселись за столик. — Что именно? — Все! — Юлиана, я не понимаю… Что именно вы хотите услышать? — Когда ты успела стать такой злой и бесчувственной? — Что вы имеете в виду? — Та Катя, с которой я познакомилась в Египте, никогда бы не захотела бы выбросить ни в чем не повинные цветы на помойку!       Господи, опять она про цветы! Почему-то именно упоминание о цветах снова выбило ее из колеи, подступило раздражение и даже злость. Очень хотелось заорать, но не на Юлиану же? На краю сознания возникла мысль, что наверное не всегда та прекрасная методика помогает сдержать эмоции. Но вслух она сказала другое, усилием воли вернув холодный тон: — И стала бы объектом эмоционального давления того, кто их отправлял. Но та Катя умерла, Юлиана. Вместо нее я. Холодная стерва, которая, тем не менее, не испытывает боли и страданий и сохраняет холодный разум во всех ситуациях. — Что же ты тогда с такой ненавистью говоришь о Воропаеве? — хмыкнула Юлиана. — Где тут ненависть? — Катя легко улыбнулась, кляня себя за то, что все-таки не сумела сдержаться. — То, что он мерзавец, это не обвинение, а констатация объективного факта. — Что он тебе сделал? — взгляд Юлианы был испытывающим. — Ничего такого, с чем я не могла бы справиться, — ну вот не получается у Кати Пушкаревой легкий небрежный тон в разговорах с Виноградовой. Она всегда зрит в корень и видит ее насквозь… — Вижу я, как ты справляешься! — в сердцах воскликнула Юлиана. — В ледышку хочешь превратиться? — Я не ледышка. Просто держу себя в руках. — Но расслабляться-то тоже нужно? — А я что сейчас делаю? — уже почти в отчаянии воскликнула Катя. но снова взяла себя в руки и добавила. — И кстати — посидеть дома с хорошей книжкой, послушать музыку и выспаться — тоже прекрасно расслабляет. — Кать, ты женщина, тебе нужен кто-то, чтобы испытывать… страсть. Желание… — старшая подруга говорила спокойным тоном, объясняя прописные истины. Но потом ехидно прищурилась и подколола, — или ты просто не забыла Жданова, поэтому тебе все другие мужчины неприятны? — а вот такого удара под дых Катя от Виноградовой не ожидала. Но как раз эта тема уже не вызывала боли. К радости и удивлению самой Катерины. — Забыла, как ни странно. — Для разнообразия Катя ответила полностью честно. Не приукрашивая. — То есть по факту помню, что происходило, но прежних чувств не испытываю. Той боли больше нет. И потребности еще в какой-нибудь страсти тоже не испытываю.       Виноградова смотрела на нее скептически: все равно не верит? Ну как ее убедить?! И Катя сорвалась снова, добавив в голос эмоций: — Мне хорошо, понимаете? Равновесие… Эта методика вашей знакомой — просто находка! — Нет, — Юлиана помотала головой, отводя взгляд. — Методика хороша только как скорая помощь. Все время подавлять эмоции нельзя. Это вредно. Ты забыла о физиологии, Кать. Если у тебя нет эмоций, что-то не так с твоим гормональным статусом. А если ты их долго подавляешь — это вредно для организма. — С моим гормональным статусом все в порядке, правда. — Ну, давай тогда выпьем? — Юлиана легко перевела тему. Катя очень надеялась, что убедила ее по крайней мере в том, чтоб не вмешиваться больше в ее личное пространство. Она чувствовала себя паршиво — подруга разворошила тот рой мыслей, который причинял слишком много дискомфорта. Вроде бы ничего страшного, но на душе стало совсем погано. Так что предложение выпить пришлось как никогда в тему.       Через два часа Катя, устало вздыхая, волокла за собой уже напившуюся Виноградову к машине. Таксист попался понимающий, помог потом дотащить ее до квартиры. А там уж Катя сама. Уложить пьяную Юлиану в постель оказалось делом тоже непростым, но Катя справилась. Набрала родителей. — Мамуль, это я… — Катя?! Ты где? — Мы с Юлианой у нее. Ей плохо стало. — Гастрит, как у Маши? — а мама-то умела ее подколоть! — Нет, просто выпивши, — хихикнула Катя. — Не волнуйся, я сама почти не пила. Я ее спать уложила, но останусь у нее уже. Успокой папу.       Так и вышло, что заночевала Катя у подруги.       Утром были похмельные страдания. У Юлианы, не у Кати. Катя чувствовала себя прекрасно. — Ты же пила наравне со мной! — стонала Юлиана. — Почему у тебя нет похмелья?!       Катя так и не призналась ей, что на самом деле пила гораздо меньше. На всякий случай. Просто боялась, что совсем слетит с катушек, если опьянеет. Она не могла себе этого позволить. Только не сейчас.       Покинув подругу в десять утра, Катя поехала домой. Отец и мать долго и подозрительно рассматривали и даже обнюхивали ее, но все же поверили, что у нее все в порядке. — А Юлиана что-то совсем набралась, — призналась Катя. — Закусывать потому что надо! — назидательно сказал отец и, совсем успокоившись, пошел чинить очередную старинную технику из своего запаса.       Хорошее настроение не покидало Катю в течение всех выходных. Она помогала маме генералить квартиру, немного поработала с документами, сходила с Колей в театр, в Мишин ресторан, в общем жила полной жизнью. Все, как ей хотелось. Про свой дневник она совсем забыла. Когда спросила мама, ответила: — Мам, ну ты понимаешь, я же теперь не просто Катя Пушкарева, я же президент компании. И мало ли к кому попадет в руки мой дневник? У компании много конкурентов. Поэтому я его просто спрятала. Когда уйду из «Зималетто» — наверное, и вовсе сожгу. А может, положу в сейф в банк, лет на двадцать. Потом достану и прочитаю, чтобы посмеяться, какая была молодая и глупая! — Катюш, а ты уверена, что это правильное решение? — Нет, мам. Не уверена. Но это мое решение. Пусть так и будет. — Вся в отца! — улыбаясь вздохнула мама. — Такая же упрямая! — Да, мы, Пушкаревы, такие! — гордо подтвердила Катя.       Цветов уже не доставляли, и это тоже было хорошо. Как же она надеялась, что Воропаев отстал от нее, встретив такой холодный прием! Она, конечно, действительно вела с ним себя как стерва, но только чтобы отстал! Да и к тому же сам-то он раньше тоже обходительным с ней не был. Так что ему полезно осознать, что мир не вертится вокруг него и его желаний. И если кто-то говорит «нет» — это надо уважать.       В понедельник Катя пришла на работу красивая и вдохновленная. Она бабочкой порхала по «Зималетто», успевая столько, что сама удивлялась. И если это тоже был побочный продукт от блокировки эмоций — то и отлично! Удобно же и приятно!       Всю неделю она работала в спокойной обстановке! И так продуктивно, что просто радость! Месячный отчет акционерам был отправлен по электронной почте. Павел Олегович звонил, благодарил за хорошую работу ее и Колю. Все шло хорошо. Совет решили не проводить, пока компания не выйдет из кризиса.       Кате очень нравилась эта идея: и нервотрепки меньше, и она разом завершит все дела и уйдет с поста. Хватит. Это сейчас хорошо и спокойно, потому что Андрея и Романа нет, но когда они вернутся… их всегда было слишком много. И видеть их — не самое лучшее, что ждет ее в этих стенах. Она поймала себя на мысли, что даже Воропаев не вызывает такой неприязни и желания сбежать, как эти двое. А уж что говорить о Кире, которая опять будет мрачно зыркать и следить за ней, выискивая косяки. Та еще семейка, подальше от них держаться! Но увы. Пока никак не уйдешь. Да и уйти надо не тайком, как вор или обиженная истеричка, а красиво и с достоинством. А Юлиана поможет. Только так. До показа оставалось еще три недели. Как и до возвращения Андрея…