Ну, вот и всё!

Почти неделю я уже пребываю в больнице. Быть может, всё не так плохо, как ожидалось. Мне дают лекарства, от которых и в правду легче. Это меня не лечит, но не мучает. Князь часто ко мне приходит, а я, в свою очередь, даже рад этому, ведь хотя бы он не источает ауру приближающейся смерти. Однако и он стал выглядеть как-то более болезненно. Лев Николаевич сильно исхудал, а руки часто стали трястись, ещё холодно ему постоянно. Я всё выспрашивал у него об этом, а он молчал, увиливал. А сегодня всё таки сказал: — Болезнь моя снова обострилась, Ипполит.. Давеча снова упал, чуть было не задел головой подоконник, но Вы не переживайте. Всё это не важно и всё скоро пройдет. У меня внутри всё оборвалось и жгло от стыда грудь. Конечно же, ему навредил Рогожин. Конечно же, труп на кровати подвёл к этому, но вдруг и я ему навредил? Вдруг и из-за меня всё хуже сделалось? Мне плохо от этого было. Я перед смертью сделал плохо последнему из людей, которые должны были пострадать. Князь меня часто обнимал и успокаивал, как ребенка. Я никому не дал бы такого делать. Наигранные мерзости. Но Мышкин от души всё это делал и расстраивать его не хотелось, поэтому молча сидел, принимая заботу. Мы с ним часто гуляли около больницы. Я вообще старался не сидеть долго в палате — стены давили на меня. Иногда у меня совсем не оставалось сил, но Лев Николаевич откуда то добывал инвалидную коляску и, укутав в одеяло, вёз меня на улицу. Мы часто просто молчали, хотя ожидал, что буду слушать размышления о Боге, о казнях... Кажется, сам Мышкин понимал, что не нужно это сейчас мне. На улице сегодня холодно стало. Противно, зябко. Князь со мной сидит, обнимает, гладит по голове. Я даже засыпать начал, вдруг чувствую, что Мышкина трясёт немного. Я ему в глаза сквозь сон смотрю — он, кажется, напуган. Внезапно говорить начал, даже передёрнуло меня: — Мне идти нужно, Ипполит... Дела у меня... Я лишь что-то промычал, засыпал уже. Какие дела? Он всегда со мной сидел, пока его не выгонят, а тут загадочные дела... Никогда не поверю, что у князя они будут. Он ведь только читать и писать умеет, хотя усердно пытается обучиться чему-то новому. Но мало ли, что у него там случилось.. Только, вот, сквозь сон слышу, что, как только вышел из палаты Лев Николаевич, суета началась непонятная, но не успел что-то осознать и уснул. После этого князь перестал появляться. Мне никто ничего не рассказывал. Я сидел один и это меня губило. Соседей по палате становится всё меньше. Говорят, выписали. Но знаю я таких "выписанных". Лежат под землёй все. Я всё пытаюсь на улицу выкарабкаться, но сил мало: бывает, дохожу до скамейки на улице, а обратно уже не могу. Меня забирали обратно, но вот забыли этим вечером — лежу и плачу. Холодно, противно.. На утро всё таки нашли. Хотели, наверное, что б издох я. Чтоб место освободил, а то все уходят, а я всем назло лежу, не умираю! За такое отношение к больным им зарплату платят?! Хочу поссориться с ними, но сил осталось только плакать. Меня больше никто не успокаивает. Мне бы сейчас хотелось послушать речи про Бога и гильотину, лишь бы одному не быть!.. И вот, опять ночь, опять холодно и зябко. Все меня бросили. Князь бросил меня. Коля бросил ме... Коля. Я же про него совсем забыл, да и он не приходил ко мне до больницы. А что это я внезапно так о нём? Слышу голос знакомый... — Ипполит, Ипполит... Коля? Коля ко мне пришел? Я испугался этого: — Что такое?! Ты что тут делаешь, Коля?! Он ко мне на кровать сел: — Я только недавно узнал, что ты в больнице. Князь рассказал. А я всё боялся, что ты уже... — он замялся. Понял, что нельзя такое говорить. Можно. Я и так всё понимаю, — Да я ведь через окошко влез, тихо сюда пошёл. Меня чуть не поймали! Но я всё равно дошёл. Я резко и крепко обнял своего друга. Сам удивился этому, но рад был хоть кому-то, кто не умрет сегодня или завтра. Коля опешил, но ничего не сказал. Не ожидал он такого от меня. Мы сидели и разговаривали почти до самого рассвета. Вдруг я вспомнил то, что меня беспокоило. — Коля, что с князем? Он ко мне ходил сюда много, сидел, пока не погонят, а вдруг перестал приходить. Что с ним? Мальчик немного напрягся и задумался: сказать или не сказать? Всё таки, сказал: — А ты не помнишь? Князь, говорит, ему здесь плохо сделалось. Он у тебя сидел, вышел и сразу упал. Мне нехорошо стало. Пока я спал, Мышкин здесь чуть не закончился.. Но Коля продолжает: — Он полежал тут немного, ему лучше сделалось. Только пришёл домой — опять упал. Головой ударился о подоконник. Он так бы и лежал дальше, если бы мне не велели его проверить. Князь подняться не мог, да и сейчас с кровати не встаёт. Только попытается — голова кружится и тошнит, но доктор сказал, что просто отлежаться нужно. Только врач ушёл, а князь опять себя чуть не убил случайно — когда приступ на спине случается, можно и задохнуться, но я его успел повернуть. Ужасно. Мышкин совсем ослаб, а ко мне ходил... Мне бы к нему сходить, да я от больницы дальше десяти метров не уйду. Потом буду думать о князе, о вине своей, о жалости. Сейчас с Колей говорю, поэтому... Зашла медсестра и сразу кричать стала на Колю. Бедный Коля почти со свистом в окно выбежал. И вот я снова один. Мне стало скоро совсем плохо. Подняться не могу. Никто ко мне больше не приходит. В больнице меня пожалели и стали вывозить на улицу на час, другой, но это не то, что с князем. Меня вывозили, оставляли, я мог всё это время кашлять ужасно, а всем всё равно было. Но скоро всё стало заканчиваться. Начинается мой конец. Я просыпаюсь и чувствую ужасное жжение в груди, тело горит, а иногда наоборот холодно. Я тщетно то укрываюсь, то снимаю с себя одеяло. Воздуха не хватает!.. Я за горло держусь, раздираю его, чтоб... Чтоб... Чтоб легче стало! А не становится!.. Тело ломит, я начинаю с ума сходить от муки!... Я свою семью вижу... Потом Иволгиных, Епанчиных... Рогожин... И он ко мне пришел? Ко мне все пришли, пришли посмотреть, как я умираю, как воздуха не хватает. — Скорей бы помер. Место только занимает. Я не понял, кто это сказал. Все и разом, наверное. О, вот, Парфен решил высказаться: — Не человек, а ужас ходячий! Ты, Ипполит, нам жить мешал, обстановку портил. Кто бы говорил! Я ему сейчас выскажу, воздуха хватит как раз. Пусть знает! — Убивец! Убил и меня винит ещё в чем-то!.. Я что-ли человека убил?! Из-за меня человек с ума что-ли схо... Схо.... Опять дышать не могу. Дергаюсь, словно уж на сковородке. Меня кто-то схватил. Пустите меня, пустите! Сейчас живым закапывать будут! От ужаса и боли глаза на лоб лезут! А что, если меня не закопают, а сожгут? Откуда я знаю?! Точно сожгут! Я издаю крик, я живой ещё! А всем всё равно, меня в жерло печи бросили! Чувствую, кожа слезать начала, глаза сейчас лопнут! Помогите же! Господи, прости же, пощади мою грешную душу! Убивцы! Жалко, не вижу... Вижу пятна какие-то только... Вот опять холодно... Опять холодно, хочу обратно в печь, чтобы согреться. Согреться и вылезти. — Коля, Коля!... Растопи печь, сильно, чтоб согреться мне!.. Где я Колю увидел? Но раз Рогожина увидел, то и Коля сейчас бы пришел!.. Не идёт... Хоть кто-то пусть придет. — Помогите.. - я тщетно зову кого-то. Я сейчас жутко одинок. Коля бросил меня. Князь бросил меня. Я разбитое сердце Ипполита Терентьева . Не важно кто... Пусть просто кто-то придет... ... Сколько меня уже так мучает? Кажется, иногда, что прошло десять минут, а иногда — целая вечность. Когда же закончится это всё?! Князь? Князь пришёл! Он тоже сказать что-то хочет. Я ему кричу: — Давай! Давай! Рассказывай про Бога мне, про праведность, про то, как жить хорошему человеку надо! Умеешь, милостивый государь, ты же умеешь! А князь мне говорит мерзости всякие: — Ипполит, о, Ипполит, издохни поскорее. Вы, Ипполит, труп ходячий. Я на трупов нагляделся, насмотрелся, ещё Вы пришёл тут и решили умирать. Поглядите, Ипполит Терентьев умирает! Заканчивай давай, заканчивай. Я плачу. Князь, Вы зачем так со мной? Я же думал, Вы меня утешать будете! Зачем же так со мной? Знал я, что с гнильцой Вы, как и все! Но не сейчас же... Сквозь гам голосов, яркие вспышки света и муки, слышу опять князя. Сейчас опять начнется. Сейчас опять ненавидеть будет! Но голос другой... Такой же, но другой... И говорит другое... Мне на плечо руку положили. Сейчас опять сжигать будут... Но не сжигают... Это Мышкин положил... Ладно, пусть держит за плечо, гладит по голове... Он что-то говорит. Не понимаю, правда, что, но понимаю, что нравится. Я ему кое-что сказать должен: — Князь, милостивый государь... Ты... Вы... Меня... простите... — Тише, Ипполит, тише... Что Вы извиняетесь? Коля сказал, Вам плохо сделалось. Я пришёл... Мне легче стало дышать... Гам смолк... Всё хорошо сейчас будет.. — Князь... Спа... Спас... Спасибо Вам... Я кое-как выговорил, хотя легче же стало... Он меня всё успокаивает... И я успокаиваюсь... Уже не слышу, что говорит, но это хорошо. Не потому, что не хочу слышать, а потому что заканчивается всё. Мне так хорошо стало!... Больше не чувствую груз своего тела, своей болезни... Я просто всем благодарен и уже скучаю по ним, но это ничего!... Я ещё встречусь со всеми, я уверен.