Капсула времени

      — Гермиона, ты не можешь просто взять и не пойти. Ты же знаешь, как Гарри к этому относится — голос на том конце телефона звучал как голос совести, и это злило Гермиону. У нее был маленький сверчок, который напоминал, как делать надо, а как нет, так что Джинни не обязательно было устраивать подобные внеплановые нравоучения. Грейнджер поглубже вздохнула, чтобы подготовить себя к длинному ответу, наполненному недовольством и весомыми аргументами, но на мгновение застопорилась.       Вспомнила.       Бывает такое, когда весь день или неделю что-то помнишь, а потом это загадочное что-то вылетает из головы со скоростью списывания денег с карточки. После вчерашней быстрой беседы с Гарри Гермиона совершенно забыла о матче Джинни. Щеки быстро покраснели от стыда, ведь Гермиона Грейнджер обычно ничего не забывала. И она уж точно не эгоистичная стерва, которой важны только свои проблемы, а на важные мероприятия друзей все равно. Даже если проблемы такого масштаба, как в этом случае.       Никогда.       — Джин, я совсем забыла о твоем матче, как все прошло? Господи, это так на меня не похоже, прости, — и опять это «я». Девушка закатила глаза на свое поведение и сильно ущипнула, словно физическая боль могла помочь разрешить все в этом мире. Плохая привычка никак от нее не отцеплялась, даже спустя десятки походов к психологу, это происходило каждый раз. Ей хотелось просто забыть обо всем, снова вернуться к своей работе или в сотый раз убраться на рабочем столе. В то время, как остальная часть ее небольшой квартиры превратилась в большой чулан, в котором складировался хлам, и никто никогда даже пыли не протирал.       — Выиграли, и я совершенно не злюсь на тебя. Мы победили команду, которую курировал Рон... — голос Джинни прервался, а на экране высветился неизвестный номер. По телу побежали мурашки. Страх интроверта. От того, как сильно забилось сердце, она точно поняла, чей голос услышит, когда ответит. Все стадии принятия пролетели в один миг. Гермиона откинула платья, которые битый час рассматривала и примеряла. Это должно было успокоить, Джинни обещала, что это поможет. Черта с два. Глубокий вдох. Протерла влажные ладошки о шелковый халатик и в бой.       — Джин, у меня второй звонок на линии, не отключайся, мне может понадобиться скорая помощь, — ехидный смешок прервался, когда Гермиона все же смахнула звонок в правую сторону. Искренняя надежда томилась внутри, что это мошенники или роботизированный прозвон. Лучше пусть с ее счета спишут пару сотен, чем грядущий разговор уничтожит оставшиеся нервные клетки. Вся вера в лучший исход событий разбилась, когда давно знакомый голос поприветствовал ее.       — Добрый день, — голос пожилой женщины парализовал. Она хотела двинуться с места, пойти в кухню, открыть бутылку красного полусладкого и напиться настолько, чтобы вообще ничего не помнить. Но вместо этого она стояла на месте. Стояла и чувствовала, как в голове одно лишь перекати поле. — Алло, могу я услышать Гермиону Грейнджер?       — Это я, алло, добрый вечер, с кем я говорю? — о, она прекрасно знала, с кем она говорила. Так же хорошо она знала, что этот звонок должен был состояться в ближайшие дни. Вчера такой звонок настиг Гарри. А он, как вестник доброй воли, сообщил об этом Рону и самой Гермионе. Был лишь вопрос времени, когда это случится и с ней.       — Гермиона, рада слышать твой голос! Это Минерва МакГонагалл, надеюсь, ты помнишь меня, — она сама того не желая, заулыбалась, как последняя дурочка. По голосу ее школьной учительницы было слышно, что она искренне рада их беседе, и это было лестно. Миссис МакГонагалл входила в небольшой круг людей, которых Гермиона не хотела забывать после выпуска.       — Миссис МакГонагалл, — наигранно удивленно воскликнула она и глухо ударила себя по лицу. На задворках подсознания ее тараканы одновременно подняли таблички десять из десяти за актерскую игру.       — Наверное, ты уже наслышана, с какой целью я тебе звоню. Вчера вечером Гарри заболтал меня на добрых сорок минут, — хриплый смех старушки позволил Гермионе перевести дух. Школа все еще являлась самым большим триггером для нее. Она беззвучно выдохнула и натянула на лицо улыбку, чтобы голос не звучал панически испуганным. Все же миссис МакГонагалл не зверь, она прекрасный человек.       — На самом деле мы с Гарри не общались последние пару дней, моя работа забирает большую часть свободного времени. И что говорить о часовых поясах. У меня сейчас 8 вечера. — девушка мечтала о спасательном звонке в дверь, который помог бы ей быстро распрощаться с бывшей учительницей. Мечтала о курьере с ужином или о скаутах, продающих печенье. Сейчас за что-то содержащее шоколад она продала бы душу. Глупо думать, что это скауты, потому что время уже не детское.       — Точно-точно, Гарри говорил об этом. Как тебе Сиэтл? — мысленно Гермиона уже выбирала, какого рода пытки использует за разглашение личной информации, когда встретит Гарри. Но она слишком сильно завелась от обычного разговора, ни к чему ее не обязывающего. Губы снова растянулись в улыбке.       — Очень напоминает Лондон, намного лучше Орландо, благодаря которому я поняла, что пасмурная погода мне ближе, чем испепеляющее солнце, — в конце она даже умудрилась искренне хмыкнуть на собственную шутку. Молодец, Гермиона, это успех.       — Рада, что ты решила попутешествовать, это замечательно, — Минерва на мгновение зависла, погружаясь в свои мысли, наполненные неисполненными мечтами о заграничных красотах и постоянных переездах, потому что хочется, а не потому, что надо. — Но почему же я тебе позвонила, милая. Десятого июня у нас будет встреча. С вашего выпуска прошло уже десять лет и нам пора раскопать капсулу времени, — восторженно воскликнула учительница и Гермиона показушно ахнула, пародируя ее.       — Как быстро летит время, — выдавила из себя Грейнджер. Она наконец-то отмерла и двинулась с места. Путь до холодильника занял всего пару мгновений. Цель найдена, красное полусладкое в трех метрах от вас.       — И не говори, милая. В силу того, что я курировала ваш выпуск, мне поручили обзвонить всех и пригласить на эту встречу. — Гермиона быстро цокнула ноготком по экрану переключая на громкую связь и достала штопор из верхнего шкафчика. — Я буду искренне рада, если у тебя получится прилететь в этот день!       — По правде говоря, миссис МакГонагалл, я не знаю смогу ли. У меня жуткие дедлайны на работе. Первые дни лета просто невыносимы своей загруженностью, — договорив, тихо закряхтела, пытаясь как можно более бесшумно освободить горлышко бутылки от треклятой пробки.       — Гарри упомянул, что в июне ты уходишь в долгожданный отпуск. Сказал, что даже планирует полететь к тебе, — загадочный голос Минервы будто подтолкнул пробку изнутри бутылки и та практически выпрыгнула, пачкая каплями алого напитка все досягаемые поверхности. Гарри, вечно болтающий засранец, Поттер!       — Да? О Боже, точно! Я так заработалась, что чуть было не забыла об отпуске. Надеюсь, что билеты еще остались и я смогу прилететь, — горькая ложь на вкус просто отвратительна, так что Гермиона быстро запила ее полусладким, тотчас забывая про хаос, который устроила.       — Это будет волшебно! Очень надеюсь тебя увидеть 10 числа. В скором времени я добавлю тебя в общий чат на Facebook, — с ее губ практически сорвалось: «Как жаль, что я не пользуюсь Facebook». Но это была бы самая гнилая ложь из всех, потому что Facebook для Гермионы превыше даже святого Instagram. Она глотнула еще вина и, немного расслабившись, решила подытожить беседу с любимой школьной учительницей.       — Искренне надеюсь на нашу скорую встречу, миссис МакГонагалл. Прошу прощения, но мне надо идти.       — Да милая, конечно! До встречи, рада была услышать твой голос, — ничего не отвечая, Гермиона сбросила звонок и в ту же секунду услышала Джинни. Разговор с Минервой длился пару минут, но по ощущениям эта беседа украла у нее несколько месяцев жизненной энергии, если не целый год.       — Джин, у меня внеплановый винный вечер, давай завтра договорим, — Уизли еще что-то хохотнула в трубку и сбросила вызов. Вся тяжесть бренной действительности рухнула на хрупкие плечи Гермионы Грейнджер. Ей просто хотелось продолжать свою прекрасную жизнь.       Ведь все действительно было прекрасно. Сиэтл очень напоминал Лондон. Единственное, люди были совершенно не такими. Лондонских людей не было нигде кроме Лондона и это печалило. Глоток вина за людей, живущих в столице Англии.       У нее была активная половая жизнь. Раз или два в неделю она виделась со своим приятелем, и они проводили ночь в ее кровати, а утром обсуждали вчерашние новости. Джинни язвила и называла Виктора «близким другом вагины». Каждый раз Гермиона возмущалась, но в глубине души она понимала, что это самое подходящее имечко для Крама. Они познакомились на работе, когда она только перевелась из отдела подбора персонала. Это было два года тому назад. И вот уже практически год они видятся в оздоровительных целях и так же расходятся, продолжая жить свою лучшую жизнь, в которой пока нет места для серьезных отношений. Еще глоток за секс без обязательств с хорошим человеком.       У нее была прекрасная работа. Она была директором по связям с общественностью и по совместительству руководителем отдела маркетинга. Из-за большого количества должностных обязанностей ей пришлось выбивать этот отпуск долгое время с обещанием быть на связи двадцать четыре часа в сутки. И теперь она должна потратить свои выходные на встречу с ненавистными одноклассниками, которые уничтожили в ней всю любовь к школьным воспоминаниям. Еще три глотка за отдых, после которого понадобится поход к психологу.       По телу побежали мурашки, когда она вспомнила змеюку Пэнси Паркинсон и ее дружка Теодора Нотта. Идеальная пара, такая же клишированная, словно они вышли из фильмов 2000-х. Гермиона вздрогнула. Опустилась на колени, поставила бутылку рядом с собой и легла лицом вниз на прохладный кафельный пол. Ее светлый халатик впитал в себя все расплескавшееся на пол вино, и, почувствовав липкую прохладу, Гермиона завыла. Завыла от жалости к себе и своему испорченному халату. А все из-за чертовой встречи выпускников.       Что может быть хуже, чем увидеть еще более похорошевшую Пэнси Паркинсон и облизывающего ее Нотта? Может быть, увидеть Блейза Забини, который, совсем недавно, не спросив разрешения, стал ей намного ближе, потому что сделал предложение ее духовной сестре Джинни Уизли. Или, может, Дафна Гринграсс, которая была ее лучшей подругой, а потом предала самым гнусным способом из всех? Милисента Булстроуд, которая подсыпала ей слабительного в содовую, а потом провела прямую трансляцию в школьном туалете, пока в одной из кабинок Гермиона проклинала весь мир. Может, еще по этой причине она любила Facebook больше, чем Instagram. Хотя еще был Кормак Маклагнен, который пригласил ее на выпускной в качестве потехи, и когда Гермиона подошла к нему уточнить, приедет он за ней или они встретятся уже в школе, парень сделал из этого целое выступление, высмеяв заучку Грейнджер. Да много их было, весь поток по истории и естественным наукам глумился над ней, некоторые ребята с курса французского языка, парочка с искусств. Очень многие. Что им сделала бедная и несчастная Гермиона?       — О нет, — протянула она, вспоминая, что может быть намного хуже перечисленного. Драко Малфой. Новенький, который перевелся к ним уже в старшей школе. Парень, который не знал Гермиону и поначалу даже улыбался ей при встрече. Одноклассник, который в один из первых дней протянул ей руку и помог собрать упавшие книги, когда Пэнси Паркинсон накричала на нее в коридоре и толкнула в шкафчики. Тот, кто подружился с Теодором Ноттом и уже через два месяца учебы был сторонним наблюдателем.       Он только смотрел. Всегда смотрел на нее и никогда не подходил. Оказался в первых рядах, когда Булстроуд вылила холодный чай ей на футболку. Был рядом, когда Кормак задрал ей юбку, а потом высмеивал бабушкины панталоны. Всегда был немой тенью и ничего не делал. Глядел то ли с осуждением, то ли с жалостью. И это Гермиона ненавидела больше всего.       Ненавидела, что он поддался течению школьной жизни и примкнул к стаду. Она ненавидела Драко Малфоя больше остальных именно потому, что он никогда ничего не делал. Не унижал ее, не оскорблял, не плел интриги, не выставлял ее на посмешище. И не помогал.       — Я не могу, — она сжалась клубочком и позволила себе снова пережить школьные годы. Истерика — это то, что ей сейчас было необходимо.       Звонок в дверь. Курьер с доставкой. И Гермиона заплакал еще громче, понимая, что растеряла весь аппетит, хотя заказала свой любимый сет. Еще бутылку вина за вкусные роллы и жалость к себе.       

***

      — Я ненавижу тебя всеми фибрами своей души, — ныла Гермиона в трубку, пытаясь совладать со своим чемоданом, который еще в американском аэропорту доставил ей кучу неудобств из-за перевеса. Как итог, помимо того, что билет стоил целое состояние, так еще и половина от его цены ушла за лишние фунты. И как вообще три платья, четыре блузки, пять юбок, две пары брюк, четыре пары обуви и восемь пакетов сувениров могли сделать такой перевес... Вопрос аннулирован.       — Гермиона, я тоже люблю тебя, тащи свою задницу к выходу, у меня яркая табличка с твоим именем и я скорее хочу опозорить тебя перед всеми гостями аэропорта, — весело ответил Гарри и это заставило ее улыбнуться. Она скучала по нему. С последней их встречи прошло уже четыре года.       Тогда, в качестве отпуска, Гермиона решила слетать в Австралию, где родилась ее мама. В школьные годы она любила фантазировать, как бы повернулась ее жизнь, если бы бабушка с дедушкой не решили отправить маму на учебу в Англию. После того, как Гермиона закончила школу и заявила, что хочет поступить в университет в США, родители не стали протестовать, вдохновились решением дочери и тоже перебрались на другой континент.       Тогда, четыре года назад, Гарри и Рон сюрпризом прилетели в Австралию на пару дней раньше самой Гермионы и закатили ей вечеринку в честь встречи. Она плакала от счастья и печали. Плакала, потому что, только увидев их, осознала, как же сильно скучала.       — Гарри, скажи Гермионе, что если она не привезла мне футболку «Я люблю Сиэтл», то она может не переступать порог Англии.       — Рон, она уже в Англии, — усталый голос Поттера дал понять, что Рон уже не первый раз пытался как-то так пошутить, но выходило, откровенно говоря, плохо. Гермиона сбросила звонок и ускорила шаг в сторону выхода. Она не смогла подготовиться морально к этой встрече и всему тому, что будет происходить ближайшие две недели. Месяц после звонка МакГонагалл ее швыряло от решения поехать и желания оборвать все связи с Англией. Но после очередного консилиума «золотой троицы» она поняла, что это не выход.       «Золотая троица», так их любил называть учитель искусств. Мистер Локонс шутил, что эти трое живут по принципу правила третей, где кадр делится на три равные части, а золотое сечение делит его в соотношении 1:0,618:1. Рон всегда обижался на это, потому что Локонс явно намекал, что в этой компании именно Уизли занимал роль не полного целого.       Ярко-красную табличку она увидела сразу, как вышла, и только потом препирающихся друзей. Как они справлялись без нее? В школе эти оболтусы и шага без проблем ступить не могли. Ее любимые непутевые друзья.       — Эй, кто-нибудь, здесь потерялось два больших ребенка! И, кажется, им пора поменять подгузники, — шутливо сказала Гермиона. Вся ругань тотчас прекратилась. Пару секунд парни глупо улыбались, рассматривая лучшую подругу. Не верилось, что все взаправду, что вот они, в метре друг от друга и даже могли прикоснуться, обняться. Гарри одними губами произнес ее имя и прижал подругу к себе так крепко, как только мог.       — Гарри, ты ее раздавишь! — пошутил Рон и скрепил двух друзей еще крепче своими длинными руками. Они стояли так несколько минут, пока голос, объявляющий о новой посадке, не напомнил им о том, где они находились.       — Тренер Уизли, Констебль Поттер, рада встрече, — Гермиона весело улыбнулась и всучила друзьям чемодан и тяжелую сумку, наконец-то освобождая себя от этой невыносимой ноши. Так или иначе половина того, что там находилось, принадлежало им. Глупые сувениры, парочка футболок и еще несколько брэндовых шмоток для Джинни, которые ей приглянулись.       А дальше все как в тумане. Непрекращающаяся беседа обо всем на свете до дома Поттера, где Гермиона остановилась. Ужин, встреча с Джинни и ритуальное подношение даров прямиком из Сиэтла.       Засыпая, в своем ментальном ежедневнике Гермиона поставила галочку напротив первого вечера в Лондоне и оценила свое настроение на пять из пяти.       И пока она болтала с ребятами, обнималась с Джинни и заливала в себя очередной бокал шампанского, все проблемы казались совершенно нереальными. Но оставшись наедине с собой и бутылочкой игристого, внутри все воспоминания новой волной нахлынули на ее уставшую после перелета голову. То, как она точно так же лежала в гостевой комнате Поттеров, когда Гарри устроил у себя дружескую ночевку. Это должен был быть лучший день, но вместо того, чтобы весело играть в настольные игры и выпивать первую в своей жизни бутылку пива, они весь вечер вычесывали из пушистых волос Гермионы жвачки .       Гарри и Рон сводили все в шутку, когда Грейнджер снова и снова взвизгивала от боли или всхлипывала от новой порции жалости к себе. Они подбадривали ее, веселили, обещали, что когда-нибудь потом все эти выродки богатеньких родителей пожалеют, что они еще будут бегать за ней и вымаливать прощение. Но Гермиона не верила, она не хотела верить, ей не нужно было, чтобы за ней бегали, она просто хотела исчезнуть. Стать прозрачной и незаметной. Даже «серая мышь» для нее была слишком яркой, хотелось быть совершенно блеклой, но с каждым днем буквы на ее спине «Подшути надо мной» становились все ярче, а буквы на лбу «Дура Грейнджер» мигали, как маяк в непроглядной тьме. Это было отвратительно.       И через два дня ей предстояло снова окунуться в чан с дерьмом, да еще и по собственному решению. Она всю жизнь старалась бежать от этого, а теперь шла напрямую к своим обидчиками и пока что у нее не было никакого плана. Она не собиралась мстить, не хотела даже общаться с этими людьми. В ее идеальный план входила простая встреча с любимой учительницей, можно было бы пройтись по некоторым местам в школе, которые вызывали наименьшее количество болезненных воспоминаний, а потом сбежать. Желательно до вскрытия капсулы времени.       Чертова капсула. Зачем она вообще что-то туда написала...       

***

      Лондон радовал теплой погодой. Для Гермионы, прилетевшей из сезона дождей, 18 градусов тепла казалось сказкой. Единственное, что ее убивало, это сбитый режим. Восемь часов разницы ощущалось катастрофически болезненно и даже мелатонин не особо справлялся со своей работой. Гарри и Рон играли роль шутов и веселили ее, придумывая развлечения. Всячески отвлекали от желания проспать круглые сутки и от дум о грядущем мероприятии, до которого осталось всего ничего.       На следующий день после перелета ребята с Джинни потянули Гермиону в клуб, напоили до головокружения, и по возвращению все уснули на двуместной кровати Гарри.       — Воды! — хрипящий голос Рона это первое, что услышала Грейнджер, когда в глаза ударили солнечные лучи. Они вернулись в шесть утра и должны были проспать до самого вечера, но оживленная мисс Уизли была по-странному веселая для человека, который проспал пять часов, а накануне влил в себя по меньше мере литр джин-тоника. Она, как диснеевская принцесса, грациозно отодвинула плотные шторы, позволяя солнцу ослепить своих друзей и брата. Все трое взвыли в унисон и тотчас попрятали головы. Гарри зарылся в запутанные волосы Гермионы, прячась от проклятого света, Рон сильно зажмурился, а сама Грейнджер сунулась под подушку.       — Вода и таблетки для всех, — весело и слишком громко воскликнула Джинни.       — Почему ты такая... живая? — спросил Гарри, выбираясь из волос Гермионы и принимая спасательный набор.       — Две ложки сливочного масла, и похмелья как не бывало. Ребят, вам же не 15, похмелье уже не проходит легко. — недовольное мычание, словно нашествие зомби пронеслось по комнате. Ребята, бурча что-то под нос, закидывались таблетками, запивая литром воды, и с завистью смотрели на поучающую их Джинни. — А еще, Блейз Забини — мой жених, приучил меня всегда думать о последствиях, а у него, на минуточку, свое алкогольное производство, так что он точно что-то да знает в похмелье.       — Джин, застегни молнию, — протянул Рон, допивая второй стакан воды.       — Какую?       — На рту. Слишком много слов, букв и звуков, — через силу парень улыбнулся своей шутке и потом сразу пожалел, когда усмешка отдалась режущей болью в затылке.       — План на сегодня! Вы приходите в себя, на это у вас два часа, и мы все едем в торговый центр! — очередная волна зомби нашествия. Звуки недовольства разлились по комнате, и ребята снова попрятались кто куда, но на этот раз не от света, а от вездесущих глаз Джинни Уизли. — Никаких меее, — спародировала она их стенания и весело продолжила. — Завтра у вас встреча выпускников. Гермиона, я видела, что ты привезла! Это никак не подойдет на вечернюю встречу.       — Вечернюю что? Мне сказали быть к 11:00.       — Да, в 11:00 вы встречаетесь в школе, чтобы вскрыть капсулу. Потом разъезжаетесь и в 19:00 собираетесь в ресторане, — Уизли хлопнула в ладоши и чуть было не подпрыгнула от радости и предвкушения. Она всегда любила готовиться к мероприятиям. На выпускной Гермионы Джинни убила пару недель досконально продумывая все подробности ее платья. Родители подарили ей сертификат на пошив наряда по ее личным меркам, и подруга полностью курировала эту ситуацию. Оно было очень красивым. Нежно-голубым, струящимся по фигуре, переливающимся на свету, с красивыми, спущенными на плечи рукавами-фонариками и оборками. Платье смотрелось слегка ретро, но подходило под стиль мероприятия. Выпускной вечер у них был в тематике звезд, и родители называли ее созвездием лебедя.       Гермиона даже позволила себе забыть обо всех неурядицах с ребятами из школы, она хотела чтобы этот день стал ее любимым за всю школьную жизнь, но как потом она поняла, ничего не дается в этой жизни просто так. Она не в подростковом фильме, где простушки в конце года забирают корону королевы бала. Она так и осталась заучкой Грейнджер, которую закрыли в подсобке в середине праздника. Она успела протанцевать три песни, а потом идиот Монтегю сказал, что там срочно нужна помощь и Гермиона поверила... Побежала за ним, а тот запер ее в каморке уборщика. Монтегю так ее торопил, что она забыла свою сумочку с телефоном на скамейке у входа в зал.       Сначала она стучала в дверь, потом плакала и в конце смирилась. Это была ее судьба, как у Фионы, красотка днем, в ночи урод... Хотя нет, ни черта не как у Фионы. Она осталась счастлива, в любви и полном принятии окружающими. Гермиону никогда не принимали и самое печальное, что она не понимала, что ей нужно было сделать, чтобы изменить это. Она была готова. Готова на все, чтобы это дерьмо в ее жизни закончилось. Но клеймо козла отпущения свалилось ей на плечи еще в начальной школе.       Дверь открыли под конец мероприятия, когда Пэнси Паркинсон уже наградили короной, а все остальные вдоволь нарадовались окончанию школы и началу новой эры жизни. Гермиона встретила свою эру заплаканная и морально убитая. Тогда она и решила, что уедет. Убежит куда глаза глядят, лишь бы больше никогда не видеть никого из ее обидчиков. У нее было время чтобы продумать план, и когда Драко Малфой открыл дверь ее подсобки судьбы, она даже не заметила его. Гермиона бросила дежурную благодарность и завороженная своей новой идеей побрела к выходу. Он что-то говорил ей вслед, даже какое-то время шел следом, извиняясь за Монтегю и за то, что не пришел на помощь раньше. Говорил, что он не знал об этом и помог сразу, как услышал, что сделал этот придурок. Драко говорил что-то очень важное, но Гермиона его не слушала. Она шла вперед, а у выхода ее встретили парни, взволнованные и испуганные, потому что обыскали всю школу, кроме той злосчастной подсобки.       — Земля вызывает Гермиону, — смеялась Джинни, — Иди в душ, — Гермиона пошла. Подавленная, расстроенная и морально убитая похмельем и очередной порцией нахлынувших воспоминаний. Что же Драко Малфой говорил в тот день? Извинялся? Бред какой-то. Прохладный душ, как глоток свежего воздуха, и негативные мысли ненадолго отступили.       

***

      За плечами было уже четыре из семи запланированных магазинов, и Джинни позволила всем сделать перерыв на ужин. После рейва, который они вчера себе устроили, поесть чего-то углеводного было просто обязательным пунктом. Дружной компанией и с тремя пакетами новых вещей они направились в сторону кафе, которое ждало их на третьем этаже торгового центра. Они любили ходить в «Сладкое королевство» после школы. Гермиона всегда считала, что там самый вкусный шоколадный фондан, потому что помимо растекающегося шоколада, в королевстве сверху клали шарик любого мороженного на выбор посетителя. В Сиэтле она искала похожие места, где могли бы делать такое, но каждый раз все было мимо.       Рон с задором рассказывал историю со своей работы. Сейчас он тренер женской сборной по футболу. Каждый раз упоминая что-то связанное с недавним матчем, рыжий парень многозначительно косился на сестру, а та закатывала глаза. Таких моментов Гермиона насчитала уже пять. Ее это очень веселило. Два года назад Джинни взяли в команду под названием «Три львицы», это ведущая сборная Англии. Рон в тренерстве уже пять лет и на протяжении всего этого времени он поливал грязью львиц и их тренера по прозвищу «Трюк». И когда сестру приняли в команду врагов, Рональд долго приходил в себя и по сей день считал это предательством. В прошлом матче львицы победили.       В кармане завибрировало.       — Ребят, это с работы, идите займите наш столик, я вас догоню, — Гарри забрал пакет, который несла Гермиона и двинулся вперед, обгоняя спорящих между собой Уизли. Девушка еще раз улыбнулась им и подняла трубку. — Виктор?       — Привет, Миона, — с набитым ртом поприветствовал ее парень. Гермиона взглянула на время. В Сиэтле было раннее утро.       — Привет, Виктор, что я слышу? Это такая отдышка после утренней тренировки или кто-то снова завтракает бургером? — парень закашлялся от смеха, и по шелесту было понятно, что он отложил свое яство.       — Чтобы себя как-то оправдать, упомяну, что это веганский бургер, и чтобы его съесть, я бегал полтора часа, — теперь смеялась и Гермиона. — Как там твои дела?       — Вчера ходила с друзьями в клуб, вернулись...       — Стой, я угадаю, — оборвал ее Крам и замычал в трубку. — В 23:00 чтобы не сбивать режим?       — В шесть утра.       — Я поражен! Гермиона Грейнджер тусовщица, не думал, что увижу такое...       — А ты и не увидишь, такое происходит только по особенным случаям и только в Лондоне, — улыбнулась девушка и, приметив туалет в дальнем углу, зашагала в его сторону.       — Я готов прилететь в Лондон хоть завтра, если ты сходишь со мной в клуб до шести утра, — Виктор весело хохотнул и вернулся к своему «веганскому» бургеру.       — Ты позвонил мне с какой-то целью или уже соскучился?       — Я скучаю по тебе каждую минуту своей бренной жизни, душа моя, — Гермиона знала, что это ложь, но слова такие сладкие, что она с удовольствием их проглотила. — Но звоню, чтобы похвастаться. Сегодня я иду на свидание, — девушка играючи ахнула, делая вид, что это удивительно и не случалось каждую неделю. — Нет, я знаю это «ах»! Я влюбился, Гермиона, это по-настоящему!       — И ты звонишь, чтобы сказать, что мы расстаемся? О нет, ты же не бросишь меня по телефону?! — артистично хлюпнула носом и толкнула дверь уборной. Она любила насмехаться над их с Виктором «отношениями». Они оба знали правила и самое главное и приятное, что не испытывали друг к другу любовных чувств, только дружеские.       — Да, милая, мы расстаемся, — Крам выдавил из себя всю грозность и голос прозвучал комично-устрашающим. Гермиона быстро сполоснула руки и встала в очередь к сушилке за белокурой девушкой.       — О Боже, меня бросил Бэтмен, — и теперь они рассмеялись вместе. — Если ты считаешь, что это серьезно, я только рада! Все, мне пора, рада была поболтать, Вик, выпей за меня веганскую колу и съешь веганские ребрышки с веганским кетчупом, — она послала воздушный поцелуй трубку и мокрыми пальцами сбросила звонок. На лице сияла улыбка, она любила их с Виктором дружбу. Это было не так как с Роном и Гарри, но по-своему особенно. Она витала в облаках ровно до того момента, как в ее лицо не прилетели пряди светлых волос, которые до чертиков напугали. Они напали на нее без предупреждения и Гермиона даже взвизгнула от неожиданности.       — Боже, простите, я не хотела вас задеть... Гермиона? — слишком знакомый голос. По телу побежали мурашки. Она еще не успела подготовить себя, она хотела сделать это вечером, настроиться на встречу с бывшими одноклассниками, но никак не сейчас. Чертовка судьба снова застала ее врасплох, но, пожалуй, Гермиона еще должна быть благодарна, ведь те, кто восседают выше и плетут нити жизни, могли подкинуть ей кого похуже бывшей лучшей подруги.       — Дафна? — голос прозвучал немного потеряно, и она даже не пыталась этого скрыть. А зачем? Они обе знали, что было в школе, обе повинны в том, к чему игры в старых подружек. На губах девушки легкая улыбка, а в глазах сожаление.       — Я рада тебя видеть, — Гермиона не хотела вслушиваться в слова Гринграсс и быстро сунула руки в сушилку. Девушка умолкала, ожидая, пока Грейнджер закончит и продолжила, будто не чувствуя намек бывшей подруги. Дафна всегда плохо понимала намеки. — Ты прилетела на встречу? — в ответ Гермиона потерянно кивнула. Чувство паники медленно сдавливало горло. Обе девушки двинулись к выходу из туалета. — Ты давно в Лондоне?       — Позавчера прилетела, — голос осип и ей пришлось прокашляться, чтобы не звучать слишком тихо и хрипло. Дафна покачала головой, и когда Гермиона развернулась, чтобы смело сбежать, та ее остановила, легонько касаясь плеча.       — Не хочешь выпить кофе? — она уже чувствовала, как три буквы готовы сорваться с губ и вперемешку со слюнями влететь в лицо Гринграсс. Она хотела осадить ее, сказать что-то грубое и неприятное, хотела держаться так, как запланировала еще в Сиэтле. Она летела в Лондон с мыслями, что не будет лебезить и делать вид, что все школьные годы над ней никто не издевался. Но сейчас, глядя в виноватые глаза Дафны, на ее попытки задержать Гермиону еще ненадолго, предложение выпить кофе, как в старые добрые, что-то шло не так. — Или банановое какао, — она неловко улыбнулась, щеки краснели от волненья.       — Я здесь с ребятами...       — Оу, прости, конечно, ты с ребятами, это я одна по центру хожу. Прости меня еще раз, — Дафна хотела было развернуться, но теперь Гермиона схватила ее за плечо.       — Я хотела сказать, что я здесь с ребятами и мне надо позвонить Джинни. Думаю, что они найдут чем себя занять, пока мы пьем кофе, — натянутая улыбка Гермионы вызвала у Дафна искреннюю. — Или банановый какао. Не пила его лет десять, — пока Грейнджер быстро набирала номер Джинни, Гринграсс послушно ожидала очереди.       Банановый какао был их фишкой.       В седьмом классе Дафна влюбилась в Теодора. Она все время носила ему всякие вкусности, чтобы привлечь его внимание и показать, с каким трепетом к нему могут относиться. Нотт всегда принимал сласти, но с самой блондинкой не особо сближался, ему было куда интереснее с Блейзом Забини или Грэхемом Монтегю. А в какой-то момент он даже приловчился и все полученные дары отдавал Пэнси Паркинсон, с которой на тот момент то ли встречался, то ли просто слюни пускал.       Когда Дафна об этом прознала, внутри все перемкнуло и о любой привязанности больше и слова не было, она его возненавидела. Если раньше она соответствовала Тео, делала то же самое, что и он, старалась бывать в тех же местах, даже еду на завтрак брала ту же самую, то после вскрытия его гнилой душонки она стала делать все в точности наоборот. Прознав про его жуткую аллергию на бананы, Гринграсс решила добавлять этот фрукт во все приемы пищи. Гермиона всегда пыталась ее вразумить, говорила, что все это уже доходит до абсурда, но юная душа с разбитым сердцем отказывалась это признавать.       Как-то раз они решили сходить в кофейню после уроков и выпить по чашечке кофе. Дафна заказала себе какао, а бариста, словно прознав о ее новой «зависимости», предложил сделать напиток на банановом молоке. Глаза девушки загорелись, и она тотчас согласилась. В тот же день они обе влюбились в этот напиток. Обе были так благодарны этому непутевому Теодору и его аллергии, потому что тогда у них появился их фирменный напиток.       Теперь же все было иначе. Гермиона не пила банановый какао с того момента, как они с Дафной рассорились и та примкнула к злобной Пэнси Паркинсон. Если Грейнджер никогда не интересовала популярность, то Гринграсс всегда за ней гналась. В десятом классе, когда к ним перевелся Драко Малфой, девушка задалась целью влюбить его в себя, тем самым стать частью «крутых» ребят.       — Даф, ты же понимаешь как это глупо? — вторила Гермиона каждый раз, когда перед уроками ей приходилось ждать в машине по двадцать минут, пока Гринграсс поправляла макияж и укладку.       — Герм, глупо то, что ты такая умная, а не понимаешь. Если я подружусь с ними, я смогу рассказать ребятам, какая ты классная и они перестанут тебя буллить, — Гермиона не хотела винить Дафну в этом, она правда считала, что ту ситуацию, которая была между Грейнджер и сливками школы, можно решить простым разговором. Но это слишком глубоко. Корни этой вражды пробили дно и направлялись к следующему. Как бы сама девушка ни пыталась это изменить, игра в одни ворота безуспешна, а игроки противоположной команды не планировали и палец о палец ударить, чтобы пойти ей навстречу. — Так или иначе, я тебя не брошу, милая, — она протянула руку подруге, и они переплели пальцы, показывая то, какая их дружба крепкая на самом деле.       Ровно через неделю Дафна уже сидела за столиком рядом с Пэнси Паркинсон и лишь помахала Гермионе, которая осталась на своем месте рядом с Гарри и Роном.       Еще через неделю, Гринграсс даже не поздоровалась с ней в школе, а утром написала, что не сможет за ней заехать, так что Грейнджер пришлось просить Рона сделать это.       И еще через неделю лучшая подруга пригласила Гермиону на вечеринку домой к Драко Малфою. Она долго сопротивлялась, но на тот момент их приятельские отношения с новеньким еще не скатились в бездну, так что она подумала, что это не будет такой уж плохой идеей. Ведь он нравился ей. Гермиона поняла это, когда Дафна уже сильно отдалилась, так решила повременить с откровениями.        Джинни долго упрашивала взять ее с собой на эту вечеринку и потом Гермиона прокручивала ту ситуацию в голове снова и снова, осознавая, что все же надо было взять малышку Уизли.       Первый час той вечеринки девушка провела в поисках подруги и нашла ее там, где даже не думала, в объятиях хозяина праздника. Дафне явно было не до этого, да и ее план воплотился в жизнь с завидным успехом. Это сейчас, спустя двенадцать лет Гермиона знала, что их «отношения» продлились неделю и то, потому что Пэнси Паркинсон подбила Драко на это. По пути на выход ее поймала Милисента и с пьяным видом принялась задирать юбку заучке Грейнджер.       — Эй, Герыч, все еще ходишь в трусиках с зайчиками? Неужели сменила бабушкины панталоны на нечто более современное, — хохотала пьяная Булстроуд и продолжала тянуть подол юбки вверх.       — Милс, остановись, ты что творишь, — загадочным тоном проговорила Пэнси и подплыла к девочкам. Гермиона наконец-то отбилась от липких рук одноклассницы и со слезами на глазах смотрела на Паркинсон. Неужели она сейчас за нее заступилась? — Дафна же рассказала это по секрету, — тонкий пальчик лег на пухлые губы, давая понять, что это была большая тайна, а не заранее спланированный акт буллинга.       — Дафна? — тихо всхлипывая, спросила Гермиона. Сердце ухнуло вниз. Ей казалось, что сейчас она достигла пика и так больно больше никогда не будет. Но тогда она еще не знала, сколько всего ее еще ждет впереди, не знала, сколько еще раз издевки школьных змеюк смогут переплюнуть боль от ножа в спину.       Гермиона думала, что никогда не сможет простить Дафну, и дело было даже не в том, что она рассказала о нижнем белье, не в том, что она целовалась с Малфоем. Когда Грейнджер поняла, что он ей нравится, их дружба претерпевала не лучшее время, да и тема трусов была уже пройденной. После той ситуации Гринграсс ни разу не подошла и не попыталась попросить прощения. Совершенно ничего. Словно их многолетней дружбы и не существовало вовсе. Они две незнакомки, погруженные в один социум, вынужденные из раза в раз сталкиваться в коридорах или на уроках. Но больше это ничего не значило. Никаких переплетенных пальцев в знак поддержки и бананового какао.       — Вот это шутка судьбы, — смеялась Гермиона, попивая свой сладкий напиток и даже не думала о шоколадном фондане, который упустила. Почему она решила простить Дафну? Прошло слишком много времени, а вина, которая топилась в глазах Гринграсс явно свидетельствовала о том, что она сожалела.       — И не говори. Сначала, я подумала, что у Марка аллергия на молоко, но врач сказал, что это точно бананы, — заливалась хохотом уже не Гринграсс, а миссис Долгопупс. Гермиона знала Невилла. Он был непримечательным парнишкой, любил биологию и все связанные с ней предметы. Они вместе посещали один курс про океаны, и парень разрешал девушке садиться с ним за парту на лабораторных по химии. Как же было удивительно, что Дафна теперь его жена и у них есть милейший пятилетний малыш с непереносимостью бананов. После того как все темы иссякли, Гермиона покосилась на время и поняла, что ей пора. — Драко спрашивал о тебе, — неловко сказала девушка, поправляя блондинистые волосы, чтобы спрятать свою неловкость.       — Драко Малфой?       — Да, его компания спонсирует исследования Невилла, мы часто видимся. Он стал крестным отцом Марка, — она забыла, как дышать и думать. Драко Малфой спрашивал о ней. Драко Малфой, который последние годы школьной жизни был тенью задавак, который всегда отмалчивался, когда дело заходило об издевках над Гермионой. Драко Малфой, который мог стать другим, не таким как выродки богатеньких родителей, но поддался течению. Он выбрал легкий путь и Грейнджер не могла его винить. Если бы ей дали шанс, она бы, и сама выбрала путь течения по воде, а не против. Но никто ей этого не позволил. Так что каждый день из года в год ей приходилось пробиваться через плывущих навстречу акул.       — И что он спрашивал? — Гермиона думала, что все это осталось далеко, что теперь у нее ничего не йокало, ничего не болело и не ныло, но снова мимо. Последние три года учебы она тайно была в него влюблена и даже спустя все это время что-то внутри напоминало об этом.       — Придешь ли ты на встречу. Я сказала, что не знаю и что мы не общаемся, — Дафна смолкла, а внутри Грейнджер разгорался пожар. Он спрашивал о ней. Нет. Выдох. Это ничего не могло значить. Гермиона почувствовала перемену в настроении бывшей лучшей подруги и вернула внимание к ее лицу. Губы сжались в тонкую линию, глаза опущены вниз, а пальцы нещадно общипывали салфетку на сотни маленьких кусочков. — Гермиона, прости меня, — она продолжала неловко смотреть на свои руки. — Прости за то, как я с тобой поступила тогда, за то, что не извинилась, что стала как те, кто над тобой измывался. Мне так совестно и, по правде говоря, после родов я часто вспоминала тебя. Каждую неделю пересматривала альбомы, даже распечатала новую стопку старых фото.       — Дафна...       — Нет, серьезно, я потеряла лучшую подругу ради трех лет каждодневного стресса из-за того, что могу не соответствовать новым «друзьям», но загвоздка в том, что они никогда не были моими друзьями. Когда мы еще не начали общаться, у тебя были Рон и Гарри, вы были друзьями задолго до того, как мы познакомились, у вас с ними была другая связь, а у меня была только ты. И я...       — Променяла ее на популярность, — Гермиона беззлобно улыбнулась, принимая ее извинения. Только услышав все эти слова, она поняла, что уже давно не злилась, что она изначально все понимала, хоть и не хотела мириться с этим. Она неловко дотронулась до руки Дафны, и их пальцы привычно переплелись. — Я тебя прощаю, Даф, — от старого обращения по телу блондинки побежали мурашки. — Я уже пережила это, мой психолог берет деньги не просто так, — миссис Долгопупс всхлипнула с улыбкой и крепче сжала руку бывшей подруги. — Пройденного не воротишь, но я тоже скучала по тебе, — телефон зажужжал, как по сигналу и Гермиона поняла, что уже должна уходить.       — Тебе пора.       — Да, увидимся завтра на встрече, расскажешь мне про всех, чтобы я не казалась потерянной.       — До завтра, Герм, — напоследок они обменялись улыбками и Грейнджер ушла не оглядываясь. Она чувствовала, как закрылся один гештальт и как в легких стало больше пространства для воздуха.

***

      Гермиона стояла возле машины Гарри и не могла пошевелиться. Парни молча ждали рядом. Черное платье сдавливало ее хрупкое тельце в тисках. Тонкие бретельки впивались в кожу и грозились оставить рваные раны. Корсет перетягивал талию и лишал возможности вздохнуть лишний глоток кислорода, который был так необходим. Громоздкий черный пиджак казался тяжелее нее самой и давил, создавая нагрузку на ноги, которые и без того настрадались в черных лаковых лодочках-убийцах.       Она собиралась метафоризировать это мероприятие, представляла этот день в образе поминок ее школьной жизни. После выпускного она сбежала так быстро, как только могла и не успела плюнуть на порог школы и показать средний палец каждой стене или подсобке, в которой ее запирали. Алые губы символизировали то, что она не скорбела, она гордо хоронила те годы жизни, с широкой улыбкой во все белоснежные зубы.       Только сейчас улыбаться не хотелось. Она стояла и думала, что теперь больше никогда в жизни не сможет пошевелиться и поминки школьных лет, превратятся в ее собственные.       — Герм, — нежный голос Дафны послышался издалека, а за ним звонкий ребяческий хохот. Только услышав зов из прошлого она смогла пошевелиться и отнять взгляд от школьных стен.       — А мы ее пятнадцать минут зовем, хоть бы признаки жизни подала, — горько подметил Рон и они с Гарри подошли ближе к подруге, облепляя с двух сторон. Думали, что помогают, но на самом деле служили очередной преградой к свежему воздуху. Закупоривали ее в своей поддержке и защищали, напрочь забывая, что она больше не та маленькая Гермиона, которой нужна помощь ее мальчиков.       — Даф, — сдавлено улыбнулась и легонько тронула парней за плечи, давая понять, что все хорошо. Гринграсс ее немного отвлекла. А маленький сорванец рядом весело прыгал, неустанно спрашивая у отца что-то незначительное о цвете неба и почему на солнце больно смотреть. Невилл спокойно отвечал на каждый вопрос стараясь говорить с сыном, как со взрослым.       — Гарри, Рон, доброе утро, как ваши дела? — вежливо и очень учтиво спросила Дафна, пока парни здоровались с Невиллом и Марком за руку. Гермиона потеряла интерес к этой беседе сразу, как только она началась. Девушка опустилась на корточки, сдаваясь тяжести своего пиджака. Спустилась на уровень с маленьким мужчиной и весело ему улыбнулась.       — Здравствуй, Марк, меня зовут Гермиона, мы с твоей мамой были лучшими подругами в школе, — девушка протянула руку мальчишке, и он вежливо ее пожал, серьезно рассматривая лицо Грейнджер.       — Мама показывала тебя на фото, — Дафна грозно цокнула. — Простите. Здравствуйте, мисс, я видел вас на фото мамы в старом альбоме. — такая власть Гринграсс над сыном повеселила девушку, и она махнула рукой.       — Прошу, называй меня Гермиона. Ты очень смышленый молодой человек, не так ли?       — Крестный говорит, что, когда я вырасту, стану араратом, — паренек упер руки в бока и горделиво улыбнулся.       — Оратором, Марк, — голос сзади напугал до чертиков. Гермиона замерла. Она хотела встать, но отсутствие воздуха в легких и резкое повышение температуры в атмосфере лишь сильнее прижали ее к земле. Она не слышала его с выпускного, но могла поспорить на сто фунтов, что голос принадлежал Драко Малфою. Рон незаметно протянул руку подруге и помог ей выпрямиться. Поворачиваться не хотелось. Мечталось превратиться в невидимку и исчезнуть. Снова. Она стояла возле школы по меньшей мере минут двадцать, а уже снова хотела обратиться в прозрачную материю. Но это желание не исполнялось в школьные годы, отчего же ему сейчас воплотиться в явь. Она медленно качнулась с ноги на ногу и повернулась лицом к новому герою пьесы.       — Драко, — воскликнула Дафна. Гермиона готовила себя к тому, что сегодня встретит всех призраков прошлого, но не так сразу. Ей нужно больше времени. Хоть немного. Время замерло в тот момент, когда она больше не смогла прятаться и их глаза встретились впервые за эти десять лет. Впервые с того дня, когда он освободил ее из подсобки, когда говорил что-то важное, но Гермиону слишком поглотил план побега. Что же он говорил тогда? Какой же Маклаген ублюдок? Так она и без него это знала, даже лучше. Или что ему очень жаль? С чего бы, ведь он в этом не повинен. Было что-то со словами «прости» и «мы можем выпить какао», но общая картина не складывалась, у нее в голове уже вовсю рисовалось загадочное и неизведанное зарубежье.       — Привет, — тихо сказал он, кивая головой и только когда Гермиона ответила ему таким же кивком, он отмер и поздоровался с парнями, пожимая руку каждому по очереди, но взглядом продолжая ее гипнотизировать.       Она очень хорошо помнила день их знакомства. Такое же «привет» она услышала, когда Пэнси Паркинсон по обыкновению толкнула ее в шкафчики, чтобы заучка Грейнджер не мешалась под ногами. Для модельного роста первой красавицы школы рост Гермионы был мышиным. Пэнси любила ее так называть. Она шутила, что змеи питаются мышками и, если Гермиона хотела выжить, следовало бежать обратно в свои канализации и поскорее.       В тот день у нее было отвратительно настроение, хуже чем обычно в несколько раз. Она всхлипнула и огляделась, нет ли рядом ее мальчиков. Она не любила плакать при них, они так злились и обещали поквитаться с заносчивыми снобами. Гермиона не хотела, чтобы из-за нее страдали и другие, но так получалось само собой. Пока она тихо всхлипывала и оглядывалась по сторонам, не заметила, как кто-то собрал остатки ее доклада и сложил в нужной последовательности. Первое, что она увидела, когда подняла голову...       Нет, это слишком банально. Как во всяких фильмах. Гермиона не любила такого.       Но он был похож на ангела со своими неестественно серыми волосами. Со своей кривоватой улыбочкой на один бок и опаловыми глазами. Гермиона любила опал, почти так же сильно, как гранат. Она считала эти два камня своими камнями силы и часто носила. Она машинально потерла кольцо на указательном пальце с небольшим бело-прозрачным опалом. Парень протянул ей руку, и она сразу приняла его помощь. Это было неловко и мило. Она поежилась от миллиона мурашек и почувствовала, как душа перетекла к тому месту соприкосновения.       — Кажется, это все твое, изучаешь историю? — она застенчиво покачала головой.       — И химию, биологию, океановедение, искусство, продвинутую математику, дополнительный курс по рекламе и иногда пишу для нашей газеты, — весело сказала она.       — А я записался на французский, — почесал затылок и улыбнулся.       — Parle francais, Monsieur?       — Oui, Mademoiselle, ma deuxieme langue maternelle, — девушка улыбнулась и даже позволила себе хихикнуть от такого стечения обстоятельств. — Еще и языками увлекаешься?       — Французский в школе, китайский дома, но только по выходным, — она чувствовала странный трепет. Впервые за длительный временной промежуток она разговаривала с кем-то в школе и это был не Гарри, Рон или Дафна, да и сам диалог не был наполнен оскорблениями и издевками. Ей нравилось общаться с этим парнем. Он выглядел доброжелательным и милым.       — Я восхищен!       — А я восхищена твоими глазами, — беззастенчиво сказала Гермиона, а потом сразу замялась. Обычно она не вела себя так раскрепощенно общаясь с незнакомцами, но парень с немыслимым цветом глаз вызывал у нее странное доверие. Пугающее.       — А мне нравятся твои волосы, они очень красивые, — он наконец-то протянул ей остатки доклада и засунул руки в карманы. — Меня зовут Драко. Драко Малфой, — парень протянул девушке руку.       — Гермиона Грейнджер, — имя слетело с губ очень неуверенно, будто сейчас все должно испортиться. Ведь все знали ее как заучку Грейнджер, замухрышку Грейнджер, Гермиона в бабушкиных панталонах. Герыч, если верить Милисенте. Кровавая Грейнджер, если вернуться в шестой класс, когда у нее первый раз пошли месячные и Ромильда Вейн решила рассказать всем, кто умел слышать, о том, что Гермиона запачкала скамейку в школьной раздевалке. Да всякое было и тогда ее имя точно должно было что-то испортить.       — Рад знакомству, Гермиона, меня ждет мой знакомый Блейз Забини. Я запишусь еще на какой-то курс, уверен мы там и увидимся в следующий раз. A bientot, — Гермиона прошептала прощание глядя ему вслед. Он не знал ее имени и был только вопрос времени, когда узнает, но это их знакомство стало для нее глотком свежего воздуха и надежды. Он дружил с Блейзом Забини, капитаном команды по лакроссу. А Блейз Забини был не самым отвратительным парнем в школе, но он в свою очередь дружил с Теодором Ноттом, а вот он уже представлял опасность. Он был омерзительным и злобным, и вдобавок встречался с Пэнси Паркинсон. И снова все вернулось к ней.       — Милый, возьми Марка и идите с парнями внутрь. Гермиона должна помочь мне поправить платье, — голос Дафны вернул ее в реальность. Долгопупс быстро поцеловал жену в висок и повел сына к зданию школы, начиная разговор о недавнем матче между женскими командами. Парни не вовлеклись в диалог пока не получили от Гермионы отмашку, что она справится сама. Грейнджер наконец-то оторвав взгляд от серых глаз, быстро улыбнулась и кивнула.       — Гермиона, все хорошо?       — Я не могу, Даф, кажется, я не могу туда пойти, — желчь подступила совершенно незаметно. Нет, ее организм не мог так с ней поступить, только не сейчас. Тонкая ручка Дафны легонько пробежалась по спине Гермионы, стараясь успокоить, вселяя уверенность.       — Все будет хорошо, мы с парнями будем на подхвате, — она неуверенно кивнула словам Дафны и девушки направились к школе. Конечно, ей не нужна было помощь с платьем, оно сидело на ней идеально. Утренний круассан продолжал проситься наружу.       

***

      Оказалось, что вскрытие капсулы было назначено на двенадцать. Если бы Гермиона знала об этом, то приехала за считанные секунды до «торжественного» изъятия злосчастной коробки. Теперь ей приходилось блуждать от столика с едой, до столика с напитками. Единственное чему она была рада, так это тому, что многие еще не пришли или и вовсе решили не появляться. Жаль, что она не смогла отказать парням и согласилась на перелет через океан ради этого праздника жизни. Прелесть.       — Гарри, милый, как ты подрос, настоящий констебль, — голос учительницы вызвал у нее одновременно панику и улыбку. Еще немного таких эмоциональных качелей и звонок психологу придется очень кстати. Гарри пять лет назад закончил полицейскую академию и столько же проработал в роли сержанта, совершенно недавно он вдохновленно звонил Гермионе и хвастался, что его должны повысить.       — Миссис МакГонагалл, ну что вы, — Поттер заметал взглядом из стороны в сторону, пытаясь найти спасение и первой попавшейся шлюпкой оказалась Гермиона. Девушка заприметила у входа рыжую голову Джинни и идущего рядом ее жениха, но не успела ретироваться. — Ох Боже, а вот и Гермиона. Вы только посмотрите на эту красавицу, — воскликнул парень, всплескивая руками. Грейнджер стрельнула в него взглядом, осуждая за такие грязные игры.       — Гермиона, как же я тебе рада! — старческий голос учительницы был наполнен добром. Она словно батарейка тепла и уюта. Подходила ко всем своим бывшим детям и заряжала любовью.       — Миссис МакГонагалл, а я как рада видеть вас. Спасибо за приглашение, так бы я еще лет десять не возвращалась в Англию, — хохотнула девушка и сразу запила этот звук соком, настолько неестественным он был.       — Тебя легко отпустили с работы?       — По правде говоря я не брала отпуск два года, так что у них не было вариантов. Ну и я пообещала всегда быть на связи, — она потрясла телефоном в воздухе, и Минерва понимающе закивала.       — Хорошо, что ты здесь. Я помню, как долго ты не хотела участвовать в закапывании капсулы, но потом прибежала в последний момент и отдала мне плотноупакованный конверт, — круассан снова потребовал выпустить его из тисков пищевода. Гермиона тяжело сглотнула и закивала. Она тоже это помнила. Помнила, как долго плакала, не хотела ничего писать или складывать, а потом до семи утра черкала балладу о том, как сложно ей жилось в этом мире животных. Она пришла в тот момент, когда мистер Филч, их неприятный уборщик, собирался начать заколачивать коробку гвоздями. Девушка подбежала и попросила учительницу добавить ее письмо к остальным.       — Я бы его и не написала, если бы не вы, — горько подметила Грейнджер и услышала шорох шагов за своей спиной.       — Добрый день, миссис МакГонагалл. — уши, спрятанные под волосами, вмиг покраснели. Он был прямо за ее спиной. Гермиона даже могла нарисовать у себя в уме эту картину. Засунул руки в карманы своих черных брюк, шея слегка напряжена, но на лице безмятежное спокойствие и все таже кривоватая ухмылка.       — Ох, Драко, здравствуй, как ты? Я читала в газете, что дела идут в гору, — гордо спросила Минерва. Она любила этого парня, считала его одним из лучших умов параллели, не беря в учет Гермиону конечно. — Мистер Финниган, мистер Томас! Нельзя курить на территории школы! Так было, когда вы учились и есть по сей день. Прошу меня извинить, — пролепетала женщина и откланялась поучать Симуса и Дина. Эти парни всегда были бедой на ее голову. Если в школе что-то случалось, это были они. Всегда. Из раза в раз.       Гермиона смотрела в след уходящей учительнице и считала секунды. Сколько она продержится без дыхания? Надо было попрактиковаться перед приходом в это место.       Один. Два. Три.       — Изучаешь историю? — голос сзади выбил весь кислород и все секунды обнулились. Нельзя было продолжать стоять и игнорировать его. Он ведь спрашивал у Дафны будет ли Гермиона здесь, значит его что-то интересовало.       — И химию, биологию, океановедение, искусство, повышенную математику, дополнительный курс по рекламе и иногда пишу для нашей газеты, — медленно поворачиваясь на носках туфель она неловко скривила губы в улыбке.       — Я рад тебя видеть.       — Ты, третий или четвертый человек, который мне это говорит. Так весело, раньше в этих стенах я ни разу такого не слышала, — она показательно расширила глаза, будто для нее это правда было чем-то удивительным.       — Ауч, сильно, — хрипло посмеялся он и этот смех пустил новую волну щекотки где-то внизу живота. Нет, она не должна была это ощущать. — У тебя все такие же красивые волосы, правда на этот раз без кудрей, — он беззастенчиво поднял руку и дотронулся пальцам до ее выпрямленных прядей, над которыми Джинни колдовала все утро. Румянец тронул ее щеки и запал стервы куда-то пропал.       — А у тебя все такие же восхитительные глаза, — позволила себе эту фривольность и снова, как в тот раз потерла свое кольцо с опалом, которое все еще носила на указательном пальце.       — Как тебе Сиэтл?       — Расспрашивал обо мне, Драко Малфой?       — Дафна любит трепаться, — парень закатил глаза, но Гермиона успела заметить нотку испуга на его лице.       — Дафна? Правда? Если бы ты сказал про Джинни я бы еще поверила. Мы вчера с Дафной общались первый раз за десять лет, — ухмыльнулась она. Нет, она не позволит себе снова вернуться в образ заучки Грейнджер, она уже давно не такая. Она не жертва. Да и никогда не была, общество сделало это с ней, а она просто не стала сопротивляться.       — И снова ауч! — новая волна хриплого смеха, а узелок внизу живота лишь сильнее затянулся. — Да, я расспрашивал о тебе, Гермиона Грейнджер, и очень хотел увидеть, — глаза в глаза. Грейнджер обожала это в людях. Возможность вести диалог не только словами, но и взглядами. Когда губы двигаются, но вы продолжаете смотреть друг другу прямо в душу через цветные радужки. По рукам побежали мурашки, и она поправила свой пиджак, немного в него укутываясь.       — И зачем же ты хотел меня увидеть, Драко? — загадочно спросила она и заметила мазки алеющего румянца на его скулах. Малфой волновался? Робел перед ней? Перед заучкой Грейнджер?       — А вот и она! Виновница того, что моя будущая жена не ночует дома уже вторые сутки, — басистый голос Блейза Забини охладил пространство между Гермионой и Драко. Вспышки молний сошли на нет, и погода снова стала облачно-обычной. Только тогда она поняла, что все это время практически не дышала. Послышался глухой удар. — Черт возьми. Джинс, ты просто Богиня! Какую красотку сделала из зауч... — новый удар по ребрам, — Шучу! Гермиона, я говорил тебе, что ты чертовски красива? — Гермиона звонко рассмеялась, пока Драко и Блейз пожимали руки. С Забини они поладили всего пару лет назад, когда Джинни наконец-то приняла предложение мулата и согласилась с ним встречаться, а не только периодически ходить на свидания с продолжением.       — Мой будущий муж настоящий идиот. Привет, Драко.       — Привет, — Уизли мельком приобняла блондина, а тот оставил невесомый поцелуй на ее щеке. Гермиона невольно подумала о том, поцелуй он так ее, то празднество пришлось бы переносить из-за обморока Грейнджер. Глупости. Столько лет прошло.       — Итак, где здесь можно надраться? — спросил Забини закидывая руку на плечо Малфоя. Вероятно, они продолжали быть хорошими друзьями. По просьбе самой Гермионы, в разговорах по телефону никогда не упоминались ребята из школы. Ни Джинни, ни Гарри с Роном никогда не рассказывали ничего связанного с обидчиками подруги. У них и без того было много тем для бесед. — Я видел на столике с напитками парочку бутылочек «Огненного виски от Блейза».       — Ты уже утвердил это название? — потирая глаза протянул Малфой.       — Чувак, партия уже вышла и магазины подписали договор на поставку.       — Огненный виски от Блейза? Не длинновато ли название? — Драко щелкнул пальцами и активно закивал на слова Гермионы.       — Вы ничего не понимаете, — заступилась за будущего мужа Джинни.       — И вообще, время одиннадцать утра, какой виски. Как же чайный час по всем английским традициям? — Уизли шумно вдохнула и показательно положила руку на сердце, пародируя приступ.       — Американские демоны, покиньте душу моей подруги! — рассмеявшись ребята направились в сторону столика с напитками. В руке Гермиона завибрировал телефон.       — Это с работы, мне надо ответить, — Гермиона хотела сказать что-то еще, но Джинни успела заглянуть и увидела имя, красующееся на экране телефона.       — Ага, конечно, передавай привет близкому другу ваги... — Блейз быстро пришел на помощь и прикрыл рот девушки своей большой рукой. Гермиона одними губами его поблагодарила и быстро ретировалась, отходя как можно дальше. Обычно разговоры с Виктором не подходили для обозрения общественности. Драко провожал ее взглядом до тех пор, пока Забини его не подтолкнул вперед.       — Алло, привет, я думала, что мы вчера расстались, — рассмеялась Гермиона шагая все дальше, вглубь школьного дворика.       — Да, но мы можем остаться друзьями! Тем более, ты не веришь в мои крепкие чувства к той девушке, так что нам не стоит сильно прощаться, если ты вдруг окажешься права, — слова Крама вызвали у нее приступ звонкого смеха. Слишком задорного для паникующей от происходящего Гермионы. С каждой минутой проведенной здесь ей становилось легче принимать действительность. Возможно дело было в том, что она еще не встретила никого из злобных призраков прошлого. Никого из главных обидчиков. Все над ней насмехались, но самыми отвратительными были Пэнси, Тео, Милисента и Монтегю. Невыносимая четверка. Но про последнего Дафна вскользь упомянула, что точно не будет, из-за работы или семьи. Или чего-то другого очень похожего на отмазку. А вот насчет остальных... Гермиона волновалась.       — У тебя разве не четыре утра?       — Четыре, но я так волновался за то, как у тебя все пройдет, что не смог спать, — нарочито печальным тоном проговорил Виктор.       — Вик, ты же не только что вернулся с пьянки? Тебе завтра на работу.       — Конечно нет! — секундное молчание. — Я вернулся со свидания, на котором была пьянка, — хохотнул парень и вдобавок громко икнул.       — Ты пил с девушкой на первом свидании?!       — Миона, я же говорил, что это любовь. Когда я предложил выпить по коктейлю, она заказала шесть стопок текилы! А я люблю текилу, — Гермиона снова рассмеялась. Она хотела продолжить диалог с другом, но взглянула на время и поняла, что скоро начнется церемония изъятия капсулы.       — Вик, иди спать, я позвоню тебе позже, и ты все расскажешь!       — Спокойной ночи, Миона. Порви этих сучек, — с доброй улыбкой на губах она сбросила звонок и глубоко вздохнула. Порви этих сучек. Девушка кивнула себе и Виктору, обещая сделать все возможное. Это не месть, это карма. Когда она уже хотела повернуть обратно, чтобы вернуться на безопасную территорию рядом с друзьями над ее ухом раздался пугающий шепот.       — Гуляешь, заучка Грейнджер? — вероятнее всего он думал, что звучал сексуально или желанно. Хотя откуда Гермионе знать, о чем он там думал, она и не понимала кто этот «он», пока не почувствовала чужую руку на своем бедре.       Такое уже было, в выпускном классе. Она так же отошла в эту часть школы, зная, что обычно здесь никого не бывало. Только маленькая каморка охранника. Большой мужчина всегда приглашал Гермиону выпить чашечку чая, когда замечал, что она сидела на земле в кустах и плакала. Тогда он ей казался великаном, огромным, с запутанными волосами как у нее самой и такими же добрыми глазами.       В один из таких же обычных дней, когда Кормак довел ее до нервного срыва прямо на уроке повышенной математики. Одному Богу было известно, как этот слабоумный смог записаться на такой курс, дело ведь было точно не в деньгах его папочки. В тот раз Гермиона убежала с урока в свое излюбленное место в кустах. Села на холодную землю и заплакала. Плакала так горько, как могла, позволяя себе эту минутную жалость.       — Заучка Грейнджер плачет, какая жалость, — запах сигарет окутал пространство вокруг, и она закашлялась. Нотт стоял неподалеку, опершись о небольшой домик, который расценивался как служебное помещение для охраны и уборщиков. Злая улыбка кудрявого парня дико пугала и Гермиона быстро поднялась на ноги. Сидя на земле, она ощущала себя еще в большей опасности. Рядом с Теодором уютное место уединения становилось жутко ненадежным.       — Курить на территории школы запрещено, — себе под нос пробубнила она и хотела было сорваться с места, убежать прочь, но лукавый взгляд Нотта прибил ее к земле. Он любил играть с ней. Последняя затяжка и бычок полетел в сторону. Гермиона снова попыталась сделать ему замечание, но не смогла выдавить из себя и звука, когда поняла, что он двинулся в ее стороны. Медленно, угрожающе закусывая нижнюю губу.       — А ты не такая и страшная, как говорит Пэнси. Дурнушка, но не пугало. Причесать, умыть и готово, — Тео был очень близко. Их кончики носов практически соприкасались, и Гермиона не испытывала от этого никакого влечения или страсть, был только страх. Она не знала, что можно от него ожидать, ей казалось, что Нотт способен абсолютно на все и первое в этом списке – это нож, всаженный между ребрами. Внутри все сжалось, когда холодные руки легли на ее талию, сминая теплый свитер и слегка его задирая.       — Мне надо вернуться на урок, — тихо сказала Гермиона, боясь его разозлить. Нет, он не мог ничего ей сделать, точно не на территории школы. Ведь так? Он сипло усмехнулся.       — Я так не думаю, — прошептал ей в самые губы, и Грейнджер чуть было не согнулась в рвотном позыве от запаха сигарет и ментоловой жвачки, которую всегда жевал Тео после курения. Этот запах был внутри, заполнил легкие, отравил душу и сердце. Ей хотелось закашляться, но было страшно даже пошевелиться. Руки скользнули под свитер, и холод ладоней напомнил о реальности момента. Нет. Она заучка Грейнджер и всю школу позволяла над собой измываться, но такого рода насилия она не позволит никогда. Колено согнулось само, влетело в пах Нотта, и, пока тот хрипел от боли, Гермиона побежала прочь.       Она знала, что Тео никому об этом не расскажет, потому что тогда пришлось бы упомянуть, что он трогал заучку Грейнджер, ту замухрышку, над которой все смеялись. Нет, он бы не пал так низко.       Но теперь все повторялось. Его руки снова на ее теле, а шепот омерзительно пробирался все глубже, заражая естество каким-то неизвестным вирусом. От него все еще пахло сигаретами.       — Посмотри на себя. Я бы трахнул тебя прямо здесь, — откуда в нем было столько самоуверенности и природного идиотизма?       — Неужели мамочка не научила тебя, как надо обращаться с девушками? — слегка дрожащим голосом проговорила она. Гермиона прекрасно знала, что мама Теодора умерла при родах. Она знала, что это грязно и неэтично с ее стороны, но о какой чертовой этике могла идти речь, когда ублюдок снова распускал руки. Она с силой надавила на его запястья, выпутываясь из его ядовитых тисков. — Оу, извини, я совсем забыла, она не успела, — порви этих сучек.       — В Америке раздают бесплатные зубки? Обзавелась парочкой, я погляжу, — Гермиона видела, как ярость зарождалась в глазах Нотта, поэтому сделала еще один шажок назад.       — Обновила все тридцать два.       — Я удивлен. Пэнси ставила на то, что ты не придешь. Она сказала, что замухрышка Грейнджер не решит сунуться в школу после всего того, что с ней здесь было. Она должна мне двадцатку, — они вели странную игру. Тео делал шаг к ней на встречу, а она шаг от него.       — Я удивлена. Ты все еще трахаешь Пэнси Паркинсон? Вот это верность. Я должна Гарри двадцатку, — последний шаг от него, и она уже уперлась лопатками в стену маленького здания.       — Меня даже веселит эта твоя острая дерзость. Какая же ты на вкус?       — Нотт! — посторонний голос выбил остаток воздуха. Первым делом она почувствовала облегчение, когда Драко вырос словно из земли прямо за спиной Теодора. Но потом ее накрыла волна злости. Где он был в прошлый раз, когда Нотт лапал ее на этом же самом месте, когда его отвратительное сигаретное дыхание вытравляло желание жить.       — Хочешь присоединиться? Если нет, то отвали.       — Отпусти ее, — Драко говорил с легким нажимом в голосе, но его челюсть была крепко сжата. Казалось, что стоит ему открыть рот и оттуда посыплется крошка из зубов.       — Мне не нужна помощь, — гордо сказала она и отпихнула Нотта. От неожиданности он поддался и отшатнулся назад на большой шаг. — Мне не помогали тогда, зачем же начинать сейчас? Ты припозднился на десять лет, Малфой. Тогда это было бы кстати, сейчас же совершенно ни к чему. А ты, — она перевела взгляд на Тео. — Катись к черту.       Она подошла к друзьям как раз в тот момент, когда Минерва начала всех созывать к себе. На задворках подсознания послышался скрип. Закрывался еще один гештальт. Девушка быстро взяла бокал шампанского со столика и одним глотком влила все содержимое в себя.       Хотелось скорее оказаться дома у Гарри. Укутаться в плед и спать остаток недели, но это не было выходом. Подбородочек выше и еще один бокал.       — Полегче Грейнджер, оставь тем, кто любил это место, — снова. Когда это дерьмо наконец-то закончится и голоса из прошлого перестанут появляться внезапно и из неоткуда. — Я должна Тео двадцатку, — Дафна обмолвилась, что Тео и Пэнси поженились сразу после выпуска. Она рассказала, что это случилось из-за беременности Паркинсон и из-за их пылкой любви конечно же. Только сейчас, глядя в глаза Пэнси ничего огненного видно не было. Раннее светящиеся голубым небесным светом очи казались серыми и выгоревшими. Никакой страсти к жизни. Миссис Нотт выглядела так, будто хотела умереть.       — Не надо.       — Что «не надо», Грейнджер? — кажется не только у Гермионы были вспышки воспоминаний. Пэнси явно преисполнилась и вернулась в образ королевы школы.       — Не надо со мной разговаривать. — девушка пьяно рассмеялась. Как давно она облепила столик с алкоголем? Выглядело так, будто она начала праздновать встречу еще за вчерашним обедом.       — Конечно, Грейнджер, как скажешь, — ухмыльнулась в свой бокал Пэнси и продолжила буравить Гермиону взглядом. Рассматривала ее фигуру, макияж, укладку, дорогие вещи и украшения. Паркинсон выглядела все так же хорошо, но потухший взгляд старил образ еще на десять лет.       — Выглядишь хреново, Паркинсон или миссис Нотт. Ах подожди, мне плевать, — Гермиона чувствовала силу, которой обладала. Она наконец-то могла почувствовать себя на месте школьных задавак. Она могла унизить Пэнси за внешний вид, за ее алкогольное опьянение или за неудачный брак. На душе стало неприятно горько, будто Нотт снова вдохнул в нее свое прокуренное дыхание. Это был не ее путь.       — Не могу не согласиться, — она подняла бокал с виски и отпила глоточек.       — Мне жаль.       — Засунь эти слова себе в задницу, Грейнджер. Какая к черту жалость?       — Мне жаль, что из королевы школы ты превратилась в перегоревшую женщину. И это от чистого сердца. Ты дерьмовый человек, но не заслужила такого, — никто не заслуживал мужа, который изменял, алкогольную зависимость в тридцать и потухший взгляд, когда вся жизнь впереди. Пэнси хотела как-то огрызнуться, но голос Минервы прервал ее. Эта дверца закрылась с гулким хлопком. Психолог Гермионы будет в шоке.       

***

      — Дорогие дети, вы уже давно не дети, — пошутила миссис МакГонагалл, а стоявший рядом с ней Филч грозно хмыкнул, будто куда-то очень сильно торопился, и эта ситуация очень его стопорила. Гермиона удивилась увидев его. Живого. Ни капельки не изменившегося. Волшебство, никак не иначе. — Прошло десять лет с вашего выпуска и сегодня мы здесь собрались, чтобы вскрыть капсулу времени, в которой вы заморозили свои ожидания от будущего, свои надежды и мечты. Сегодня нам предоставилась возможность снова окунуться в те воспоминания. — по спине Гермиона покатилась холодная капелька пота. В те воспоминания она совершенно не хотела погружаться. Ей не нравилась эта идея, она пугала. Но Минерва продолжала с вдохновением и восторгом говорить о днях прошедших. — Прежде чем мистер Филч вскроет нашу капсулу, я предлагаю вам вспомнить тех, кого с нами больше нет. Почтим минутой молчания прекрасную душу Милисенты Булстроуд, которая покинула нас в столь юном возрасте, — Гермиона потеряно заметала глазами. Не могло этого быть. Милисенте сейчас было бы двадцать восемь, она должна была быть успешной и популярной, это ей пророчили все учителя. Дафна заметила испуганный взгляд подруги и наклонилась к ней и прошептала:       — Она умерла три года назад от передоза героином. — сердце стучало о ребра так сильно, что казалось все слышали этот звук. Невозможно. Судьба злая юмористка. В ушах стоял звон голоса Милисенты. «Герыч! Герыч! Герыч!». Ирония, гнустная ирония. Булстроуд прозвала так Гермиону и каждый раз глумилась над этим. Однажды она толкнула одноклассницу, высыпала ей на лицо стружку белого мела и нависла над ней. Плевалась и повторяла, что Грейнджер сдохнет от наркоты, что она захлебнется собственной рвотой и будет умирать в одиночестве. Что ее жалкая жизнь ничего не стоит и если она умрет, то сделает всем одолжение. Милисента была злым человеком и новость о ее смерти застигла Гермиону врасплох. Справа от нее всхлипнула Пэнси Паркинсон.       Дальше Гермиона не слушала речь учительницы. Она смотрела перед собой немигающим взглядом и ждала, когда кто-нибудь вручит ей ее письмо и разрешит уйти. Она не заметила, как начала дрожать. От новости о смерти Булстроуд или нелепого ожидания конверта. Скрип открывающейся коробки и земля позвала ее в свои объятия. Гравитация такая же сука, как и судьба.       Крепкие руки помогли ей устоять на ногах. Гермионе хотелось ругаться на всех вокруг, но сил совершенно не было.       — Давай я отведу тебя к лавочке, а потом принесу твой конверт, — Драко говорил ей в самое ухо, тихо, спокойно, убаюкивающим голосом. Но Гермиона была уже в тумане воспоминаний. Вот она всю ночь плакала, а потом самозабвенно писала это тупое письмо.       — Нет, миссис МакГонагалл, подождите, вот мое письмо!       Там, внутри пожелтевшего конверта, от Гермионы Гермионе покоился ящик Пандоры. И она чувствовала, что, если вскроет его задохнется от боли и страха. Она потеряно кивнула и Драко провел ее к скамейке. Ей казалось, что она слышала, как ее окликнул Рон, как к ней подсел Гарри и что-то спросил, но она безжизненно смотрела на них и лишь кивала, когда замечала, что губы друзей шевелятся. От своего транса Гермиона отошла только тогда, когда рядом снова оказался Малфой.       — Ты можешь его не читать. Я имею в виду, что ты не обязана. Я бы свое не хотел читать, — он вложил в ее оледеневшие руки конверт.       — Ты не будешь его открывать? — спросила Грейнджер и проморгавшись наконец-то смогла разобрать эмоции на лице Драко. Для него все это тоже было не самым приятным.       — Не знаю. Думаю, что надо. Мне хочется вспомнить с чего все началось, но не хочется снова переживать то дерьмо, — он горько усмехнулся, защищаясь от прошлого.       — Мне казалось, что ты был счастлив в старшей школе.       — Прирожденный актер, что тут говорить, — он улыбнулся и Гермиона не сразу, но поняла, что он говорил абсолютно серьезно. Ему тоже было страшно погружаться в тот омут. — Я прочитаю, если ты прочитаешь, — и вот они снова школьники, в тот день их знакомства. Она кивнула, и конверт дрогнул в ее руках.       От кого: Гермионы Грейнджер 2013 года       Кому: Гермионе Грейнджер 2023 года       Внутри конверта было три исписанных с обеих сторон листа формата А4 и несколько фото, сделанных на мамин старый полароид. На фото она обнимала своих мальчиков, а они целовали ее в щеки стоя с обеих сторон. На другом они с Дафной надев лифчики на головы весело кривлялись. На третьем она заплаканная после урока мистера Снейпа и снизу подпись «Я даю тебе слово, что больше никогда не буду такой». Сдержала.       Драко сидевший рядом тихо сопел, но Гермиона видела, как крепко он сжимал свое письмо. Что там могло быть написано? Она всегда думала, что его идеальная жизнь не могла подсунуть ему лимонов, а даже если и так, то он настолько богат, что легко приобрел бы людей, которые смогли бы сделать из них лимонад.       «Дорогая Гермиона, привет. Хотя ты старше меня на десять лет. Должна ли я писать тебе на «Вы»?       Мне плохо. Сейчас четыре утра и я ненавижу то, что решилась написать это. Я не хочу изливать на бумаге свои мысли, кажется, что тогда моя жалкая жизнь станет еще реальнее.       Давай я просто задам тебе пару вопросов, хорошо? Ты счастлива? Вот я нет. И кажется, что никогда не буду. Я ненавижу школу, ненавижу Паркинсон и Нотта, еще больше ненавижу Булстроуд. Они омерзительные. Ты же их помнишь? Мне кажется, что я никогда не смогу забыть то, что они со мной сделали. Они уничтожили меня, разрушили до основания и теперь внутри руины. Не такие руины, как в Греции, которые стали такими сквозь сотни лет. Нет. Обломки моей нервной системы, стертое в труху желание жить. Они делали это медленно и мучительно, растягивая удовольствие, как нугу.       Я не люблю нугу, а ты? Может твои вкусы изменились? Такое чувство, что даже шоколадный фондан не смог бы исправить положение. Или даже тысяча фонданов. Боже, ничего не сможет этого изменить. Сегодня вечером у меня выпускной бал. И я надеюсь, что он пройдет неплохо. Я обещаю тебе, что сделаю все возможное. Это будет мой последний рывок, последняя попытка. Это весьма лирично.       Но я собиралась просто задавать вопросы. Тебе сейчас 28. Какая жуть. Нам 28. Иногда я думаю о будущем и единственное чего мне хочется, это измениться. Я знаю, о чем ты думаешь. Я не должна меняться, я ничего плохого не сделала. Это социуму следовало бы стать другим. Но так устроен мир. Легче модифицировать одного человека, нежели целое общество. Мне страшно думать о будущем. Я хочу свой книжный магазин. У тебя есть книжный магазин? Глупо, но я надеюсь, что да.       Нет, я не могу делать вид, что просто болтаю с тобой, когда внутри тлеет выжженное поле. Единственное на что я правда надеюсь, так это на то, что тебе полегчало. Что тебя больше не унижают, не называют кровавой Грейнджер или Герычем, что тебя не гнобят за твой ум и не зовут заучкой. Надеюсь, что ты полюбила себя, потому что, сейчас глядя в зеркало ты сразу отводишь глаза. Да, мы с тобой так сломались... Вот бы его выпустили дополнительные детальки для сломанных людей. Хотя кто знает, чего ждать от будущего.       10 лет... Обещай мне, что к этому времени ты будешь сильная. Нет. Это я должна пообещать тебе. Все школьные годы я не боролась за то, чтобы меня перестали унижать. Я делала вид, что борюсь, но мы обе знаем, что это не так. Я клянусь, что стану лучшей версией себя. И через 10 лет, то есть сегодня ты будешь читать эти слова совершенно другим человеком.       Я надеюсь, что Булстроуд поплатится за те гадости, которые сделала нам. Если карма существует, то когда-то она настигнет школьных тварей.       Я верю, что 10 лет спустя у тебя будет замечательная работа, друзья и большая любовь. Сейчас я дышу мыслями о нем. И меня это несказанно злит. Драко Малфой настоящий идиот. Как он мог подружиться с Ноттом? Скажи мне, как?! Мне будет дико смешно, если сейчас ты читаешь это и в своем настоящем дружишь с Пэнси. Такие люди, как она не меняются. А вот Драко Малфой. Гермиона, скажи мне, когда череда наших неудач закончится?! Когда это прекратится...       Мне так нравится смотреть на него. Он очень красивый и умный. Не умнее меня, но все же. Мне так нравится его голос, его мысли. Он часто выступает на уроках по английскому. Мистер Флитвик зачитывал его эссе по Джейн Остин. Гермиона, мне хотелось плакать от того, что этот парень никогда не взглянет на меня.       Но одновременно с этим я его ненавижу. Он полностью игнорирует меня. Не так, как многие студенты в школе. Он часто смотрит на меня, я ловлю его взгляд в кафетерии или на уроках, но, когда сливки школы начинают меня третировать, он попросту молчит. Молчит...       Я так не могу. Гермиона, мне так чертовски плохо...»       Она отняла взгляд от письма и взглянула на Драко. Все это время он смотрел на нее немигающим взглядом. Дорожки слез отчетливо виднелись на ее щеках. Макияж полностью испортился. Она правда любила его всю старшую школу. Со дня их знакомства. С того восторженного «Я восхищен!». Она восхищалась им каждый день до выпускного и какое-то время после. Он постоянно ей снился и даже там сторонился, лишь неустанно смотрел.       — Гермиона, — он заговорил очень внезапно, и она вздрогнула. Снова погружаясь в состояние запуганной выпускницы. — Я бы хотел, чтобы ты прочитала мое письмо, — совсем тихо. Если бы они сидела немного дальше друг от друга, она ничего бы не смогла разобрать. От его вкрадчивого голоса по телу пробежала дрожь. Прежде чем ответить Грейнджер прокашлялась и протерла щеки, стирая следы слез.       — Зачем?       — Я думаю, что тебе надо это знать. Вернешь его вечером, за ужином.       — Ты думаешь, я буду на том ужине? — он нахмурился, но быстро нашелся с ответом.       — Если не придешь, отдашь Джинни или Поттеру. Они передадут мне, — Гермиона кивнула и приняла в руки конверт. Он был теплым. Драко будто горел и согревал все вокруг.       — Я больше не хочу здесь оставаться.       — Я проведу тебя до машины, ты ведь приехала с Поттером? — очередной кивок и она позволила той девятнадцатилетней Гермионе внутри себя согласиться на его предложение. Сердце забилось чаще, когда Драко протянул ей руку и помог встать. Он изменился. Стал еще выше и крупнее. Тело настоящего мужчины. Однажды Гермиона видела его отца. Люциус Малфой всегда держался строго и решительно. Он был пугающим человеком, вселял животный страх в каждого, кто приходил в его немилость. Драко не был на него похож. Его черты лица были мягче, наверное, больше мамиными. Когда он улыбался внутри становилось щекотно от крыльев бабочек. А его глаза... Были все такими же опаловыми. И сам он был таким же, но другим. Взрослым. Еще более разумным.       — А почему ты хочешь, чтобы я его прочитала?       — Узнаешь, когда прочитаешь, — тихо сказал он, когда они подошли к машине, возле которой Гарри что-то бурно обсуждал с Невиллом и Блейзом.       — Гарри, я хочу домой, — осипшим голосом процедила Гермиона. — Пока, Драко, — он наклонился чтобы обнять ее.       — До встречи, Гермиона, — и легкий поцелуй, оставленный на ее щеке, оживил умирающих бабочек. Они снова затрепетали разлетаясь повсюду, задевая сердце, заставляя то биться чаще.       

***

      Полностью смыв макияж и стянув неуютное платье, Гермиона зарылась в свою кровать и тихо заплакала.       — Эй, Гермс, — кровать сбоку слегка прогнулась и на ее плече оказалась большая рука Рона. Через мгновение, с другой стороны, рядом с ней присел и Гарри пытаясь стянуть одеяло с головы подруги.       — А кто это тут спрятался? — шутливо детским голосом пропел Поттер, заглядывая в убежище подруги. Место, где не существовало обидчиков и зла, где в письме из прошлого, юная Гермиона не писала, что жизнь сплошь пропитана страданиями. Она снова всхлипнула.       — Кошка–Гермиошка, — продолжал игру друга Рон и прилег рядом, облокачиваясь на левый локоть. Она не слышала этого прозвища четыре года. Уизли редко звонил ей, в основном они общались сообщениями. Он утверждал, что так ему удобнее, а Грейнджер не протестовала.       — Мальчики...       — Ты отлично сегодня справилась, — поддержал ее Гарри и уселся поудобнее, когда Гермиона наконец-то вытащила голову из своего укрытия. Рядом с парнями она чувствовала спокойствие, все становилось менее реальным.       — Да, ты такая умничка. Я видел, как ты говорила с Паркинсон. Выглядела просто сногшебательно, она на твоем фоне просто серая мышь, — Уизли скорчил рожицу и спародировал крысу, кося глаза и издавая странный шипящий звук. Это заставило ее улыбнуться. Да, так лучше. Перестала всхлипывать и заикаться.       — Я не верю, что смогла снова туда прийти и даже письмо прочитала.       — Гермиона, ты сильнее чем думаешь. После всего того, что было, сегодня ты была просто неповторима! Я восхищен тобой.       — Я хочу быть, как ты, когда вырасту!       — Рон, ты уже взрослый дядька, — закатил глаза Гарри и все троя в унисон рассмеялись.       — Как же сильно я вас люблю, — совсем тихо, одними губами пролепетала девушка и снова надула губы, не в силах сдерживать свои эмоции. По щекам потекли горячие струйки слез. — Спасибо, что вы всегда есть.       — Ты наш лучик света, Гермс, — подтвердил Рон и парни, не сговариваясь потянулись к ней, чтобы оставить легкие поцелуи на обеих щеках. Как на той фотографии из конверта времени. Только тогда она смеялась, а сейчас плакала. Тогда ей исполнилось семнадцать, а сейчас ей двадцать восемь и она не в силах поглотить боль. Как будучи школьницей она все эти держала в себе? Как справлялась?       — С тобой посидеть?       — Я хочу побыть одна, — кивнула девушка и заметила, что парни был в помятой одежде и с растрепанными волосами. — Почему вы так выглядите? Вечером ужин, вы не можете пойти так...       — Мы не пойдем.       — Да, не оставим же мы тебя здесь одну. Да и что там такого будет. Я бывал в том ресторане, ничего особенного. Вкусная утка с гранатовым пюре, да. Устрицы и мидии готовят просто по неземному, верно. Но что в этом такого? — Гермиона практически видела, как слюна капает с уголка рта Рона.       — Рон хотел сказать, что мы пойдем, если ты пойдешь. — Гарри потрепал подругу по волосам, взъерошивая и без того убитую укладку, а потом встал и утянул Уизли прочь, позволяя подруге остаться одной. Наедине с собой.       Она проплакала еще двадцать минут, смогла выпутаться из тисков тяжелого одеяла, встала, прошлась до столика, на котором лежала сумочка. И вот она уже снова в своем убежище с письмом Драко в руках и четким осознанием, что не должна его читать, хоть он и попросил. На десятки «нет», находилось сотни «да» и исписанный лист уже лежал в ее руках.       «Привет, чувак. Так еще говорят? Или мне стоит сказать «сэр»? Я уже такой взрослый. Мне было семь, когда моему отцу было двадцать восемь. Боже, у тебя есть дети? Нет, не отвечай, я не готов.       Да, шутки всегда были моей излюбленной защитной реакцией, что уж тут поделаешь. То, что ты пережил вероятнее всего и сделало тебя таким. Без «вероятнее», это факт. Я не думал, что напишу сюда что-нибудь. Мы обсуждали с Блейзом идею с письма и капсулой времени. Оба решили, что это пустая трата времени и оба пообещали друг другу, что что-то напишем. Он говорил, что напишет о маме, о первом отчиме и всех последующих. Напишет в кого влюблен, кем хочет стать, кем себя видит.       Я не в силах придумывать что-то новое, так что сделаю, как и он.       Ты не думаешь, что это глупо? Типо, зачем мне рассказывать тебе об этом всем, если мы один человек. Но ладно.       Как там мама? Два года назад ей диагностировали рак. Да, вот так, с места в карьер. Я хочу, чтобы она жила. Хочу, чтобы гордилась мной. Чувак, даже если это не так, скажи мне, что она жива и гордится мной. Пожалуйста...       Почему она? Я помню день, когда узнал об этом. На тот момент я уже два месяца учился в новой школе. Поладил с Тео и Блейзом, тусовался с другими ребятами. Какие же они придурки, но отец говорит, что их родители высокопоставленные личности и мне стоит дружить с их отродьями. Я видел на что они способны... И каждый день, когда я весело общаюсь с ними, мне хочется ударить себя. Какой же я слабак, серьезно. Я ненавижу это.       Пару месяцев назад Кормак и Грэхем избили паренька на несколько классов младше. Он все еще лежит в больнице. Я хожу к нему раз в неделю. Колин славный малый, мы с ним обсуждаем камеры и искусство. Он хочет стать фотографом и делать снимки для известных журналов. А эти ублюдки просто взяли и избили его. Меня не было рядом. Самое жуткое, что я не знаю, как бы поступил, если бы оказался там. Кому бы я помог? Колину или им? Я стараюсь не думать о таком, но каждый раз, когда они совершают какую-то гниль и я оказываюсь неподалеку, просто стою. Как же меня тошнит от самого себя. Но отец говорит, что я не могу потерять такие контакты, что если я не буду с ними дружить, то у меня не будет будущего, что он вычеркнет меня из наследства.       Драко, умоляю, скажи, что ты сильнее меня, что ты не зависишь от него...       Как он вообще? Я боюсь признаться, но каждый раз, когда сижу с мамой во время ее химии, прошу у Бога, чтобы болезнь перешла на отца. Больше, чем самого себя, я ненавижу его. Он сделал это с мамой. Она так много нервничала, что заболела.       Мамочка...       Я сейчас подумал о том, что вероятнее всего тебя сейчас называют Мистер Малфой. Как и его... Скажи честно, тебя передергивает, когда ты слышишь это обращение? Каждый раз, когда директор Дамблдор начинает со мной говорить и беседа переходит в серьезное русло, он так меня называет. И мистер Снейп тоже. Это вызывает у меня невыносимую потребность помыться. Снять слой грязи, а вместе с ним всю Малфоевскую породу. Я не хочу быть как он. Если у тебя уже есть дети, скажи мне, ты же не ведешь себя так же...       И как их зовут? Я про детей. Я никогда не думал о именах, готов был отдать это право своей жене.       Точно. Раз есть дети, значит должна быть и жена. И кто эта счастливица? Говорю, как старый дед. Ну чисто формально, на момент, когда ты это читаешь, я стал практически старпером. Уже ходишь с тростью? Он ходит...       Но вернемся к нашей жене. Она красотка? Знаю, что красотка. Карие глаза, каштановые кудрявые волосы, смуглая кожа, вздернутый носик и вечно сведенные на переносице брови, будто каждую секунду в ее голове происходят какие-то важнейшие вычисления. Если я не угадал, то... Надеюсь, что угадал.       Я до сих пор помню с какой интонацией она говорила со мной на французском в день нашего знакомства. Parle francais, Monsieur? Парле, дорогая, парле. Но когда ты рядом, внутри все превращается в пюре. ДА, РОМАНТИКА. Рифмую, как Иисус. Не стыдись, ты просто влюблен и несешь всякую ересь.       Прости меня, Драко... Я такой слабак. Не смог дать отцу отпор и всю старшую школу избегал девушку, в которую влюбился с первого взгляда. Ты же не верил в эту чепуху с любовью. Мама рассказывала, что полюбила отца, когда впервые столкнулась с ним в коридоре офиса дедушки. Как можно верить в такой феномен, если матушка выбрала отца. Никак. Тогда уж лучше вообще не верить.       Боже, как же я его ненавижу.       Но ты черт возьми влюбился. Видишь, в тебе больше от матери, чем от него. Спасибо ей за это.       Гермиона тогда так улыбалась. Она не была похожа на других девушек с этой стопкой книг, потертыми джинсами и перечнем дополнительных курсов. Но всеми этими отличиями от общества, она так была похожа на даму моего сердца. Ох, как запел. Просто ударь меня. Как вообще так получилось, что я пишу о ней, хотя не собирался сильно изливать душу? Сейчас все перейдет к очередному приступу ненависти к себе.       Я влюбился в нее, посещал те же курсы. Конечно, не все, за этой девчонкой не угнаться. Я смотрел на нее за обедом, иногда специально проходил мимо ее шкафчика и думал о ней перед сном. И я же все испортил. Когда ее унижали, я стоял с краю. Когда Милисента дала ей пощечину, я сделал шаг вперед, но ментальная рука отца остановила меня со словами: «это тебя не касается, сын» и вот спустя все это время я говорю «это меня касалось, отец». Я отсиживался на скамье, когда ее закидывали баскетбольными мячами на физкультуре. Я молчал, когда Кормак выкрал ее масляные краски и вылил их ей на волосы. На ее красивые волосы. Я, черт возьми, целовался с ее лучшей подругой. О чем я вообще думал.       Отец тогда сказал, что старшенькая Гринграсс хорошо подойдет мне по статусу. А слово отца закон. Когда это прекратится, Драко. Когда?       Как же я виноват перед Гермионой. Как она вообще все это вынесла?       И как же сильно я ненавижу себя.       Надеюсь, что спустя десять лет ты разобрался с этим дерьмом. И что мама жива. Поцелуй ее от восемнадцатилетнего меня. Скажи, что я ее люблю. И если я угадал насчет твоей жены, извинись за меня. Я был таким же ублюдком, как и все.       И если ты все еще общаешься с отцом, то ответь мне, зачем? Вмажь ему так же сильно, как он делал это со мной.       Удачи, чувак. Надеюсь, ты стал лучше меня.»       

***

      — Это огненный виски от Блейза, детка! — Блейз уже трижды наполнял бокалы всех бывших одноклассников напитком своего бренда. Симус и Дин весело стукались бокалами каждый раз, когда поступала новая доза. Спустя два часа празднества все разбрелись по своим школьным компаниям.       — Джинни, ты видела Гермиону после утренней встречи? — голос Драко звучал неуверенно. Он почесал затылок и выпрямился вспоминая, что ему больше не восемнадцать, он больше не тот мальчишка, которому отец твердил как жить.       После школы, Малфой отучился на факультете экономики в университете Королевы Марии. Он гордился собой, ведь смог получить стипендию и полностью отказаться от поддержки отца. Каждый день на двух работах, а после окончания университета добавилась и третья. И кем он являлся сейчас? Своя инвесторская компания, несколько проектов, в которых он участвовал как спонсор и соучредитель.       Но во всем этом он больше всего ненавидел то, что отец был прав. Как бы он ни старался, работая на трех работах, чтобы накопить стартовый взнос, без связей и говорящей фамилии «Малфой» у него бы ничего не получилось.       — К сожалению нет. Она уехала с Гарри и Роном слишком быстро. Но я звонила брату часа два назад, Гермиона спала.       — Хорошо, ладно, мне надо отойти, скажи Блейзу чтобы не налегал, вам завтра в дорогу, — усмехнулся парень и хотел уже было отойти, но ему в спину прилетела ответная хохма.       — Ты же поэтому с нами и летишь! Чтобы держать волосы моей принцессы, когда ту будет рвать, — Драко покачал головой и отошел к стене. Сейчас хотелось оказаться где-нибудь в другом месте. Карман жег конверт и ему хотелось скорее избавиться от этой ноши. Он надеялся, что Гермиона придет, ему это было чертовски необходимо.       Когда он ее увидел, воспоминания школьной жизни лавиной свалились на голову. Весь негатив к отцу, все переживания о матери и выродки, которые прикидывались его друзьями. Только Гермиона была лучиком света и все годы старших классов он настойчиво носил солнечные очки, хотя дико хотел понежиться в отблеске тепла ее карих глаз. Невыносимая несправедливость.       Позавчера Дафна ему позвонила, чтобы уточнить что-то насчет сотрудничества компании Малфоя и исследовательского центра Невилла. И после того, как они обсудили все тонкости, девушка невзначай упомянула, что в торговом центре пересеклась с Гермионой Грейнджер. Сердце издало протяжный рев и забилось чаще.       Привет из прошлого, которого он никак не ожидал. Он раз в месяц проверял ее социальные сети, всегда игнорируя Instagram, потому что уже выучил, что Гермиона его недолюбливала. Это стало уже какой-то традицией, начиная еще с университетских времен. С тех пор у него были девушки на неделю или месяц, но каждый раз все сводилось к тому, что один вечер своей жизни, раз в тридцать дней, он посвящал бутылке вина и новым постам мисс Грейнджер. Как же жалко это звучало. Поэтому он старался не придавать тому значения. Это ничего не значило. Да, он каждый раз улыбался, когда видел на фото ее улыбку. Да, перечитывал по несколько раз ее посты и брал на заметку книги, которые она упоминала в итогах месяца прочитанного на Facebook.       Все это было чем-то обыденным в его жизни, но когда он услышал, что Гермиона Грейнджер снова в городе, то внутри все всколыхнулось.       Вспомнился последний день их встречи. Тот злополучный выпускной, который он хотел провести совершенно иначе, с ней...       У него был чертов план, но Монтегю был настоящим ублюдком и испортил все. Снова.       — Вы бы слышали, как она пискнула, когда поняла, что я защелкнул дверь с внешней стороны, — разразился хохотом Грэхем и с ним в унисон подались ржанию и другие ребята, которые жевали любой шлак, который вратарь Монтегю им преподносил. Драко стоял поодаль и совершенно не слушал их беседу. Совершенно случайно зацепился за слова одноклассника и почему-то заинтересовался. Парень нахмурился и подошел поближе. — Монтегю, открой эту дверь! Монтегю, пожалуйста, — пародировал девичий голос и снова смеялся, а потом еще сильнее и еще. Драко хотел бы посмотреть, как он лопнет, но это слишком нереально для их реального мира.       — Монтегю, шаловливые ручки не дремлют даже на выпускном? — будто бы невзначай спросил Малфой. В душе поселилось паническое ощущение, словно он уже заранее знал кого именно заперли и впервые в жизни он мечтал ошибиться.       — Никогда, друг, никогда, — поднял руки вверх и затанцевал пальцами в воздухе издавая протяжное «ууу». — Я бы позвал тебя с собой, но Грейнджер подвернулась под руку слишком внезапно. Этот пранк вышел весьма спонтанным, — все внутри сжалось.       — Где?       — Что где?       — Где ты ее запер?       — Да в подсобке уборщика. Уверен, что ее уже нашли. Боже, ты аж покраснел. Чувак, расслабься, у нас ведь бал! Я сделал всем одолжение убрав занозу в заднице Грейнджер с радаров. Милисента обещала мне отсосать, если я хорошо справлюсь с этим, — грязно улыбнулся, поправляя бляшку ремня. Проблемы не решаются кулаками, мама всегда убеждала его в этом, просила научиться слушать и слышать людей. Но тогда, глядя на ублюдка Монтегю, ничего не шло на ум, кроме того, как страстно кулак мог поцеловать его левый, а затем и правый глаз.       — Сука, Монтегю, ты ебаный сукин сын, — Драко сорвался с места, набегу отдавая стаканчик с пуншем в руки Блейзу. Парни что-то кричали ему вслед, кто-то даже свистнул, чтобы привлечь внимание, но Малфой стремительно удалялся прочь, пытаясь распознать в какой именно подсобке сидела Гермиона. Он обошел пять, когда отыскал ее. Повернул торчащий ключ и открыл дверь.       — Гермиона, Боже, прости... Я только сейчас узнал об этом и сразу побежал тебя искать. Черт, прости меня! — но она смотрел будто бы сквозь него. Немигающим взглядом она поднялась с пола и пошла прямо, кивая в знак благодарности. — Я весь вечер хотел с тобой поговорить, но в зале тебя не было, — продолжал он, а Грейнджер просто шла вперед ничего не отвечая. Медленно ковыляла в своих красивых туфельках, слегка придерживая длинное платье.       — Гермиона, прости меня, я такой козел! Боже, я не могу это так сказать. Знаешь, я пойму, если ты меня отошьешь, но не хотела бы ты завтра увидеться и выпить кофе? Я знаю, что ты любишь какао, мы можем выпить какао, — но на каждое его слово в ответ прилетала тишина и ничего большего. Только одна единственная тишина. Драко не переставал извиняться, шел следом и просил прощения за Монтегю и за свое поведение, за все в чем был косвенно повинен. Но она молчала, в глазах была все таже безмятежная пустота и принятие ситуации.       — Гермиона, прости меня, — последний раз сказал он и остановился, прекращая свое преследование.       Желание оставаться на этом мероприятии еще хоть час медленно сходило на «нет». Когда он отдал Гермионе письмо, то искренне надеялся, что она все же приедет. Ментально он уже трижды ударил себя по лбу. После всего того, что было с ней в школе, всех тех раз, когда Драко просто отсиживался в стороне, она имела полное право не приходить. А он имел полное право уйти отсюда, потому что большую часть ребят он видел с завидной периодичностью, так что лишняя пьянка не сыграла бы роли. Ноги сами понесли его к выходу.       — Драко, ты куда? — позвала его Джинни.       — Я устал, — повернулся к девушке у самого выхода и потер лицо руками. — Завтра буду вовремя, без перевеса, с паспортом и дежурной улыбкой, — он потер конверт в своем кармане, который кажется, уже успел оставить ему ожог четвертой степени. Джинни кивнула, и парень проводил ее взглядом. Блейзу повезло с будущей женой, мисс Уизли единственная в своем роде. А сам Малфой полностью растоптал все надежды на свое «долго и счастливо».       Когда он развернулся чтобы выйти единственное, что он успел услышать, прежде чем грубо толкнуть дверь, это громкий испуганный вдох.       — Боже, Малфой, ты меня напугал. — пришла...       — Прости меня, — быстро сказал он все еще не доверяя своим глазам. Гермиона стояла перед ним, в голубом костюме, легким макияжем и волосами, убранными в конский хвост. Такую Грейнджер он видел впервые. Она так изменилась за десять лет. Больше в ней не читалась та заучка, как ее называли, не было и намека на школьный буллинг за плечами или горы дерьма, которые ей пришлось съесть чтобы выжить. Она выглядела свежей, немного заплаканной, но совершенно прекрасной. Еще идеальнее, чем раньше. Драко сглотнул.       — Все в порядке, это я влетела сюда так будто...       — Нет, прости меня за все, что я когда-либо не делал. Прости, что сидел и смотрел, стоял и смотрел, за то, что я просто блять смотрел. Я должен был помочь, — говорил твердо и быстро, будто она снова могла упасть в транс, как тогда на балу и не успев услышать его мольбу о прощении, которого он никак не заслуживал.       — Все хорошо, Драко. Каждый выживал как мог, ты выбрал путь наименьшего сопротивления, но я тебя понимаю... Мне жаль, — она протянула конверт с письмом восемнадцатилетнего паренька и опустила глаза в пол. — Я ходила к Колину каждый четверг и субботу, никогда тебя не видела. Он пару раз упоминал, что его посещает кто-то еще со школы, но как бы я ни расспрашивала он не отвечал, — Драко видел, как нерешительно поднимается ее голова, как дрожат ее руки и как сильно она не хочет видеть других людей на этом празднике жизни.       — Давай я отвезу тебя обратно к Поттеру, — предложил Драко и потянулся к ручке двери. Гермиона быстро остановила его, касаясь запястья. От того, как нежно ее пальцы легли на его руку, хотелось завыть и заплакать.        — Гарри ждет меня снаружи в машине, я пришла отдать письмо, — они продолжали стоять, невесомо соприкасаясь руками. Смотрели друг другу в глаза, как в самых банальных мелодрамах. Драко неустанно думал какой конец у этой истории. Финал разобьет его сердце или подарит новую жизнь? Вдох. Выдох. Невыносимо долгое ожидание.       — Мне приятно, что ты доверил мне такое сокровенное письмо. Мне жаль, что ты прошел через все это.       — Гермиона, не надо.       — Тогда и ты не извиняйся. Я не хочу оправдывать ничего из того, что происходило в школе, я вообще ее вспоминать не хочу. Но перестань. Я прощаю того восемнадцатилетнего мальчишку, который жил ради матери и одобрения отца. Он не виноват. Возможно отчасти. Но так или иначе обстоятельства сыграли не в нашу пользу, — она замялась и отняла руку от его. — Я не дам тебе читать свое. Там описано все дерьмо, с которым я столкнулась за все годы учебы. Начиная с начальной школы надо мной глумились и издевались. Когда я увидела тебя впервые, когда мы перебросились парой фраз в коридоре, я подумала, что ты другой. Ты так улыбался, так смотрел на меня, что я невольно подумала, что ты не будешь как все. И ты не был. Просто чтобы выжить в зверинце, надо соответствовать и как бы ты себя ни корил в том письме, ты боролся. Ты не был злодеем, ты просто стоял на их стороне. Прежде чем просить прощения, прости себя сам, — она медленно подняла руку к лицу Драко. Провела кончиками пальцев линию от подбородка до виска и невесомо накрыла ладошкой щеку.       — Я думаю, что мы потеряли очень много времени, — он так же медленно, боясь ее спугнуть накрыл своей рукой ее и слегка повернулся, оставляя поцелуй на нежной коже. В уголках глаз Гермионы блеснули горошины рвущихся слез. Конверт снова напомнил о себе. — Блейз и Джинни завтра улетают в Италию, в предсвадебное путешествие, — она нахмурилась, не понимая такого резкого перехода, хотела было отдернуть руку, но Драко ее остановил.       — К чему ты это...       — Я тоже лечу. Не то чтобы я там очень нужен, но... ох боже, к черту, я как маленький. У меня есть еще один билет. Он для тебя, — свободной рукой он достал конверт и протянул его ей. — Не отказывайся сразу, хорошо Гермиона? Подумай. Не ради меня, для себя. Дай этот шанс себе, — одобрительный кивок и она приняла его предложение. Она просто должна подумать, она ведь любила думать. Драко сделал шаг вперед, вторгаясь в ее личное пространство, разорвал границы и оставил поцелуй на ее лбу. Совершенно нежно и аккуратно, будто давая обещание, что больше он никогда не будет отсиживаться с краю.       — До встречи, Гермиона.       — До встречи.       

***

      Драко до последнего не хотел вызывать водителя. Он знал, что до вылета оставалось три часа, дорога занимала полтора и все равно он просто сидел в кресле, сжимая в руках стакан с водой и натужно смотрел на длинную стрелку часов. Малфой боялся приехать в аэропорт и не увидеть ее там, но при всем этом он волновался, как ему быть, если она все же будет. В голове вертелись шестеренки, гоняя его извилины, создавая электронные импульсы разнося кровь от сердца во все части тела. В какой-то момент он почувствовал, как бьется его правая нога, тогда он сразу вызвал своего водителя и сел в машину.       В аэропорту было по одинокому холодно. Раньше, он никогда не ощущал эту предательскую дрожь от пониженной температуры. Даже свитер не спасал ситуации. После ее вчерашнего прикосновения, когда все внутри него будто бы вспыхнуло, он понял, что больше никогда не сможет согреться, если она сейчас же не войдет в здание.       — Друг, вчера пил я, а забитым выглядишь ты, — сказал Блейз, когда Малфой в очередной раз резко обернулся на шум колес чемодана.       — Правда? — он оставил свой багаж и положил обе руки на плечи Забини, а затем быстро и активно затряс его. — Ты действительно так думаешь? — мулат активно запротестовал. Кажется, темная кожа слегка позеленела.       — Меня сейчас вырвет...       — Драко, что такое? — спросила Джинни, подавая будущему мужу бутылку воды.       — Я облажался, вот и все.       — Ты все же дал ей конверт с билетом? — хриплым голосом спросил Блейз.       — Конверт с билетом? Ты едешь не один?       — Джин, это сложно.       — Драко купил еще один билет для Гермионы, потому что влюблен в нее еще со школы, — Малфой видел, как глаза рыжей медленно увеличивались в размерах и теперь она пару раз пнула Забини, сотрясая весь его хрупкий от похмелья мир. Драко крепче сжал челюсть, проходя дальше в очереди на регистрацию.       — Ты влюблен в Гермиону?! Гермиону Грейнджер?! Десять, мать ее, лет? — Драко хотел просто развернуться и уйти. Если бы не дела, ради которых он и летел в Италию с друзьям, то он бы точно развернулся и уехал обратно домой. Летать он не любил, не доверял тому, что не мог сам контролировать, а еще он знал, что недавно его отец выкупил одну авиакомпанию и теперь его страх был в три раза больше. Он сжал кулачки, когда на него вылился очередной шквал вопросов Джинни.       — Джинни, ты не думаешь, что это немножечко не твое дело? Я дал Гермионе билет, и она сама решит. Я больше не хочу это обсуждать.       С покорным кивком Уизли подошла и их очередь на регистрацию. Малфой продолжал смотреть по сторонам, все еще надеясь на лучшее. Отец всегда говорил, что надежда существует для слабых и бедных, богатые и сильные не надеются, они уверены. Но Драко излечился от этого, он мог себе позволить быть неуверенным, волнующимся и даже бояться чего-то.       В зале ожидания он не находил себе места. Ходил от ряда к ряду, считая шаги и вскидывая голову на каждый шорох. Джинни молчала, как и обещала, перестала расспрашивать, но сопереживающий взгляд голубых глаз то и дело ложился на крепкие плечи Малфоя. Блейз, сидящий рядом с будущей женой, не думал ни о чем, только мечтал, чтобы его перестало тошнить. Кажется, правило двух ложек масла перед тусовкой дало пробоину. Или это возраст?       Женский голос призвал всех летящих рейсом «Лондон — Флоренция» пройти к нужному выходу и Драко кинул последний взгляд, прежде чем смириться. Дальше все было как в тумане. Автобус, приветствие стюардессы, поиск места. Он уселся и первым делом уткнулся взглядом в иллюминатор. Больше он не смотрел на вход, не ждал ее. Он даже уже не был в силах винить себя за все произошедшее. Он просто хотел скорее взмыть в воздух, долететь до Италии и погрузиться в беспробудную работу.       — Дорогие гости нашего рейса, — пилот начал свой привычный инструктаж пока Драко считал облака в небе. В кресло рядом кто-то неграциозно плюхнулся и Малфой протяжно выдохнул. Он думал, раз Гермиона решила отказаться от его предложения, то место рядом с ним вероятнее всего должно пустовать. Осознание накрывало его очень медленно. Неспешно он повернул голову, боясь расстроиться раньше времени, но, когда увидел копну знакомых волос, с губ сорвался тихая благодарность всевышнему.       — Ты пришла, — совсем тихо сказал он.       — Я дала себе шанс, Драко.       Их губы столкнулись так быстро, что Малфой даже не успел ничего понять. Он целовал девушку, в которую был влюблен со школьной скамьи. Она целовала парня, в которого влюбилась с первого взгляда. Впереди их ждала Италия и все время мира. Раз она смогла дать себе шанс, то и он сможет допустить мысль о счастье. Восемнадцатилетний Драко сейчас бы упал в обморок, а восемнадцатилетняя Гермиона не поверила бы в происходящее.       — Хочешь прочитать мое письмо? — тихо спросила Грейнджер прямо в его губы.       — Впервые в жизни, я рад, что тогда опустил свое в капсулу времени.       — Я тоже.