Хороший Мальчик

Единственное, что меня привлекало в огромной и темной библиотеке - множество книг, доступ к которым у меня был открыт почти всегда. Только в определенные дни даже Кингу отказывался достать мне очередную сказку с полки, отчего я дулся, но в целом, долго не мог обижаться. В такие моменты я сбегал к Нингаль и брал ее книги, пусть они являлись почти все сопливыми романами, мне нравились сюжетные повороты, которые присутствовали на страницах. Также у меня была странная привычка сбиваться с текста, и тогда сестра мне советовала вести пальцем по строке, дабы не сползать на следующую, и я этим безбожно пользовался. Нингаль тем временем сидела напротив меня и прихорашивалась на встречи с Кингу. Как-то раз она мне сказала, что я могу ему доверять, и с того момента мои сомнения по поводу одного из дядюшек испарились. Он был действительно хорошим в моих глазах - по крайней мере Дракон не обижал мою сестру, а это о многом говорит. Также он часто возился с мамой и пил с ней чай в спальне родителей, пока отец занимался властью. И пусть мне хотелось углубиться в дела папы, такой возможности мне не предоставлялось. В целом, большая часть моего детства проходила скудно - единственное, что я помню, так это изнурительные тренировки с Шамашем, книги Нингаль и теплую руку Кингу, которой он при любом удобном случае трепал меня по голове. Мои короткие кудрявые волосы с этого очень сильно трепались, но возражать я не смел - во-первых, мне было приятно его внимание, во-вторых, несмотря на всю свою силу для тех лет, я его боялся. Все-таки Кингу является одним из Повелителей не зря. Но также Дракон являлся моим самым любимым дядюшкой - Шамаша я не мог выносить из-за его издевательств надо мной, а Энлиль мне просто был противен. Без особых объяснений. В большем случае тут играло только предчувствие, но оно вопило о том, что этот Повелитель не так прост и невинен, каким силится казаться. Тетушку Иштар я видел довольно редко, потому что зачастую она была только на своей территории, но когда та приезжала, я сбегал в свою спальню и сидел там до ее отъезда. Она всегда была отвратительно надоедлива, трепала меня за щеки и расспрашивала о вещах, в которых меня никогда не посвящали, и я понятия не имел, о чем она говорит. Но Повелительницу это лишь злило, и после наших разговоров Иштар жаловалась на бестолкового меня отцу, отчего я получал выговор. На дворе была зима, когда тетушка заявилась в Зиккурат. Ее можно было услышать по одному аромату ее парфюма, который, казалось, распространялся по всему зданию, стоило ей переступить порог. — Сын, ты собрался? — Без спроса, в мою спальню зашел отец, глядя на меня в рубашке и брюках, все как с иголочки, но взгляд мыльный. Я проснулся совсем недавно под натиском сестры. — Повелительница Иштар здесь, встреть ее и развлеки. У меня много дел. Пока отец не видел, я закатил глаза, но выбора у меня не было, потому, расчесав волосы, быстро спустился на первый этаж Зиккурата, сложив руки за спиной. Естественно, Иштар сразу меня увидела. Ее губы растянулись в довольной улыбке, а зеленые, словно ядовитые, глаза блеснули огнем. — Мой племянник, Ниалл, ты заставил меня ждать тебя, — Она сложила руки недовольно на грудях, но по взгляду было видно, что Иштар совсем не сердилась. — Простите, Повелительница, я разговаривал с отцом, — Руки за спиной вспотели, а в горле встал ком. Ощущение пристального взгляда в спину заставил меня обернуться и увидеть стоящего в дверном проеме Шамаша с острой ухмылкой. — Сестрица заявилась. — И я рада тебя видеть, Шамаш. А где же Энлиль? Разве он не бегает хвостиком за тобой? — Одна фраза острее другой. Желание сбежать во мне лишь усиливалось, но я сдерживался, продолжая стоять вздернутым. — Он отдыхает, неважно себя чувствует. Заявишься к нему - подпалю твои чудесные локоны, — Несмотря на ухмылку, сочащуюся в голосе Шамаша, взгляд его был яростным, когда я обернулся к нему. От этих глаз кровь стынет в жилах. — Здравствуйте, Иштар, — Родной голос сестры раздался сзади, и моя голова мигом повернулась обратно. Она шла под руку с Кингу, величественная и ужасно красивая. Ее платье, шелестя, тихо шептало ей комплименты в такт шагам. — Вас давно не было в Зиккурате. По какой причине Вы приехали сейчас? — Нингаль, дорогая, ты мне не рада? — Иштар наигранно расстроилась, отвернушись от нас с Шамашем, но впрочем, расстройство длилось недолго. — Кингу, выглядишь лучше, чем в нашу прошлую встречу. — Не пойму, считать это комплиментом или оскорблением. — Конечно же комплиментом! Я бы никогда не хотела оскорбить моего чудесного братика, — Та прошагала к моему дядюшке, и мазнув пальчиком по плечу, ускользнула дальше, бодро шагая. Шамаш в одно мгновение опустил тяжелую ладонь на мое плечо, отчего я едва не присел, но, впрочем, тот почти что сразу последовал за Иштар. От каждого его шага подол пальто двигался из стороны в сторону. Выглядело это комично. — Иштар не сильно тебя донимала? — Кингу отпустил Нингаль и, шагнув ко мне, потрепал волосы. Я тяжело выдохнул, мысленно извиняясь перед служанкой, которая утром поправляла ужас на моей голове. — Нет, вы пришли почти сразу. — Львенок, — Сестра обратила мое внимание на себя, так что ладонь на голове стала лишь фоном. — Давай ты пойдешь к матери и посидишь с ней? Нам нужно кое-что обсудить с Энки. Ей одиноко. Я тут же вспомнил об аромате мамы, ее чае и кошечке. Потому бодро закачал головой и едва не рванул, но был остановлен Кингу. — Возьми с собой книгу, которая лежит на главном столе в библиотеке. Тебе понравится. Выдохнув, я поменял маршрут и рванул по лестницам, бодро перескакивая через ступеньки, дабы побыстрее оказаться в книжном раю. Зайдя в пыльное помещение, несмотря на все труды служанок, мои ноги приросли к земле, а язык слегка онемел. Над столом склонилась фигура отца, и был слышен лишь шелест страниц. Он наверняка услышал меня. Я не церемонился, заходя сюда. Но папа запрещал мне быть тут одному, отчего меня всего сковало от страха перед предстоящим тихо угрожающим голосом родителя. Тот плавно развернулся, словно хищник, и облокотился поясницей на край круглого стола. Сложил руки перед собой в замок, склонил голову набок, рассматривая меня, как-будто впервые увидел. От этого пытливого взгляда хотелось сбежать и спрятаться, да лучше бы он вновь запер меня в моей спальне. Лишь бы не чувствовать этот липкий взор его очей. — Ниалл. Разве я давал разрешение тебе на посещение этой библиотеки? — Язык не слушался, слова застревали в горле, и приходилось лишь глотать выступившие слюни, дабы не загнуться от этого тона. — Эта книга… не для твоего возраста. Ее ведь дал Кингу, так? Общение с ним плохо влияет на тебя. Желание возмутиться клокочет внутри, но не находит выхода. Отец забирает книгу и ставит ее обратно на полку, затем оборачивается и смотрит уже разочарованно. О нет, лучше угрожай, лучше избивай, как Шамаш. Плюйся ядом, сродни Иштар. Надменно одаривай презрительным взглядом, словно передо мной не ты, а Энлиль. Но не разочаровывайся во мне вновь. Нос начало щипать, а пространство размылось, я больше не мог видеть границы. И лишь силуэт отца, выходящего молча из комнаты, вернул меня в прежнее состояние. Когда дверь библиотеки закрылась, мое тело просто упало на пол. Я скрутился, впиваясь покусанными ногтями в штанины, и закусил язык, дабы не… дабы не что? Закричать? Заскулить? Зареветь в голос? Мне нельзя ничего из этого. Вскоре зубы перешли на нижнюю губу, отчего я тут же почувствовал металлический привкус во рту. Хотелось выплюнуть кровь на пол, но лишние движения не позволяло сделать скованное тело. Щелчок. — П-пап? — Я все-таки приподнялся, глядя на дверь. — Папа! Папочка! Ноги поднялись и рывком бросились к двери. Кулаки заколотили по двери, и от этого звука я не услышал удаляющиеся шаги. — Папа, открой! Пожалуйста! Руки опустились спустя минуты ударов. Я грохнулся на колени, переворачиваясь и подпирая дверь спиной. Уставился в окно, из которого лился свет осеннего солнца. Пришлось рассматривать каждый предмет в библиотеке. Цепляться за малейшую деталь. Считать книги, распределять по цветам одними глазами, лишь бы до мозга не до конца дошло осознание мое положение. Чтобы сознание не сковало ужасом, отчего я бы весь затрясся. Но вскоре я уже пересчитал все, что угодно. И больше вариантов не было. Перед глазами запульсировало красным, ладони, покоящиеся на коленях, вспотели. Я еле как отошел от каменного состояния и уткнулся лицом в ноги, сжимаясь весь под натиском быстро стучащегося сердца о грудную клетку. Словно мой главный орган был птицей, гулко бившейся о железные прутья клетки, желая вырваться на свободу. Порхать по небу, заливаясь незамысловатыми песнями. Я просто хочу быть уважаемым. Хочу, чтобы отец ставил меня наедине с собой. Нет, это слишком много для такого ничтожного сына, в котором он разочарован. Но хотя бы признаться меня, разве это столь тяжело? Я не самый хороший ребенок, однако слышал от других гостей на церемониях, что бывает и хуже. Разве сын Энки столь плох? Разве я не заслуживаю отцовской любви? Эта боль отогнала страх закрытого помещения и оставила лишь обливающееся кровью сердце. Я сидел до позднего вечера, напевая в своем подсознании колыбельную матери, пока дверь не открылась и меня не выпустила Нингаль. В эту ночь я спал с ней, трясущимися руками обнимая ее талию и сжимая ими же сорочку. А она обдавала меня всем своим теплом, на которое только было способно ее естество.