Незаконченное дело

Салим сидит на деревянной лавке в камере полицейского участка и до одури хочет курить. Но курить нельзя и настроение у Салима портится еще больше. Хотя, казалось бы, больше уже некуда. Он отлично выполнил свое дело, и ему есть чем гордиться, но в процессе выполнения пришлось выбирать между достижением результата и угрозой попасться - и он, разумеется, выбрал результат. Потому что больше не сделанной работы Салима в этом мире бесят только невозможность покурить и Эйдан Рид. Неимоверным усилием воли он запрещает себе думать и о сигаретах, и о Риде. И возвращается к результату. Два дня назад его вызвал к себе епископ, положил на стол фотографию и сказал только одно: - Салим. Многозначительный тон не оставлял пространства для воображения. Джоко Рисмахарини мешал всем, даже собственному, покрывавшему его дяде - министру внутренних дел этой неблагословенной Господом страны. Джоко не знал слова «нельзя» и не видел препятствий. Некоторое время Церковь терпеливо ждала, что он перебежит дорогу кому-то из Большой Тройки, вот только то ли жопа у Джоко была чуткая, то ли Небеса не благоволили, но разбираться с ним в итоге пришлось самим. Джоко Рисмахарини был лучшим наемным убийцей в этой части света, неуловимым, как сиротская вошь, и у них не осталось выбора, когда он взял заказ на епископа Эчизена. Срок заказа истекал сегодня в полночь и у Салима было всего два с половиной дня, чтобы опередить сукина сына. Непростое задание, учитывая, что сам Салим лучшим никогда не был - он просто не любил не выполненную работу и задания, брошенные на полпути. У него таких и не было. Хотя нет. Сейчас он соврал сам себе. Прости за ложь, Господи. Салим закрывает глаза, которые режет мерцающий свет лампы по ту сторону решетки, и на секунду позволяет памяти провалиться в историю двухлетней давности. Десять тысяч долларов за поставку товара и напарник, сбежавший прямо во время сделки. Салим помнит, как он лез на стену. Как носом землю рыл, пытаясь достать дебила и засранца по имени Эйдан Рид. Он открывает глаза и смотрит, что происходит во внешнем мире полицейского участка. Там все еще немного шумно, недоуменные сотрудники правопорядка пытаются срастить Божий дар с яичницей. Салим их понимает. Он прекрасно видит ситуацию со стороны - с той стороны камеры предварительного задержания, в которой торчит. Себя в церковной рясе, вытянувшего ноги на лавке - и группу широкоплечих товарищей, робко замерших на коленях у противоположной стены. Честный работник церкви и какой-то местный мелкий рэкет, очередные будущие тигры по Пантон. Картина маслом - и мозгами Джоко Рисмахарини. Эти гребаные тюремные лавки крепили на такой неудобной высоте, что ни сидеть на них, ни стоять рядом, когда кто-то сидит, у Салима никогда не получалось. Во втором случае все сидящие были ростом с него, что бесило, в первом он не доставал ногами до пола, а это бесило еще больше. Пришлось подойти к делу креативно, благо желающих нарваться на благословение от диакона Супарманпутры среди бандитов не было. Мысли оббегают круг и возвращаются к незаконченной работе и Эйдану Риду. Тогда, два - нет, блять, уже два с половиной, - года назад Салим сделал все, чтобы разрешить ситуацию. Снял заказ на голову, чуть язык не стерев в переговорах с Голландцем. Нашел ту блудливую падлу, что заварила всю кашу и, потея под летним солнцем Явы, закапывал тело как можно глубже. Попытался выкупить долг перед своими же, но тут епископ пресек его инициативу коротким: - Мальчик оплатит сам. И даже смс отправил, чтобы этот идиот перестал маяться херней и вернулся. Ответа не было. Работа осталась незаконченной и тяжким грузом висела над душой и совестью. Вот с паком Рисмахарини все получилось просто прекрасно, хоть в учебники для начинающих гангстеров. Салим полтора дня потратил на слежку, а потом просто зашел и пристрелил, две пули, одна в голову и вторая тоже. И следов-то почти никаких не осталось, благо в мужском туалете ресторана Хеншин не было камер. Так что единственное, что сейчас у полиции - видео целеустремленного парня в сутане, бодро шурующего через изысканный ресторанный зал - туда и обратно. А, ну и Салимов недоказанный список дел в базе. По итогу Салим вообще не понимал, чего все так с этим Джоко носились, из всех его целей он оказался самой простой. Салим вообще любил, когда было просто. Это вот Рид считал, что простые планы - к несчастью, ему все хитровыебанное подавай, а Салим… Салим медленно и мысленно материт свое незаконченное дело. Потому что… ему не хватает этого засранца, его безумия, его непредсказуемости, его бесстрашной способности отвлекать на себя море, пока они оба тонут в одной лодке. А еще он ловит себя на мысли, что внезапно подумал о Риде в прошедшем времени и это его испугало. Неоконченные дела не умирают, не так ли? Салим снова смотрит на мир по ту сторону решетки и видит, как в помещение заходит, в блеске, славе и полном облачении, епископ Эчизен с неизменным Лестари. Закрывает глаза и улыбается. Замершие у противоположной стены будущие тигры синхронно бледнеют. … Первое, что он делает, выходя из участка, свободный, невиновный и оскорбленный в лучших чувствах незаконным задержанием - с наслаждением закуривает, глядя в небо. Небо почти светлое и только на западе замерла ослепительная звезда Венера, которая на самом деле планета - так бы сказала Нирмана, не торчи она сейчас в церкви за старшую. Еще одно дело выполнено и не висит на душе тяжким грузом. Салим сует в карман сутаны пачку сигарет и думает, что сан священника у него уже тоже в кармане. Епископ ничего не сказал, но Салим давно не нуждался в длинных репликах. Он делает шаг к джипу, и опять замирает от пришедшей в голову мысли, яркой, как звезда Венера на той стороне мироздания. А ведь Рид просто мог не получить смс и потому не знает, что Салим все решил. И раз так… Это не Салим провалился, просто иногда бывает. Когда результат надо подождать, но он обязательно будет. Вернется в Джакарту на самолете, под звуки выстрелов и фанфар. Салим уверен, словно обладает даром предвидения. Он бросает окурок в урну, неодобрительно оглядывает замусоренный тротуар, и идет к машине. Навстречу новому дню.