Ирис

Приход весны в империи Найри ознаменовался пышным цветением сакуры. Нежные бутоны почти сплошным слоем покрывали тонкие ветви деревьев, уже успевшие упасть лепестки устилали дорожку под ногами, кружили в танце, подхватываемые лёгким ветром, невесомые и изящные, как майко, но в то же время оторванные от дома, вынужденные покоряться воздушной стихии. Гулявшая в саду императрица невольно сравнивала себя с этими лепестками - судьба вела её все дальше и дальше от дома, сначала в окия к Сумико, потом в клан Кадзу, и наконец, ко двору, где она обрела новый дом. Она стала сильнее, обрела то, о чем и думать не могла, но потеряла ли она себя? В чем состояла её судьба - стать мудрой правительницей для своего народа, актрисой, развлекающей важных господ, или остаться необразованной дочерью кузнеца из деревеньки на окраине? Она не могла дать себе ответ на этот вопрос - повиновалась ли она своей судьбе, как эти лепестки, или боролась с ней, стремясь получить лучшее? Размышления юной императрицы прервали крики стражников, доносящиеся из-за стены, ограждающей дворец от побережья. Один из её сотни уже спешил к ней с донесением - на границе был замечен незнакомый корабль. *** Команда была в напряжении - бурные воды Жёлтого моря вынудили отклониться от курса, и теперь неумолимо несли корабль на территорию врага. Да, именно врага, а не конкурента, ведь подобная этой оплошность могла стоить экипажу жизни, а если мы, не дай Бог, ещё и пересечемся лично, скандала, грозящего перерасти в очередную перекройку сфер влияния в Азии, не избежать. Но к счастью, мы вынужденно причалили не к порту, где могли бы быть замечены голландскими "друзьями", а к каменистому берегу, упирающемуся в крепостную стену. На этом наше везение закончилось, потому как со всех сторон донеслись резкие крики, на крепостной стене выстроились арбалетчики, взявшие корабль на прицел, и команда была вынуждена спешиться с поднятыми руками, дабы не разжигать конфликт. Только белого флага не хватало. Вместо него, на верхушке мачты гордо реял флаг британской Ост-Индской компании, выдавая нас с потрохами. Мы были моментально окружены грозной с виду группой вооружённых людей в полном обмундировании, несколько превосходящая по численности экипаж. Шпаги и прочее оружие пришлось бросить себе же под ноги. Языка никто не знал. Томас в своей обычной манере выступил вперёд и попытался сказать хоть что-то, но, как и ожидалось, безуспешно. Под конвоем всю команду, включая меня, повели вдоль крепостной стены, за которой возвышался золотой павильон императорского дворца. Мы оказались за пределами территорий сегуната, которому подчинялась четверть страны - императорская династия сохранила здесь свое влияние, но что это значило для нас не было ясно - с одной стороны, император поддерживал торговлю с европейцами, что открывал для Компании прекрасные возможности - рис, хлопок, часть поставок опиума из Китая и чай, нынче, пожалуй, едва ли не самый ценный товар. С другой стороны, государственный переворот кардинально поменял политику в нашем отношении - новое военное правительство ограничило право высаживаться на своей территории всем подразделениям Ост-индской Компании, кроме, почему-то, голландского. В итоге, пока в Лондоне недоумевают, как это Британии-Владычице-Морей отказали, нас могут обвинить в контрабанде серебра, который отсюда вывозят все, у кого в трюме есть хоть йота свободного места, а теперь ведут непонятно куда. Не то чтобы мне было дело до всех этих политических интриг с экономической подоплекой, ведь в конце концов, я всего лишь судовой врач, но судовой врач на корабле под синим флагом с тремя скрещенными шпагами, представляющим интересы Британской Короны, а это в корне меняет дело. Как оказалось, нас повели прямиком в императорский дворец, и даже не в казематы, а в зал для приёмов, что лично меня сильно удивило, хотя обстановка царила такая, что нам было без разницы - лучше в казематах, чем напротив оголенных мечей. Когда нас впустили в зал, команда была поражена роскошью внутреннего убранства - мрамор, янтарь, малахит, все это в сочетании с природной красотой и изяществом расставленных по всему залу цветов в горшках, вазах и корзинах. Такое обилие растительности, как я рассудил, было обусловлено появлением новой хозяйки дворца и бòльшей части империи - на вершине многоступенчатого трона сидела молодая женщина в традиционном для этих мест платье и с жезлом, обильно украшенным жемчугом. Она была ещё совсем юна, но во взгляде считалась сила и... усталость. Будто она носит венец не один десяток лет. Голос её был твёрд, но мелодичен, чего нельзя было сказать об их языке в целом: -Anata wa dare de, nani ga anata o koko ni tsurete kita nodesu ka? Открытием стало то, что один из наших сопровождающих, на наше счастье, знал английский. Очевидно, когда-то работал в порту. Капитан ответил за всех нас, рассказал кратко о причинах нашего прибывания на землях Ириса. Ответом нам служил лёгкий кивок и едва заметная улыбка правительницы. Нас вывели из зала, ещё раз досмотрели и сообщили о решении императрицы дать добро на наше отплытие на рассвете следующего дня. Её Величество даже позволила нам в сопровождении её воинов осмотреть императорский сад, чем мы и занялись. Начальник её охраны, миловидная юная девушка в латах, которая также вызвалась пойти с нами, все выспрашивала что-то у капитана. Лицо её оставалось суровым, так что даже предположить было трудно, о чем они беседуют. Меня, как и наших офицеров, поразило само её нахождение среди служащих, не говоря уже о высокой должности. В Европе о таком и помыслить не могли. Все-таки нас выбросило на берег контрастов, где все было странно и чуждо. Империя сумела сохранить свою культуру и независимость, и практически не поддавалась иностранному влиянию, что было достойно восхищения. Она казалась куда более развитой, чем большинство британских колоний, и с порога было ясно, что по чужим правилам ни сегун, ни императрица, казавшаяся мягкой и милосердной, играть не будут. Последнюю выдавал ледяной взгляд, прорезающий маску вежливого добродушия. Об этой стране мало что было известно, особенно после раскола, но было видно, что эта женщина крепко держит оставшуюся у неё власть в своих руках. Странно, что, увидев её лишь однажды и с неблизкого расстояния, я почувствовал силу, текущую по её венам, и распространяющуюся по всем уголкам этого государства. Её государства. Её сила была не в венце и не в скипетре, а в душе, в степенности и уверенности её плавных движений, во внимательном взгляде, обращенном на нас. Я не сомневался, что, если бы она хотела вернуть себе утраченную часть империи, люди пошли бы за ней, беспрекословно подчиняясь этой силе. *** - О чем задумались, друг мой? - вырвал меня из размышлений Томас. Я оторвался от исписанных листов, взглянул исподлобья, размышляя, стоит ли его посвятить. Хэйнс же, никогда не отличающийся чувством такта, выхватил ближайший обрывок бумаги, бегло просматривая строки. - Боже Правый, Джон! Столько воды утекло, что же заставило тебя погрязнуть в воспоминаниях двухсотлетней давности? Я не знал, что сказать. Путешествия, страны, новые впечатления... Тогда это все казалось ярким, каждый звук и запах отпечатывался в памяти, чтобы храниться там вечно. Но тогда "вечно" являлось очень коротким промежутком времени, по крайней, гораздо короче, чем есть сейчас. Время шло, краски неумолимо блекли, а разъезды по всему свету перестали пробуждать во мне хоть какие-то чувства. Бессмертие обрекло мою и так флегматичную натуру на полное равнодушие ко всему. Осталась только хирургия, требующая максимальной собранности и концентрации, и музыка, подогревающая давно остывшее сердце. Ещё были воспоминания, и не важно, как давно искомые события произошли, для меня они оставались глотком свежего воздуха под давящей на меня толщей воды, и я хотел бы сохранить их, пока в них есть хоть капля былой живости, хоть на бумаге. Мы с ней столкнулись совершенно случайно. Я умудрился улизнуть из общей толпы, чтобы полностью насладиться окружающей меня красотой и сладким запахом цветущих деревьев, и не сразу заметил на другом конце аллеи Её. Она гуляла без охраны в размышлениях, и я понял, что забрёл туда, куда «простым смертным» доступ был запрещён. Вот уже второй раз за день мы нарушали установленные границы, но теперь вся вина лежала полностью на мне. Она заметила меня, и пошла навстречу. Я нервно сжал край сюртука, и сделал пару шагов к ней. Мои движения были скованными и неловкими, что не было мне свойственно, в отличие от её невесомой, неслышной поступи, от которой лишь подлетали лепестки у неё на пути. Я поклонился настолько почтительно, насколько мог, не зная обычаев. Её губы дрогнули в подобии улыбки, затем лицо вновь приобрело холодный отстраненный вид. Вблизи я заметил, как она бледна, как хрупки её плечи и тонки запястья, едва выглядывающие из широких рукавов её одеяния. Я отмечал каждую деталь, невольно, сам не зная зачем, рассматривая это диковинное создание. - Вы снова заблудились? Очевидно, вое удивление при звуке родной речи было слишком явным, так как она ловко прикрыла смеющиеся губы веером. - Да, я чуть-чуть знаю ваш язык. Его много слышно из порта. Я наконец смог взять себя в руки. - Прошу прощения, ваше Величество. Я, очевидно, попал туда, где мне находиться не следует. - Пожалуйста, не говорите так быстро и много сразу. Мне трудно понять. Я позволил себе улыбнуться, в душе надеясь, что это не оскорбит ее, но мне тоже было трудно её понять. Сквозь нечитаемую маску изредка поступали её истинные эмоции – улыбка, смех, мимолетные искорки в глазах. Сейчас передо мной стояла женщина, а не императрица, и все же она не забывала, кто она и кто я, и все возвращалось на круги своя. - Я провожу Вас. - Благодарю. – выдавил я. – Еще раз примите мои извинения. Мои слова остались без ответа. Все это казалось мне сном, но я не мог понять, кошмарным или нет. При каких бы ещё обстоятельствах мне довелось бы прогуливаться по саду с высочайшей особой? - Почему Вы без охраны? – осторожно спросил я. - Эта часть сада принадлежит мне. Сюда никто не может зайти. Вы – исключение. Мне хотелось под землю провалиться, а она просто… улыбнулась. Легко, непринуждённо, не так, как на приёме или пару минут назад, при нашей неожиданной встрече. Однако и эта эмоция скрылась с её лица, оставив место лёгкой грусти. Всё же я не мог её понять. Как и не мог объяснить себе свое неистовое стремление это сделать. - Мы пришли. – тихо подала она голос. Неприметная арка отделала эту часть сада от всего остального. Я узнал путь, по которому нас привели во дворец, и решил, что лучшее, что я могу сейчас сделать — это вернуться на корабль. -Благодарю Вас, Ваше Величество. – поклонился я, и, поддавшись непонятному желанию, коснулся губами её тонкой руки. Она вздрогнула, и я, не глядя на неё, пошёл в сторону корабля. Не знаю, что двигало мной в тот момент, спустя много лет я так и не понял этого. Обернувшись на дворец в последний раз, я заметил около арки рыжее пятнышко, которого через секунду уже не было, но я не придал этому значения – и так слишком много странного произошло за этот бесконечный день. *** На рассвете, как и было обещано, судно Ост-Индской торговой компании покинуло берега империи Найри. От этой встречи не осталось ничего, кроме воспоминаний и записки, которую любующаяся морскими просторами Мэй Хаттори держала в руках, провожая взглядом белые паруса. "Ирис затмил своей красотой все вместе взятые цветы сакуры."