Я странная и меня тянет к чудовищам

Ноябрьский дождь барабанит по жестяному козырьку, но в помещении сухо и тепло. Я сижу на казенной кровати и рассеянно смотрю в окно. Я слышу скрип двери за спиной. Кажется, кто-то заходит в общую комнату. — Ыню, пойдешь на обед? Я молчу. Меня снова зовут по имени, потом уходят. Обеды на военной базе, где держат всех эвакуированных гражданских, скудные, но терпимые, однако я действительно не голодна. Будь ты здесь, ты бы сказал, что поесть необходимо хотя бы для того, чтобы не упасть в обморок во время вечернего забора крови для анализа. И ты был бы прав, но я бы все равно послала тебя куда подальше. Плевать, тебя все равно здесь нет. Я так долго думала о том, почему ты решил меня оставить, так часто прокручивала в голове события последних дней в «Зеленом доме», подвергая мельчайшему анализу то, на что мне стоило обратить внимание — непривычное выражение твоего лица, твоя неискренняя улыбка, тон твоего голоса — слишком мягкий, чтобы не вызвать подозрений… Мне кажется, я начинаю понимать, что произошло в день эвакуации, но мне нужны подтверждения. Будь ты здесь, ты бы сказал, что для выводов нужно больше сведений. Плевать, тебя все равно здесь нет. Мысли скачут. Одно обрывочное воспоминание вытесняет другое. Мне трудно сосредоточиться, но я и не пытаюсь. Просто позволяю образам сменять друг друга. Наверное, я странная, но сейчас я нахожу утешение даже в самых темных моментах прошлого. Я точно знаю причину, но даже это не может служить оправданием. Кто бы мог подумать, что те недели, что мы провели в «Зеленом доме», сражаясь с монстрами, пытаясь выжить несмотря ни на что, но теряя своих каждый день, станут одним из самых счастливых воспоминаний в моей жизни… Я действительно странная. Перед глазами встают лица. Некоторые из этих людей сейчас здесь, со мной, на базе. Другие… Живы или мертвы, мне неизвестно. Но где бы они ни были, я бы предпочла быть с ними, чем здесь. Я ненавижу дешевую сентиментальность, но, кажется, я начинаю понимать, что значит «потерять душу». Здесь на базе лишь оболочка Ли Ыню, а ее душа где-то очень далеко отсюда, под завалами «Зеленого дома». Я думаю о Хенсу. Он наверняка жив. Он должен быть жив. Что ему поделается, он же монстр, верно?! Будь ты здесь, ты бы сказал что-то вроде: «Принимая во внимание все сведения, нет причин допускать, что он погиб». Ты бы сказал это уверенно и спокойно, и у меня бы сразу отлегло от сердца. Мне не хочется думать, что с Хенсу случилась беда. Но тебя ведь здесь нет, поэтому некому успокоить меня… Мне всегда было немного жаль Хенсу. Он был довольно милым. И слабым. Каким-то трогательно уязвимым, беззащитным, как бездомный котенок… Иногда мне хотелось наорать на всех — и на тебя — за то, что позволили себе превратить его в того пиксельного чувака из старых видеоигр, который бегает по этажам и сражается с монстрами, раз за разом погибает по вине неумелого геймера и снова возрождается для мучений во имя неизвестно чего. Я думаю, что они — жильцы «Зеленого дома» — не вполне понимали, что перестройка организма влияла лишь на способность к регенерации тканей, а боль Хенсу испытывал как обычный человек. Сломанная кость, рваная рана, ядовитый укус или проломленный череп не были для него чем-то незначительным, на что можно не обратить внимания. Просто эти вещи не убивали его. Я отлично понимала это, но никогда не шла на открытую конфронтацию с жильцами «Зеленого Дома». Я не боялась навлечь на себя их гнев, если стану защищать монстра, просто… Это не мой стиль. «Я не море, меня не волнует». Я всегда придерживаюсь нейтральной позиции. Одна школьная стерва называла меня «человеком с третьим пальцем во взгляде». Мне очень нравилось это определение. Мне кажется, оно действительно здорово описывает меня. Что бы ни происходило у меня в душе, мои глаза транслируют вовне лишь один сигнал: «Пофиг». И это, скажу я вам, отличная политика. Я научилась быть такой, когда впервые в жизни влипла по-крупному. Мне было лет тринадцать-четырнадцать, и я влюбилась. Влюбилась по уши. До бабочек в животе и дрожи в коленках. Я мечтала о нем днем, а по ночам мне снились сны про него — такие сны, которые можно даже не проверять по соннику. Сны, о которых я бы не рассказала ни маме, ни лучшей подруге. Я видела его каждый день, по много раз в день. Иногда мне казалось даже, что мы вообще не расстаемся. Здорово, правда? Всегда быть рядом с тем, кого любишь? Но это не делало меня счастливой. Наоборот, я страдала, потому что знала, что из всех парней в мире этот парень — самый неподходящий. Да, он был по-своему красивым и умным. Мне нравилась его сдержанность, даже отстраненность. Мне нравилось, что он был странным — совсем как я. Иногда он говорил такие дикие вещи, из-за которых кто-нибудь другой мог бы назвать его настоящим монстром, но мне было плевать, тем более, что меня вообще тянет к чудовищам. У этого парня были красивые, четко очерченные губы и сильные руки с тонкими артистичными пальцами, и когда эти пальцы случайно касались моих, я чувствовала, что вот-вот свихнусь. В его присутствии мне было трудно контролировать себя. Нет ничего такого в том, чтобы словно ненароком дотронуться до плеча или подойти буквально на сантиметр ближе, чтобы острее уловить его запах. Это незаметные действия, они не привлекают особого внимания, особенно если двое и так близки. Но что если у тебя сносит крышу от того, как сильно тебе хочется прижаться губами к губам или запустить пальцы в волосы? Не просто подойти на сантиметр ближе, а стереть все границы? Как быть, если каждая твоя мысль — о нем, но вы никогда не сможете быть вместе? Я снова возвращаюсь мыслями к Хенсу. Наверное, тогда я очень хотела влюбиться в него. Это было бы просто и даже безопасно, — что забавно, учитывая все обстоятельства. Я — человек, он — монстр. Мы были бы странной парой, но я уже говорила: я странная и меня тянет к чудовищам. То, что Хенсу обращался и притом каким-то непостижимым образом контролировал свое превращение, привлекало меня, заставляя почувствовать к нему нечто вроде уважения. Но сколько бы я ни убеждала себя в том, что он — мой единственный любимчик из числа жителей «Зеленого дома», — в глубине души я всегда сознавала: это жалкий самообман. За окном все еще дождь. Небо темнеет, приобретая зловещий бурый оттенок. Скоро погибший мир погрузится в очередную беспросветную ночь. Но здесь, на базе, всегда светло. Может быть, при помощи искусственного освещения военные надеются распугать монстров? Будь ты здесь, ты бы сказал, что это цивилизационное, что свет всегда дарил ощущение безопасности. Много ты знаешь… В «Зеленом доме» были самые темные ночи в моей жизни. Мы экономили энергию, и после отбоя электричество было под строгим запретом. Интересный опыт — жить в кромешной тьме в кишащей монстрами многоэтажке посреди вымершего города. Наверное, человек нормальный, адекватный свихнулся бы от страха от одной мысли о таком, но мне это нравилось. Мне нравилась темнота, мне было так спокойно, когда она окутывала нас. Я точно знаю, что скоро убегу отсюда — пройду все кордоны, солгу, предам, убью всякого, кто встанет у меня на пути, — чтобы там, в кишащем чудовищами погибшем мире найти тебя. Мне плевать, сумел ли ты сохранить человеческий облик и, если нет, какую форму ты обрел. Я узнаю тебя, даже если ты превратился в большую бесформенную волосатую лужу. Я была бы на седьмом небе от счастья, если бы сумела разыскать тебя, пусть даже новый ты и не узнал бы меня… Будь ты здесь, ты бы сказал, что это глупо — оставить безопасное пристанище военной базы и броситься в омут с головой ради какого-то монстра, в котором не осталось ничего от моего старшего брата. И, наверное, ты был бы прав. Но тебя здесь нет. А я… что ж, я странная и меня тянет к чудовищам.