Разной крови, едины 2.0

      Глаза блондина были прикованы к светящемуся предмету. Наконец-то происходит нечто экстраординарное, ранее неизвестное кому-либо из мира волшебников. Юноша водил палочкой над артефактом, периодически хмыкал и тянулся рукой к перу чтобы фиксировать всплески энергии. Рядом он держал раскладку рун, периодически запечатывая в объекте те или иные движения пальцами, что помогало исследовать поведение объекта.                     После очередной пометки в пергаменте, он с удовлетворением ухмыльнулся. Вот бы увидеть лица старых перечников из Министерства Магии! Концентрация магии была под его контролем, что помогало не привлекать внимание инспекции, спасали и стены поместья – в них скопилось порядочно волшебства, чтобы «фонить» и оберегать все, что происходит внутри. Сколько ни бились присланные на закланье офисные полудурки, чтобы выкорчевать отпечатки темных материй из стен Мэнора, ничего у них не получилось. Конфисковать имущество также было невозможно по старым английским законам, опечатать дольше чем на год без права распоряжения владельцами также было нельзя. Теперь парень волен делать все, что заблагорассудится.       Редкая привилегия на фоне бесконечных лишений, но думать о неприятном юноше не хотелось. Сейчас обстановка была идеальной… Настолько идеальной, что не могла продолжаться слишком долго.              Блондин услышал шум из-за спины, и, обернувшись, увидел патронус в виде павлина. Это был отцовский патронус.              – Драко, явись в гостиную. Нужно поговорить, – прозвучал низкий голос отца, после чего птица растворилась в воздухе.                     Малфой-младший не без раздражения снял перчатки и бросил на стол. Хотел было сразу аппарировать, но что-то его остановило, и он окинул взглядом свою лабораторию. Свое убежище. Небольшой островок спокойствия, где паршивая реальность была не властна над ним. Не властна, пока отец не решит иного.                     Помедлив, он переместился в главную комнату Малфой-мэнора, оповестив о своем появлении присутствующих громким хлопком.              — Ты освободил всю прислугу, отец? — поинтересовался Драко. — Со времен второй магической войны не видел твоего патронуса, я уже решил, что ты забыл как пользоваться волшебной палочкой.              — Не самое подходящее время для ехидства, сын. Я позвал тебя по одному важному делу.              — Позвал? – юноша многозначительно приподнял брови и, откинув полы мантии, по-хозяйски развалился на софе напротив родителей. — Скорее приказал. Более чем уверен, что этот диалог мне не понравится, так что приступай сейчас.                     Одержав победу в непродолжительном и молчаливом соревновании холодных взглядов с отцом, Малфой-младший перевел глаза на мать. Она не проронила ни слова с момента его появления и сейчас смотрела куда-то поверх его плеча, пребывая в собственных и явно невеселых мыслях.       Драко тоже задумался. Вторая магическая война закончилась 5 лет назад, но он по-прежнему не доверял Мэнору как раньше, и не знал наверняка, можно ли вновь назвать поместье домом. Оно воплощало череду кошмаров его юношества, став проклятием и темной меткой на родовом древе его семьи. Это послужило главной причиной непрерывных путешествий с того самого момента, как с него сняли обвинения. Он и сейчас был бы не прочь сбежать отсюда куда подальше.              И это если говорить про его чувства. Каково же его родителям? Отец держит непроходимые стены вокруг своего сознания всю жизнь, такова его натура. После победы над Темным лордом он окончательно закрыл эмоциональное поле перед всеми подступившими к их ногам невзгодами. Люциус маниакально следил за тем, чтобы крупицы его власти были при нем, и там, где он мог на что-либо повлиять, он расходился во всю мощь. По этой причине ему было так тяжело ладить с единственным сыном, и Драко, конечно же, понимал это. Понимал, но не выносил.       Мама оказалась более хрупкой: в ее плечах и шее навсегда заключились надломленность и боязнь мира. Она не выходила из поместья все 5 лет, избегала диалога с внешним миром, только изредка устраивала приемы для дружеских семей. В этом заключалась ее главное поражение перед самой собой: она тоже больше не любила Малфой-мэнор. Парень часто видел, что она ходит туда-сюда по дому в сопровождении Мерпы, и Драко знал — конечно знал! — это не потому, что мама отдавала распоряжения о поместье, вовсе нет. Теперь она боялась ходить одна по коридорам, по которым ходил ОН. Трогать книги в библиотеке, которые безвозвратно очернил ОН. Спускаться в нижние комнаты дома, потому что там пытал и убивал ОН…                           — …Что ты на это скажешь, Драко? — вопрос Люциуса вывел Драко из задумчивого состояния. Парень не услышал ничего из того, что говорил отец, и в этом не было чего-то удивительного: он знал наперед, что слова главы семьи не принесут ему какой-либо пользы. Даже если Малфой-старший думает иначе.              Драко снова возвратил взгляд матери, концентрируясь на легилименции. Мать даже не вздрогнула, позволив изучить Драко все, что ему требовалось. Только она тоже не услышала монолог мужа, и в ее воспоминаниях не было пользы для текущей ситуации.                     Люциус медленно покачал головой.                     — Применить легилименцию к родной, уставшей матери… Ты всё ещё незрелый мальчишка, стремящийся получить информацию ненадежными путями. Слушай то, что тебе говорят, даже если это тебе не так приятно, как развлекаться с дружками и подружками.              — Да, дорогой отец, таким уж образом я был воспитан, увы, — с притворным сожалением вздохнул Драко и перевел взгляд на отца. — Предполагаю, речь вновь зайдет о нашем положении, о статусе семьи и прочих банальностях. Я прав?                     — Тебе предстоит пройти определенную программу от Министерства, — с холодом произнес Люциус. Он не отрываясь смотрел на сына.              Драко не мог скрыть удивления.                     — Ты поэтому посещал Министерство Магии? Зачем мне это?                    — Затем, дорогой сын, что в последние годы мы предоставили тебе слишком много свободы. Ты пребывал вдали от семьи и проблем, которые, как я понял, тебя смертельно тяготили. Прошло порядочное количество времени, чтобы свыкнуться с новой реальностью и положением нашей семьи… Я был терпелив. Мне ли не знать, как велик груз навалившихся проблем после поражения Темного Лорда. Радостям и надеждам не было предела, когда Нарцисса отправила тебе очередную весть с вопросом о возвращении домой, и ты почти сразу появился на пороге Мэнора.                     Люциус замолчал. Поджав губы, он перевел взгляд в пространство и продолжил:       — Только вот ничего не поменялось в твоей жизни, к моему огромному сожалению, — Люциус показал неопределенный жест. — Ты заперся в своих покоях, словно тебя и нет. Изредка приходишь на обеды, в остальных случаях зовешь Мерпу, аппарируешь и возвращаешься тогда, когда тебе вздумается…                     — Мне казалось, что именно так стоит поступать взрослому состоявшемуся волшебнику — делать то, что ему хочется. Или я ошибаюсь? — вскинув бровь, перебил отца Драко.                     Люциус медленно поднялся с софы и обошел ее, чтобы встать за спину жены. Драко все понял: разговор был отрепетирован. Нарцисса теперь смотрела прямо на сына, с опаской, будто еще мгновение и ее родной сын растворится в воздухе.                     — Как я уже сказал, ты всего лишь мальчишка. Избалованный, хитрый, привыкший брать от жизни всё, что хочется. Да, как мы тебя воспитали, если тебе так приятней думать, — спокойным голосом продолжил свою проповедь Малфой-старший. — Безусловно, жить такую жизнь приятно, и, будь мы в ином положении, мы не стали бы требовать другого: успех был не за горами, как и все остальное, что ты получал до некоторых пор. Однако, время идет, и долг крови больше не ждет. Мы не молодеем, Драко. Пришла пора всерьез задуматься о продолжении рода, о выборе избранницы из достойной семьи и о реабилитации фамильного имени, в конце концов. Это те обязательства, которые исключают твое незрелое желание болтаться по всему миру.              На протяжении всего монолога Люциуса Нарцисса сидела с выражением настороженности. Лишь на словах о наследнике в ее взгляде промелькнула теплота и надежда, и женщина сжала руки на коленях в ожидании ответа.              В груди юноши что-то болезненно кольнуло от понимания того, что он неосознанно причиняет боль матери. Он подозревал об этом, но не желал встречаться с невеселыми мыслями на эту тему лицом к лицу, потому что знал, что достаточно жесткосердечен, чтобы не распластаться перед родителями в мольбе понять и простить. Драко помнил о несправедливости своего положения, находясь в котором он не в праве распоряжаться своей жизнью. Блондина злило то, что ему приходится заставлять себя быть хорошим сыном, и ещё больше отвращало наличие таковой роли. Он осознавал, что это маска жалости, но не знал, как ее снять.                            — Удивительно, папа, как ты разошелся на тему долга крови, — с нескрываемым раздражением начал защищаться Драко, подавшись вперед. — Реабилитация имени, выбор избранницы, продолжение рода — сколько пафоса! Еще больше смешит факт, что невеста давно известна. О каком выборе идет речь? О моем воображаемом?                     — Драко.              Нарцисса мягко позвала юношу и медленно выпрямилась. Чуть подумав и, будто улыбнувшись собственным мыслям, женщина сказала:              — Ты мог бы выбрать любую чудесную девушку из 28 чистокровных семей и не только, будь мы… — она поежилась и вздохнула. — Будь мы на тех же позициях, я уверена, что это не составило бы большого труда. Ты достоин любой избранницы. Сам знаешь.                     Она снова замолчала, и, после того как Люциус с нетерпением погладил ее по шее, продолжила:              — Наше бегство с поля боя помогло реабилитировать многое из того, за что нас судили. Я солгала Темному лорду о смерти Поттера, а Люциус дал все необходимые показания Визенгамоту, обличив других Пожирателей смерти. Больше мы ничего не сможем сделать для восстановления нашего родового статуса, Драко, дальше мы с твоим отцом бессильны, — продолжала говорить она, глядя сыну в глаза. — Ты прав, мы делаем большую ставку на твою помолвку с Асторией Гринграсс, у вас уже было несколько официальных обедов. Еще со времен учебы в Хогвартсе я помнила, что вы дружите. Гринграссы тоже заинтересованы в ваших узах по причине здоровья Астории, но они все равно поставили условия, при выполнении которых дадут свое согласие на свадьбу. Мы сошлись во мнении, что их требования справедливы, хоть мне и жаль, что мы не можем поступить по-другому.              — Наконец-то мы подбираемся к той самой причине, по которой я вынужден по новой выслушивать всю чистокровную ахинею, которую знаю с детства лучше, чем любое заклинание. Теперь я могу узнать, при чем тут Министерство? — юноша с мрачным выражением лица откинулся на спинку дивана, переводя взгляд на отца, который, как в спектакле, перехватил диалог:              — Им нужно, чтобы ты показал всю серьезность намерений и восстановил честь фамильного имени. Это возможно только при условии полной Реабилитации чистоты крови по программе от Визенгамота.                     Драко передернуло и он закатил глаза. Многим чистокровным семьям, скомпрометировавшим себя связью с Волан-де-Мортом, пришлось пройти унизительную программу Реабилитации, разработанную мракоборцами из Ордена Феникса. Программу утвердили без единого возражения в Визенгамоте, что в очередной раз подчеркивало, что теперь чистокровные волшебники — изгои общества. Отдавать 3 года жизни на общественные полезные работы… придумать что-то более тошнотворное было просто невозможно! Это являлось выражением превосходства одних волшебников над другими, и в глазах юноши это не выглядело исправлением настроений в обществе. Суд пройден, они оправданы, к чему этот цирк с кентаврами?                     — Я не буду заниматься этой чушью чтобы угождать Гринграссам, которые позволили себе мысль, будто я соглашусь на этот бред, — категорично заявил Драко. — Где ваша гордость? Что за немое согласие в ответ на все, что они просят? Я не подстраиваюсь под неудачников, я хочу спокойно жить. Это огромная роскошь с моей стороны — просить об этом?                     Будучи еще ребенком, он выполнял поручения и наставления отца в первые годы учебы в Хогвартсе. Став старше, Драко подружился с курицей Амбридж, чтобы не попадать в неприятности и не доставлять проблем родителям. Он принял Черную метку, почти убил Дамблдора, терпел присутствие головорезов и убийц в замке. В конце концов, ради свободы они сбежали с последней битвы, и родители ответили за все, что они сделали.              Так почему же теперь он должен воскрешать все пережитое в памяти, пропускать через себя былое унижение и снова что-то кому-то доказывать? Разве он был недостаточно полезен для семьи все это время? Блондин еле сдерживал чистую ярость, которая жгла легкие и порывалась вырваться наружу, поэтому парень дышал глубоко и медленно, вдох за вдохом.                     — Необязательно угождать кому бы то ни было, сын, — Люциус сел, и, облокотившись на диван, снова взял трость в руки. Отразившиеся эмоции на лице сына будто остались им незамеченными. — Мы можем заключить сделку, которая поможет обрести желанную тобой свободу. Возможно, ты действительно полагаешь, что мы безгранично рады соглашаться на все, что от нас требуют. Увы, приходится чем-то жертвовать сегодня, чтобы завтрашний день встретить с высоко поднятой головой. Мы больше не сможем проложить тебе путь вперед, теперь фамильное имя Малфоев — твоя забота.                     — Почему вы уверены, что мне так уж нужно беспокоиться о фамилии? — медленно, будто смакуя каждое слово вызова, задал вопрос Драко. — Может быть, меня устраивает, как ты любезно заметил, бесцельно болтаться по всему свету?                     Люциус недовольно сжал губы. Нарцисса аккуратно взяла мужа за руку и решила ответить сама:              — Мы хотим, чтобы ты был счастлив. Ты — мой единственный сын, мой первенец. Моя отрада. Я так хочу, чтобы ты был доволен своей жизнью. Мы — твоя семья, твои единственные близкие люди, к кому ты можешь вернуться, даже если тебе это причиняет боль и печаль. Всегда хочется к кому-то возвращаться, Драко, иначе бы ты не стал даже думать о том, чтобы явиться в Малфой-Мэнор, ведь я чувствую: ты его больше не любишь.              Нарцисса остановилась на мгновение, чтобы увидеть реакцию парня. Тот в ответ кивнул, обнажаясь в своей искренности. Он знал, что мать понимает ситуацию куда лучше отца, только говорить об этом без толку: мать не пойдет против родного мужа, а Люциус ставит обстоятельства выше чувств.                     Спустя пару мгновений она продолжила:              — Сейчас нас беспокоит твое добровольное одиночество. Тебе нужны семья и наследник, и не только по долгу крови — эта нужда живет у тебя внутри. По-настоящему сильным волшебник становится только со знанием, что ему есть на что опереться. В наших общих интересах подготовить благодатную почву для принятия этого непростого решения. Мы уже ненадежная опора, и моей единственной земной отрадой остается надеяться на внуков и любящую тебя спутницу.                     Малфой-младший молчал, замерев с нечитаемым выражением лица. Он размышлял над словами матери. Люциус расценил заминку сына как заинтересованность в предложении, и продолжил:              — Наши условия — это прохождение через программу Реабилитации, а далее брак с целью зачатия и последующего рождения ребенка или нескольких, тут уж решать вам, молодым. Избранницу ты тоже можешь выбрать сам, если тебе так претит мысль об Астории. Главное, чтобы она была достойной девушкой. Исполнив свой семейный долг, ты будешь волен поступать дальше, как вздумается. Все-таки, на свете бродит немало чьих-то мужей и отцов. Не то, чтобы я одобрял подобный образ жизни… Но, если он тебя манит, мы поддержим такой исход.              Отец с небрежностью передернул плечами, подчеркивая всем своим видом отвращение к людям, принявшим отшельничество.                     — Поразительно мило с твоей стороны, отец, предлагать свободу совершеннолетнему и здоровому по всем параметрам волшебнику, который волен распоряжаться жизнью так, как сам сочтет нужным, — ядовито усмехнулся Драко.                     Им не суждено понять друг друга, это было ясно, как Мерлинов день. Нужно искать компромисс: Драко отлично знал отца, как и знал то, что он не отступит. Тупик в том, что юноша давно не верил обещаниям отца. Просто не мог, да и не желал. Сложно верить человеку, который своими решениями не просто выстлал ему и его матери дорогу в преисподнюю, но и организовал персональный ад в стенах фамильного поместья. Если он хочет вырваться из бесконечного круга пустых обещаний отца, в этот раз все должно быть иначе.                     — Что ж, вашу позицию я понял. Звучит отвратительно, но, видимо, у меня не такой уж большой выбор. Если он вообще есть. Теперь озвучу свои соображения на этот счет, — Драко по очереди взглянул на родителей, и повелительным тоном продолжил, — Для начала я хочу получить слово матери. Не твое, отец.                     В отличие от изворотливого и алчного отца, Нарцисса никогда не сможет предать его и обезобразить условия сделки до неузнаваемости. Мать любила сына безусловной, полной всепрощения любовью. Блондин был уверен, что, если бы не позиция Люциуса, мать смирилась со скитальчеством сына: она боготворила его так, как способны на подобное только матери.              Нарцисса улыбнулась Драко совсем как в детстве. Малфой-старший же, напротив, едва скрывал разочарование — недоверие сына оскорбило его.                     — Я даю тебе слово, что мы не будем стоять у тебя на пути, — просто ответила Нарцисса.       Драко взял мать за руку, взглядом выражая признательность и веру.                     — Значит, ты действительно хочешь такой жизни, — в голосе Люциуса звучал лед, когда он обратился к сыну спустя некоторое время после воцарившегося молчания. — Я до последнего надеялся, что ты всего лишь решил посмеяться надо мной своими играми.                     — Я не планирую уходить из семьи или изолироваться от всех, если ты этого боишься. Это второе, что вам нужно понять и принять, — серьезным голосом произнес Драко. — Мама верно заметила, я не умею долго жить один. Правда, я не планировал разбавлять свое одиночество бременем семьи так скоро… Но раз вы готовы поддержать это дело, мои жена и дети вполне могут обосноваться здесь, пока я покоряю волшебный мир.              Драко наклонил голову и с интересом посмотрел на отца, оценивая реакцию второго на озвученные фантазии юноши. Люциус прикрыл глаза и с осуждением покачал головой.                     — С момента заключения брака распоряжаться поместьем будешь ты, поэтому тебе и только тебе решать, где и в каком статусе будет проживать твоя семья, — напомнил отец. — Мэнор большой, нас никто не потеснит.                     — Я знаю, — весело ответил Малфой-младший.                     Нарцисса с одобрением смотрела на любимых мужчин, немного расслабив плечи. Теперь общение между ними выглядело как худое, но все же перемирие.                     — Тогда договорились, — Малфой-старший шумно встал и пошел к камину. — Мне нужно вернуться в Министерство и объявить о твоем решении, чтобы они издали приказ на твое вступление в программу и на распределение.                     — Что я должен буду делать? — Драко поднялся и замер в ожидании приговора, от которого зависело то, на что он будет вынужден спустить несколько лет жизни.                     — О, я же совсем забыл, — Люциус слегка улыбнулся. Он взял летучий порох в руку, и, перед тем как сказать: «Министерство магии», ответил сыну. — Тебя направят в восстановленный Хогвартс как молодого профессора по защите от Темных искусств. На все 3 года.                     Последнее, что увидел Малфой-старший перед тем, как его поглотили зеленое пламя и темнота камина, это злоба и бессилие, бушевавшие во взгляде сына. Торжествующая улыбка озарила его лицо едва ли не сильнее, чем зеленая вспышка – Люциус понимал, что в этом поединке с собственным сыном он победил.