The Great Race

      David Ellefson       Окончание гонок праздновали в баре, подобном тому, в котором эта история начиналась. Дэйв напился и признал Хэтфилда своим братом, Джим в ответ обнял Мастейна и угостил конфетами. Брюс рассказал Никки о том, что поимел его первую жену, на что Сикс радостно ответил, что это не так уж и удивительно и тролинг не удался. Михаэль, дописав письмо, бережно положил его в конверт, который потом аккуратно заклеил и подписал сверху: «от Майка Шумахера Мику Шумахеру».       — Чувак, это, типа, письмо самому себе? — поинтересовался Томми.       — Нет, это письмо сыну. Его зовут Мик, — пояснил Михаэль.       — Круто чувак, назвать сына в честь себя самого! — восхищению ударника Мотли не было предела.       На какое-то мгновение мне показалось, что Ли жалеет, что назвал своего сына Бренданом Томасом, а не просто Томом или Томми, но тут его поправил Шумахер:       — Нет, «Мик» и «Михаэль» несколько разные имена… как «Ральф» и «Рольф»… Хотя да, похоже, что в нашей семье все называют младших детей в честь себя…       На лучшего пилота «Феррари» словно снизошло озарение, и он побрел куда-то погруженный в глубокие раздумья, словно после беседы с БГ.       Оззи чуть не подрался с Ангом из-за последней пачки шоколадного печенья. А когда это лакомство было-таки сожрано проходившим мимо Тобиасом (который воспользовался моментом и спер со стола никем не охраняемые печенюшки, в тот момент, когда из-за оных разгорелся нешуточный спор), Осборн чуть не кинулся на парня в драку, но его успокоил Купер:       — Джон, — обратился к другу по имени он, — это всего лишь печенье, не следует принимать это так близко к сердцу.       Оззи чуть не бросился на Элиса, но тут Хэлфорд заливисто запел:       — Johnny be good!       Это в конец взбесило Великого и Ужасного и Элису пришлось принести из багажника свой сценический реквизит в лице смирительной рубашки и нарядить в нее своего друга. Но разве ж Оззи сможет удержать какая-то рубашка, пусть и смирительная, и, спустя пару секунд, парень, словно разъяренный Кинг Конг держал одной рукой Заммета за горло, а в другой сжимал очки, сорванные с, во время увернувшегося, Роба, при этом Осборн еще и яростно орал, негодуя по поводу того, что Хэлф так легко от него ушел. Тобиас, правда, тоже оказался не так прост, и проворно извернувшись, оказался на свободе, после чего, сбрызнул Осборна святой водой. Это взбесило Оззи еще больше, и я спешно сбегал за ружьем с транквилизатором, захваченным мной в той сторожке, где мы однажды ночевали, и выстрелил в парня… но я промазал и попал в поедающего фисташки Ларса. Датчанин что-то не долго, но очень быстро и обижено тараторил на родном языке, после чего вырубился. А Оззи тем временем уже несся на меня… Я уже мысленно попрощался с жизнью, но тут мне под руку, каким-то чудом, попалась коробка печенья, которую я, сжавшись в комок, протянул Осборну. Тот принял подарок, резко подобрел, лизнул меня в щеку и удалился, хрустя печеньками.       — И все же, если бы не всевозможные стечения обстоятельств, мы были бы первыми, — промурлыкал себе под нос Хэтфилд, неся безвольное тельце Ларса на диван.       — Предлагаю вторую гонку — Аляска — Лос Анжелес, — ухмыльнулся Дэйв.       — Согласен, — ответил Джеймс, протягивая Мастейну руку, чтобы закрепить спор и роняя, таким образом, на пол Ульриха, громко ухнувшего при приземлении.       — Все это чудесно, но на сей раз как-нибудь без меня, — сказал Шумахер, словно его кто-то приглашал на гонку и упрашивал принять участие, — у меня планы — отдых с семьей и все такое…       Никто особо жалеть не стал, все сказали, что уважают его решение по поводу ухода, и лишь Ангус, в которого вселился дух Пресвятого Марти Стью, принялся слезно умолять Михаэля:       — На этом отдыхе, делай все, что угодно, только на лыжах не катайся! Умоляю тебя, ради всего святого, не катайся на лыжах!!! Ну, или хотя бы будь осторожен и избегай неофициальных спусков…       — Не переживай, брат, я же само совершенство — ничего со мной не случится! — заверил друга Михаэль.       Тут мимо прошествовал Кирк, насвистывающий «We are the champions» и ехидно глядящий на Шуми.       — Ну, так что, гонка? — вновь вернулся к интересующей его теме Мастейн, глядя на Хэтфилда, поднимающего с пола Ларса, который по-прежнему был в отрубе.       — Согласен, — повторил свой ответ Джеймс и вновь протянул лидеру Мегадет руку…

***

      Чудесный солнечный день. Мы все на своих авто собрались на старте. Стартовали мы с городской площади, на которой располагался красивый высокий памятник, от которого, собственно, официально и начинался отчет гонки. Народу практически не было — всем местным жителям было абсолютно похрен на гонку. Обратный отсчет. Все машины рванули с места и понеслись вперед, а мы назад… Когда я спросил Мастейна, в чем дело, тот ответил, что гонки не будет, и он одержит свою собственную победу. После этих слов, он нажал на какую-то кнопку и из капота «Дядюшки Вика» выросла ракетница, которая одним залпом разрушила памятник, на городской площади и уничтожила «точку отчета». Я хотел поинтересоваться у Дэйва, в чем суть «его победы» и зачем нужно было предлагать гонку, если… но не стал, ибо смысла в деяниях кино-злодеев искать не следует… впрочем как и в писанине фикрайтеров-стебщиков.