Горе моë, горе

      Радио не останавливается шуметь разноцветными джазом.       Я судорожно останавливаю строчку зигзага, хватаясь за ткань. Забыла убрать ногу с педали, и большой палец придавливает лапкой. Я не чувствую треска.       Шарлотка, испеченная с помощью рецепта из колонки журнала, пахнет жжеными чëрнилами. Иссине-чëрные.       Я с хозяйской аккуратностью протираю его очки и глажу пиджак. Офисные листы режут указательные пальцы. Дырокол отложен на третью полку, как ты и любишь.       Цвет крови сливается с ежевичным порошком для цветной одежды. Сколько бы я не вешала цветочные кофты на верёвки, пёстрые прищепки не заканчиваются.       Ткань рвется по швам. Трещит зелёным полем у меня в голове. Жёлтая пыльца, пение голубизны, белое летнее платье.       Солнце — фаворитная классическая музыка моего любимого мужа.       Распрямляю льняную солоноватую ткань, сдавливая диафрагму запахом луга.       Я слышу чёрную трель стационарного телефона       Мои ноги идут к печатному дну.       С немой улыбкой я поднимаю трубку.       ***        — Алло?..        — Генри?       Чёрный витый провод удушающе касается моего взгляда.        — Я - Нэнси Элснер. Вы коллега моего супруга? Увы, я не могу—        — Предлагаю написать твоему.. — голос продолжил цедить едким гноем: — «супругу» заголовок: стервозная собственница похитила любимого сына у.. — скрип стула, глоток чего-то спиртного и драматичный всхлип, — ..несчастной сорокалетней матери-одиночки.       Голос чёрно-белый. Монохромный. Нефтяной.       По языку размазывает тушь.        — Постойте, кто..        — Почему мой сын?! — глоток тёмного цвета рома. Но, может, всë же бурбон. — Ты ужасная.. В курсе, каково мне пришлось?.. Можешь клянчить его любовь сколько угодно, но тебе не удастся забрать всё! Слышишь? Слышишь?? Такие паразиты...       Нэнси не переваривает нефть.        — Я - больная женщина! Ты знала это, поэтому выбрала меня как жертву, так? — звук утирания чего-то мокрого обеденной салфеткой. Или счётом за электричество. Звук такой.. — Тебе нечем было заняться? Какого хрена, такие как ты..       По мембране трубки проводят квадратным ногтем. Скрип тоже чёрный.        — Жалкая, дееспособная дрянь! — виниловый кашель с гудением чайника на фоне. — Уничтожить моего сына, влить ему — ч/б голос делает передышку, гневаясь лишь больше, — столько поганой лжи!.. Убить его..       Игольница в виде мозга пощипывает.        — Что?       Ответа не слышно. Только дыхание.       Дыхание - белый шум. Так знакомо.       Сверчки ползают по ушному проходу.       Нэнси застывает с улыбкой.       Её шея оказалась свёрнута телефонным проводом.