Доверяю

Прошла неделя

Бриллинг всё ещё был на Ближнем Востоке. Папа сказал, что ситуация там тяжёлая, вот из-за чего Ваня задерживается. Я решила его не ждать, и съездить до дома малютки одна. Хотя бы узнать, что нужно для удочерения. Приятно, когда тебя узнают. — Евгения Михайловна, рады видеть, — заведующая улыбается. — Взаимно, — кивнула, — Анна Евгеньевна, я по поводу той отказницы, — прикусила губу, — Саши. Мы приходили к вам с супругом. — Да, — кивнула, — к сожалению, Сашеньку уже удочерили. — Как? От шока я рухнула на стул. Меня как ледяной водой облили и по голове лопатой дали. — Как удочерили? — голос дрогнул, — когда? — Буквально после вашего визита. Вы с Иваном Францевичем своего ответа не дали, и на следующий день, к нам пришли люди, которые сразу же начали процедуру удочерения. Позавчера Сашу забрали в новый дом. — А кто? — на глазах слёзы. — Сказать не могу, но семья хорошая, обеспеченная, так скажем, чуть ли не за одним столом с императором сидят. Вам не стоит переживать, Александре очень повезло. — Надеюсь, — кивнула. С мокрыми глазами добралась до папы. — Что случилось? — снял очки. — Её удочерили. После этих слов у меня началась истерика: слёзы ручьём, лихорадка, невнятная речь. Сил нет. Отец подбежал ко мне, и аккуратно усадил на диван. — Тише, Евгения, тише, моя ты хорошая девочка. — Да как так, пап? Что я сделала такого? Почему я не могу забеременеть, или усыновить ребёнка? Всё через жопу! У нас с Бриллингом прекрасные анализы, отличный материал. Нищета плодится как может, пятеро, шестеро, семеро детей и больше, а я одного прошу, одного, и то не получается. — В Израиле есть отличная клиника, в которой у врачей золотые руки. Я сам там был огромное количество раз, может, вам туда обратиться? — Видимо, уже настолько всё плохо. — Да нет же, не плохо, просто обследоваться там, вдруг, наши оболтусы чего-то не поняли? Тем более, есть жилые корпуса, своего рода санаторий, а до моря дойти двести метров! Отдохнёте, придёте в себя, и с новыми силами вернётесь в строй. Ты очень много нервничаешь в последнее время. — А как мне не нервничать? — Я понимаю. Стресс негативно влияет на твой организм и состояние, Жень. — А корпорация? — Забудь. Я здесь для чего? Нужна смена обстановки. Папа крепко обнял меня и прошептал: — Не переживай, моя любимая девочка, будут у вас с Ваней дети. Всё обязательно получится. Когда тебе на сдачу? — Завтра утром, — шмыгаю носом, — в последний раз сдам, потом не буду. А что с Ближним Востоком? — Бриллинг говорит, что ситуация какая-то странная. Они бросили все силы на оборону, словно, что-то прячут. Даже близко к себе не подпускают. — А что они могут прятать? — Без понятия… — Ты связывался с Михаилом? — Пытался, но не вышло. — Как так? — Ваня молчит в тряпочку, каких-либо подробностей я не знаю, и доступ к этим данным закрыт. Вытерев слёзы, я подошла к ноутбуку отца и попыталась войти в корпоративный аккаунт Бриллинга. Пароль поменял?! — Странно… Я знала его пароль, но не подходит. — У Аластара и Бриллинговских ребят тоже пароли поменялись. Они над этим работают. Всё засекречено. Дело пахнет жареным… — Думаешь? — смотрю на него. — Я чувствую.

Два дня спустя

Всё это время провела одна. Выла в подушку, до икоты и крови из носа. Только Велиар видел, насколько мне плохо. Бриллинг приехал ранним утром с огромным букетом белых кустовых роз. Он был больше сумки. — Я не успел, да? — оглядел меня с ног до головы, и всё понял. — Угу, — кивнула. Мужчина положил все на кухонную тумбу и подошел ко мне. — Прости, — обнимает, — я пытался вырваться, но без меня там вообще был бы пиздец, — вздыхает, — виноват. — Да всё нормально, — голос предательски задрожал, — правда. — Нет, — прижимает к себе, — слышу же. — Папа предложить съездить в хорошую Израильскую клинику, — пытаюсь успокоиться, — может, там нам помогут? — Отличная идея. Нам необходим отдых, а в особенности, тебе. Ты уже сдала яйцеклетки? — Вчера. — Значит, пока что, просто обследуемся, — поцеловал в макушку. — Что происходит на Ближнем Востоке? Почему ты молчишь? — Потому что, — изменился в лице, — я сам ничего не понимаю, и делать какие-то выводы ещё рано. Я работаю над этим, Жень, всё сложнее, чем хотелось бы… Одна версия уничтожает другую, слишком запутанно. У меня складывается ощущение, что «Иордан» и сами не понимают, что делают. Мракобесие какое-то. — Расскажи мне о своих мыслях, я должна знать. — Не хочу, — прикусил губу, — рано ещё… Я голодный, — слабо улыбнулся. — Поняла, — кивнула. Он очень устал. Буквально еле стоит на ногах. Как бы Бриллинг не кичился, что в отличной форме, тридцать семь лет дают о себе знать. Появилось больше седых волос, а глаза стали светлее. Мама говорила, что глаза светлеют к старости. Время шло, но Ваня не прекратил хромать. Пытается делать вид, что не хромает. На самом деле, это отчётливо видно. Походка изменилась. И опять он весь в синяках, ссадинах, есть несколько гематом. Бриллинг заметил мой взгляд. — Не слишком удачное приземление. С дерева упал, — отводит глаза. — С одного? — С трёх. — Ох, — вздохнула, — Вань… — Случайно вышло, — слабо улыбнулся, — поверь. Ты как себя чувствуешь? — Средне. — Значит, через пару дней вылетим в Израиль? — Ты согласен? — А почему бы и нет? Ты переживаешь по поводу «Иордана», я знаю. — Мне очень страшно, Вань. — Я рядом, — прошептал в самые губы, — всегда рядом и постоянно. Сделаю всё, чтобы это уже наконец-то закончилось. Я люблю тебя, Карницкая. Не представляешь себе насколько…

Несколько дней спустя Израиль Иерусалим

Первым делом мы отправились в ту самую клинику, которую так рекомендовал отец. Если честно, то я уже устала от бесконечных анализов, процедур и прочего. Кто-то скажет, мол, ребят, а чего вы так переживаете? Найдите суррогатную мать. Находили уже… Беременность замёрзла. Складывается впечатление, что мой организм отказывается беременеть. Хотя, овуляция есть, всё хорошо, но… — Хорошая девочка заслужила вкусный кофе, — ждёт меня в фойе клиники. — Спасибо, — поцеловала в щёчку. Мне стало чуточку легче, когда я наблюдала за оптимистичным настроем Бриллинга. Его поддержка и любовь — бесценны. Было время, когда я ненавидела его всей душой и сердцем, меня трясло от одной мысли этом человеке. Было плохо настолько, что я была готова выйти замуж за другого, лишь бы не видеть Ваню. А сейчас, я не знаю кого благодарить за этого человека. Он не просто любимый мужчина, а смысл всей жизни. Я не знаю, сколько мне отведено, но с уверенностью могу сказать то, что проведу свою жизнь рядом с ним. Отдам себя без остатка и буду любить его до последнего вздоха, и даже после этого. Всегда. Мы с Ваней прогулялись по Старому городу, насладились местной кухней и достопримечательностями. Иерусалим — прекрасный, а главное атмосферный город. Возможно, именно здесь, я найду покой для своей души. Дышится куда легче. Конечно же, я взяла с собой полароид и огромное количество кассет к нему. Фотографировала всё, особенно Ваню. Красивый он. — Ты даже не курил сегодня. — Я бросил, — улыбается, — спустя двадцать лет. — Серьёзно?! — в шоке. — Не заметила? Я не курю уже одиннадцать дней, меня жутко тянет, и сейчас, когда мимо нас прошёл мужик с сигаретой, я представил, как ломаю ему нос и забираю сигарету, — рассмеялся, — но понимаю, что у нас есть важная цель. Моё здоровье должно быть максимально хорошим, не считая кардиостимулятора и ВИЧа. Долой вредные привычки! — Ты меня убил. — Мне очень тяжело бороться с желанием покурить. Аж трясёт и руки немеют… У меня две слабости: ты и никотин. — Я горжусь тобой, — прильнула, — ты молодчина!

Неделю спустя

Массажи, различные процедуры, грязевые ванны, джакузи, свежий воздух… Мы попали в какой-то Рай. Как же хорошо… Тут ещё и шведский стол! Правда, я всё ещё не могу есть мясо после ситуации с Мэй. Да, даже рыбу. Бриллинг всего насмотрелся в жизни, но это не мешало ему уплетать за обе щеки стейк с кровью. Врачи сказали, что у нас всё хорошо, и проблему, из-за которой я не могу забеременеть, они не нашли. Мы договорились, что следующее оплодотворение будет в этой клинике. Отдыхать хорошо, но надо ехать домой. Там нас ждут. Отдых и время, проведённое с Ваней наедине вернуло меня в нужное русло. Действительно стало легче. Петергоф встретил нас метелью и морозом. — Твою мать, — закрыл глаза руками, — блять, сука… — Что такое? — Я понял… Жень, я всё понял. Бриллинг судорожно схватил телефон и набрал номер Аластара. Мужчина отошёл в сторону. Самого разговора я не слышала, видела лишь то, как он жестикулирует руками и глаза его становятся больше. — Едем. — Куда? — В убежище, — схватил за руку. — Что такое? — Нас наебали всем селом, Жень. «Иордан» прятал то, что они почти год проникали на территорию страны: переезжали сами, перевозили оружие контрабандами. Эти крысы на нашей земле, — вздыхает, — мой отряд… Мой «Цербер» погиб этой ночью, Жека чудом остался живым. Эта новость повергла меня в дикий шок и ужас. «Цербер» — отряд особого назначения, в котором был Бриллинг. С этими ребятами Ваня участвовал в первой войне с «Иорданом». Там же был ныне покойный Вельзевул. Иван Францевич хоть и угрожал им расправой, но по-своему любил. — Мои пацаны… Я всех лично придушу. — Мне очень жаль, — взяла за руку, — очень. Один из Азазелевцев забрал нас. — Что конкретно случилось? — спросил Ваня у Ра. — Их поджидали на мосту, — облизнул пересохшие губы, — три грузовика, в каждом человек по пять… Всех убили практически сразу, а вот Аластар успел сделать дело и сбежал. — Продолжай. — Он заминировал их грузовики, убив большую часть. Аластара нашли в километре от моста. Без сознания, бледного, холодного, мы думали, что умер, но Хела нащупала пульс. Раны средней тяжести, Жене сделали две операции. — Пиздец… Ра резко затормозил. — Твою мать… На цифровом билборде офиса «Азазель» был изображён герб «Иордана» и послание. — Карницкий, МакАллистер и ваша королева у нас. Мы ждём вас, Бриллинги, — прочитал Ваня, — ледники растают.