Ошибка

Ветер, который кажется ни на секунду не ослабевает в этих мертвых горах, заставлял с новой силой дребезжать окна в небольшом домишке на краю земли, что на бумагах числился местом расположения личного состава пограничных войск Аместриса. Снежная буря у подножий Бриггса длилась не прекращаясь вот уже второй день, заметая последние тропы, по которым редкие гости этих земель могли бы найти дорогу назад, и всё больше склоняя к земле верхушки и без того редких сосен. Старый, но все еще прочный домик, как мог сопротивлялся стихии, лишь изредка поскрипывая всеми четырьмя стенами, словно издавая стоны усталости. Его небольшое внутреннее пространство не могло обеспечить размещение большого количества человек, состояло оно всего из трёх комнат, каждая не больше десяти шагов в длину и ширину. Да этого и не требовалось: кухня, совмещённая с сенями, спальня и небольшой кабинет стали убежищем лишь для одного единственного солдата. От холода Бриггских ветров здесь укрывался уже не молодой капрал, что сам вызвался работать в этих суровых условиях аместрийского Севера. Распределяющий в Северном штабе должности майор был весьма удивлён, увидев на своём столе прошение о переводе в Бриггский район, но недолго думая одобрил его, закрывая ещё одну позицию в списке необходимых служащих. Поступивший на местную службу капрал надеялся, что здешние морозы и полное одиночество помогут ему заглушить переполняющую его душевную боль. Боль, что накрыла его с головой и тянула на самое дно, стоило ему вглядеться в нежно-карие глаза самого дорогого ему человека. В них мужчина увидел отражение всех совершенных им за его недолгую жизнь грехов, отражение его скорби и чувства вины, что давили на него неподъемным грузом. Уже, как он считал зажившие, старые раны вновь дали о себе знать и капрал вновь посчитал себя недостойным собственного счастья и неспособным подарить его ближнему. Убежав подальше от людей, спрятавшись ото всех на краю земли среди снега и льда, он надеялся забыться и тихо умереть, полностью отдав свою душу на истязание нескончаемой скорби. Однако стало лишь хуже, постоянный холод не позволял расслабиться, а одиночество убивало капрала здесь и сейчас, не давая возможности откладывать смерть на потом. Однако убитый горем солдат не спешил менять что-либо, считая переживаемые им мучения справедливым наказанием за совершенные им же поступки. Единственное, в чем капрал находил для себя отдушину, так это в крепком кретском виски, пустые бутылки от которого занимали уже большую часть так называемой кухни. Военная инспекция могла бы уже давно обнаружить это явное нарушение устава и наказать преступника, однако в такую даль она просто не добиралась. Эта халатность и позволяла бывшим сослуживцам капрала без особых проблем доставлять ему пару-другую ящиков иностранного пойла. Вот и сейчас солдат сидел на кухне, слушая как от сильного ветра дрожат стеклянные окна его убежища, и пытался вытрясти из бутылки последние капли виски, которые упорно не соглашались выливаться в полупустой стакан. Ещё пару раз встряхнув перевёрнутую бутылку, капрал от злости бросил её со всей силы в ту же сторону, где плотными рядами стояли такие же опустошенные емкости, и если бы не лежащая на деревянном полу подушка, оторванная от сиденья стула, то разлететься бы бутылке на тысячи мельчайших осколков, что без увеличительного стекла и найти было бы трудно. Но этого не произошло, что сначала ещё больше разозлило сидящего за столом солдата, а потом заставило облегченно вздохнуть, когда он понял, что сил на уборку возможного беспорядка у него сейчас попросту нет. Мужчина уже собирался расправиться с последним стаканом виски и пойти спать, как вдруг услышал негромкое, но четкое: «тук-тук-тук». — И кого это принесло в такую то погодку. — Усмехнулся солдат и посмотрел в окно, где все ещё продолжалась снежная буря. Стук в дверь повторился, что заставило капрала наконец подняться со стула и двинуться в направлении входной двери. «Из начальников это никто не может быть, им попросту плевать на местных пограничников», — размышлял капрал, пока входил в сени, чтобы поприветствовать неожиданного гостя: «Прапорщик и лейтенант заходили две недели назад, рановато для них, разве что местный лесник потерял дорогу домой и хочет зайти погреться…». Провернув ключ в замочной скважине и отворив наконец отделяющую его от человека снаружи дверь, капрал вдруг застыл на месте, не способный двинуться с места от удивления. Его единственный глаз полностью раскрылся, а зрачок увеличился, силясь понять не чудится ли ему. Совсем не этого человека ожидал увидеть солдат в этом Богом забытом месте. Немного отойдя от шока, и удостоверившись, что ему не мерещится, мужчина наконец выдавил — Винри?.. — Полковник?