Ramble on

Я до сих пор помню тебя. Таких как ты не забывают никогда. Некогда я говорила, что ты не заслуживаешь и малейшего моего внимания, а теперь вижу лишь на страницах газет. Ты ушел, сказал, что тебе нужно отдохнуть, поскитаться. Ты не вернулся ко мне. Я так и знала. Зачем же ты тогда пел серенады мне под окнами, заставляя глупых соседей ругаться? Зачем писал мне песни? Зачем находился все это время со мной? И зачем же так долго добивался? Я помню нашу последнюю встречу. Лондон. 1968 год. Вечер. Дом Лолы. Я как обычно ждала тебя со студии в предвкушении ночных рассказов о сегодняшнем дне, но тебе было не до этого. В дверном проеме блеснул поникший взгляд. «Что-то не так» — Роб? Что-то случилось? — мне был не понятен его вид. Мужчина молчал. Он так и не продвинулся дальше с прохода, остался смотреть на меня, сведя брови друг к другу. — Скажи. — я тоже не двигаюсь. Что-то в нем переменилось. Точно переменилось. — Лола, замолчи. — тихо сказал он. Мужчина двинулся ко мне и вблизи я наконец разглядела насколько он был вымотанным. Уставшие глаза. Но уставшие не от трудного рабочего дня. Тогда от чего же? Певец подошел уже как-обычно близко, положил тяжелую руку мне на щеку и устало выдохнул. — Лола, я устал. Родные губы накрыли мои и тогда я сразу отчетливо почувствовала привкус виски. Теплые руки крепко держат мои щеки, а он сам близко-близко прильнул ко мне всем телом. Я отстранилась. — Роб, скажи. — я продолжаю настаивать. — Перестань. — мужчина закатил глаза и почти было пустил слезу, но до этого не дошло. Сильные руки больно сжали бедра под ягодицами, заставляя запрыгнуть на него. Так я и сделала. По лестнице он несет меня в спальню, еще сильнее отравляя меня ядовитым взглядом. Спина касается холодной кровати, а следом сверху нависает мужчина. Меня опять целуют. Без страсти, но с большим желанием. Мы еще слишком молоды, чтобы становиться героями семейной драмы, ведь до этого дня все было хорошо. Заднюю сторону бедра поглаживает теплая рука. Такая родная. Футболка от ласок задралась под грудь. Он стягивает с меня трусы, глядя в глаза. В них ничего не поменялось, словно он ничего не чувствовал, в отличии от меня. Мне был важен каждый его вздох, касание, поцелуй. Ему, конечно, тоже, но не так, как раньше. Гремит ремень. Слышен звук расстегивающейся ширинки. Но несмотря на все он по-прежнему нежен со мной. Рука поглаживает низ живота, избавляя от напряжения. Головкой водит туда-сюда, вместо «Приготовься». Я чувствую его натиск в себе. Машинально прижимаюсь к нему вся, обнимаю со спины, огибаю его ногами. Разум плывет. Я слышу его стоны. Слышу, как ему хорошо, хорошо мне. Что же случилось? Он тесно-тесно жмется ко мне весь. Голову вложил в ложбинку плеча. — Скажи, Лола. Скажи, что любишь меня. — тараторит он гулом бас-бочки Бонзо. Я-то скажу. А ты? — Я люблю тебя. — резкий толчок, отозвавшийся во всем теле. — Громче! — Я люблю тебя! — надрывом кричу я, ведь слезы скатываются в рот. — Громче! — Я люблю тебя, Роберт! — истерика и оргазм накрывают меня одновременно. Слезы текут, но я продолжаю трястись. Мужчина еще двигается, но в дальнем уголке отзывается еле ощущаемая дрожь. Тогда я вкладываю руку в кудрявую шевелюру и начинаю его поглаживать. Он сладко мурчит и тут же кончает. Устало переваливаясь, он протягивает руку и приобнимает меня за плечи. Мы лежали так долго, как оказалось. Но тут он говорит. — Я подумал, мне нужно отдохнуть. — не дав даже переспросить, мужчина удалился, больше не вернувшись в мою жизнь. Вот, оказывается, от кого он устал. А ведь я и вправду его люблю.