liminal space - liminal solution

Он никогда не должен был терять самообладание, нет… Нет-нет-нет, не должен был себе позволять. Его работа предполагала загадки, иногда — граничащие с безумием, но… Всецело жёлтое безумие, тошнотворное — вызывающее ассоциации с подступившей к горлу желчью — оно встречалось впервые. Совершенно неожиданно. Просто так. Что он делал до этого? Как здесь оказался?.. Где это «здесь»? Шаг. Снова и снова перед глазами возникали углы. У этого места не было архитектуры. Вернее, поддающейся какому-либо объяснению или назначению. Лишних стен доставало вполне. Всё здесь — нет — ничего здесь не было необычным. Просто комнаты. Жёлтые, пустые, без намёка на мебель, с гнилыми, затхлыми, старыми коврами. Ведь кружилась голова от этого запаха?.. К чёрту. Ничего обычного здесь не было тоже. Словно издёвка. Вдох. Выдох. Резкий, сорванный нарастающей паникой. Вперёд, назад, вправо, влево — он вновь остановился и не смог понять, куда можно было вернуться. Отсюда как будто невозможно было вернуться. Совсем. Пространство складывалось в совершенно нелогичный, непонятный даже ему пазл. Не понятный даже ему. Из бесконечного множества абсолютно одинаковых на первый взгляд ошмётков, подобия комнат. Вот только… Ни одной одинаковой он так и не встретил. Чувство дежавю нарастало после каждого пройденного порога, и — нет, смотреть на свои жёлтые сапожки он больше не сможет. Как и на этот жёлтый ковёр. Жёлтые стены. Жёлтый силу… Какой силуэт. В этом месте начинало мерещиться всякое. Так было нельзя. Он как-никак был детективом. Ему всего-навсего стоило сосредоточиться на увиденном, проанализировать, проследовать за вероятным… Проблема заключалась в том, что уже ничего не казалось ему вероятным. Это место отрицало логику, идентичность, закономерность и как-будто саму концепцию пространства. Любое пространство, подразумевающее свою замкнутость — да, вроде комнат — должно было рано или поздно замкнуться. Должно было иметь свой конец, лимит, край. Это — не имело. Способность? Возможно. Он не смог даже вспомнить, сколько комнат прошёл, а сколько пробежал. Вопреки здравому смыслу его порой накрывало. Вместе с нарастающим гудением ламп, электрическим треском тех, что вот-вот собирались отказать. Они располагались так же хаотично, как стены, проходы, перегородки — как всё в этом… доме? А ведь если задуматься, то эти тошнотворно жёлтые стены — на них были простые обои. Затёртые, на стыке с отвратительно сырым ковром разъеденные плесенью. Как в заброшенном доме. Нет. Нет-нет. Он же не купился бы на ложное чувство?.. Ему сейчас всерьёз попытались внушить ностальгию? Вздор, почти оскорбило. Однако… Только во время передышки стало понятно, как сильно разогналось дыхание. Глотку будто драло изнутри, и теперь, когда он заметил, хотелось только сделать глоток. Хотя бы один чёртов гло... А. С этим тоже могли возникнуть проблемы. Здесь же не было ни-че-го. В том числе и того, что помогло бы разобраться с голодом, жаждой, усталостью, которые копились — медленно, но копились. Он их чувствовал. Чувствовал и до этого, но сейчас особенно сильно. Осознание ударило в голову. Резануло по горлу. Напугало. Шаг. За ним ещё один. И снова. Оно его напугало. И он снова сорвался на бег. В монотонном электрическом гуле даже собственные шаги слышать было страшно. Слишком жалкие. Отчаявшиеся. Одинокие в бесконечном жёлтом безумии. Одинокие же? Мысль возникла красным фонарём на перекрёстке. Заставила застопориться перед очередным поворотом — таким же резким — и нервно, параноидально оглянуться. Бегло. Ему больше не хотелось оставаться на месте. Ни на секунду. Не хотелось терять время, пока не потерял силы. Он начинал понимать, что остаться здесь значило принять смерть из-за обезвоживания, истощения, голода… Надеяться на то, что способность — хоть бы это была она — вскоре развеялась, становилось опасно. Но и куда-то бежать было опасно тоже. Что вообще заставило его отказаться от мысли, что здесь мог быть кто-то ещё? Кто-то кроме него. За каждой перегородкой. В каждом тупике. Да хоть за спиной. Да хоть... Он обернулся. Откуда-то из коридоров эхом послышался звук, не похожий на всё остальное. Необъяснимо чужеродный для этого места, но ему же необъяснимо родной. Что?.. Нет. Так не бывало. Не могло быть и никогда не бывало. Он всегда так отчётливо видел истину... Но в этот раз её просто не понимал. Он ничего здесь не понимал. И поэтому просто бежал. Вперёд. Вправо. Влево. Главное — не назад. Он уже не думал. Цеплялся за надежду, что сможет выйти куда-то, если будет плутать. В этом месте бесполезно было вникать. Пусть размышления и отвлекали, но как только из них рождался очередной противоречивый вывод — его накрывало. Заставляло захлёбываться в собственной панике. Раз за разом. С новой силой. Непонимание. Неизвестность. Нереалистичность. Иррациональность. Они, пожалуй, пугали сильнее всего. Но и ситуация… Он верно понимал, что умрёт, если не найдёт правильный путь? В этом лабиринте вообще был правильный путь? Раз уж на то пошло, ему и перекрёстка хватило бы, чтоб потеряться. Как давно он вообще потерялся? Впервые в момент, когда оказался здесь, а после — снова и снова, с каждым шагом вдоль коридоров. Стартовая точка?.. По ощущению была пару сотен комнат назад. Как это было возможно? Боковым зрением он углядел в углу, под раздражающе мигающей лампой, какую-то тень. Прямиком из забытых детских кошмаров. Отшатнулся, прибился спиной к противоположной стене, и что-то… Боже. Шум от собственного столкновения так глупо заставил сорваться вновь с места — он понимал. Понимал, что ничего страшного вокруг него не происходило, но упрямо продолжал бежать. Гонимый искренним ужасом. Натыкаясь на новые и новые углы. От стены до стены. По своему личному Аду он метался так неуклюже и совсем не впопад. К замыслу архитектора точно. Или?.. Когда под старыми обоями — вблизи к лицу — почудилось какое-то движение, ему стало натурально плохо. Наваждение сошло при первом же пристальном взгляде, но в дальнейшем продолжало всплывать в памяти каждый раз, когда приходилось касаться руками стен. Там было что-то. Мелкое и живое. А может, очередные глюки. Это место сводило с ума. Постепенно. Оно как будто было для этого создано. Забегая за очередную перегородку, в новую череду смешанных комнат, он оступился. Упал. Вцепился руками в смятый ковёр. Отвратительно. Гадко. То, что просочилось сквозь пальцы, не было водой. Он в очередной раз попытался сглотнуть — горло сильно саднило — и сморгнуть с глаз мокрую поволоку. Он паниковал. Так, как ещё никогда не приходилось. Сердце готовилось надломать рёбра, а его биение — оглушить. Оно отдавало невыносимым шумом в висках, болью, пульсацией. Сливалось с возросшим в разы гулом от ламп. Выводило из себя. Добивало. Впервые допустив мысль о неизбежности, он смог глубоко вздохнуть. И тут же, лишь сильнее смяв ковёр под руками, поймал себя на сумасшедшей идее. Эти доски… Должно было сработать.